Добрая самаритянка - Маррс Джон. Страница 4

Расставив банки и пакеты по шкафам – этикетками вперед, в строгом порядке от темных тонов к светлым, – я достала пакет с замороженными куриными грудками и сунула в битком набитый холодильник, чтобы они разморозились к завтрашнему вечеру. Потом развернула бисквит, сунула нож в банку с джемом и обмазала бисквит со всех сторон, затем посыпала сахарной пудрой – с левой стороны чуть больше, чем с правой, чтобы он не выглядел таким идеальным. Взяла в руки и осмотрела джинсы, принадлежащие Зои, одной из моих младших коллег, которая попросила меня заменить «молнию». «Нет проблем, – ответила я, – только дай мне пару дней».

Для всей команды «Больше некуда» я была суперженщиной, беззаветной матерью семейства, которая могла взяться за любую работу – от починки кармана на куртке до перетяжки обивки на кресле. Но я практически не умела готовить или шить – для этого есть супермаркеты и ателье. Однако никому из коллег не стоило знать, что все задачи я перепоручаю профессионалам.

Зевота застала меня врасплох – был только четвертый час дня, но казалось, что уже вечер. Дети должны были вот-вот прийти из школы, а рабочий день Тони заканчивался через пару часов. Поэтому я, пока была такая возможность, налила себе большой бокал красного вина, уселась в кресло возле двустворчатой двери, выходящей в патио и сад, и стала смотреть на другую сторону лужайки, поверх клумб с яркими люпинами и пионами, в сторону деревянной ограды и ровного травянистого игрового поля за ней.

Когда два года спустя после нашей свадьбы на свет появился первый ребенок, Тони часто напоминал мне о том, что я должна выжимать максимум из своего личного времени, когда оно у меня выпадает. Теперь, когда дети подросли, у меня стало слишком много личного времени, особенно в этом доме, куда мы переехали по настоянию мужа. Меня и прошлый наш дом более чем устраивал, но Тони утверждал, что раз уж мы стали домовладельцами, нужно продвигаться наверх.

Я вдыхала цветочный запах, исходящий от жасминового аромадиффузора, и рассматривала огромную комнату с открытой планировкой. Мы объединили кухню, столовую и гостиную в одно большое помещение. Я присматривала за разбивкой сада, за внутренними переделками дома, за отделочными и малярными работами и знала каждый дюйм наших владений словно свои пять пальцев. Все здесь было так, как задумал Тони, однако мне это место по-прежнему казалось чужим.

«Мы останемся жить в этом доме всего на пару лет, – объяснял он. – После того как все работы будут закончены и мой бизнес начнет приносить прибыль, двинемся дальше».

Но мы никуда не двинулись. Прошло уже три года, а я так и сидела в этой громадной кухне-гостиной.

Допив вино, я с коварной улыбкой наступила коту на хвост, отчего он, заорав, убежал. Двери ванной и детских комнат на втором этаже были закрыты, и я распахнула их настежь. Все знали, что я не терплю в своем доме закрытых дверей.

Сначала заглянула в комнату Элис. Стены по-прежнему были оклеены розовыми бумажными обоями с блестками и увешаны плакатами с изображением поп-звезд и телезнаменитостей – как в большинстве комнат, принадлежащих девятилетним детям. Но Элис быстро взрослела, и я уже чувствовала, как натягиваются завязки моего фартука, когда она начала отдаляться от меня. Пройдет совсем немного времени, и в голове у нее воцарится обычная для подростков грязь: мальчики, макияж и одежда, облегающая самые неподходящие места.

Комната Эффи наглядно демонстрировала их разницу в возрасте. По краям зеркала торчали фотографии звезд «Ю-тьюба» и «Инстаграма», которых я даже не знала по именам; они же образовывали коллаж с внутренней стороны двери. Кроме того, Эффи распечатала фото со своими друзьями – на всех красовались маленькие группки чрезмерно накрашенных девушек, втянувших щеки так, что те, вероятно, соприкасались в центре ротовой полости, и выпятивших губы, точно аквариумные рыбы. Животы тоже были втянуты, отчего девушки казались еще более тощими, чем обычно бывают четырнадцатилетние школьницы.

Эффи росла очень самоуверенной; она сознавала, что начинает притягивать взгляды парней-ровесников, а также мужчин, которым не следовало бы пялиться на несовершеннолетних девиц. Когда-то давно они так же смотрели на меня. Теперь же казалось, будто меня вообще не существует. Я чуть-чуть ненавидела дочь за это и ничего не могла с этим поделать. Она словно вампир высасывала из меня красоту и привлекательность и присваивала их себе.

Еще она хранила от меня разные секреты, и мне пришлось научиться узнавать о частной жизни дочери из других источников. Сев на ее кровать, я включила мобильник и вызвала на экран приложение «Фейсбука». Эффи так и не сменила пароль, поэтому я проверила ее входящие сообщения. Большинство были от друзей. Время от времени попадались имена парней, но темы сообщений были невинными – за исключением одного.

Похоже, Эффи выделяла парня по имени Том, который был сфотографирован за рулем маленькой синей машины – он явно тратил немало времени и денег, чтобы эта машина была похожа на спорткар. В другом сообщении Том прислал Эффи свою фотку с задранной футболкой, открывавшей живот. Я вспомнила времена, когда живот Тони был таким же плоским и гладким. Я смотрела, как он, одетый в плавательные шорты, стоит на мелководье школьного бассейна, и воображала, каково было бы провести кончиками пальцев по его коже. «Словно бархат». Заметив мои взгляды, Тони широко ухмыльнулся, и я быстро отвернулась, чтобы скрыть внезапно вспыхнувший румянец на щеках. Но то, как он тогда посмотрел на меня… то, как наклонил голову, как расширились его глаза, как изогнулись в улыбке его губы… Я поняла, что если буду терпелива, то он подойдет ко мне и в конце концов станет моим. Я всегда получала то, на что упал мой взгляд.

Эффи ответила Тому такой же фотографией, на которой из-под ее закатанной футболки выглядывал край лифчика. Я ощетинилась.

Дверь в третью комнату была единственной, которую я оставила закрытой. Когда-нибудь я, возможно, отважусь войти туда, но не сейчас. Еще не готова.

Я сменила юбку и блузку на джинсы и футболку. Эти джинсы я купила только недавно, и мне было трудно застегнуть их. Когда я все-таки сумела это сделать, то с отвращением посмотрела на свой живот, торчащий над поясом, точно жирный голубь, прикорнувший на ветке. Занятия интенсивной йогой трижды в неделю и два сеанса плавания не сотворили с моей фигурой тех чудес, что были изображены на плакатах, висевших на стенах спортивного центра. Я гадала, считает ли Тони по-прежнему привлекательной хоть какую-то часть моего тела. Если и считал, то никогда не упоминал об этом.

Я бросила взгляд в зеркало, откуда на меня смотрела преждевременно постаревшая женщина. На волосах, осветленных до медово-белокурого цвета, уже начали отрастать темные корни; некогда выступающие скулы словно съехали вниз по лицу, образовав на щеках складки. Светло-карие глаза, все еще искрящиеся молодым блеском, казались чужими на этом лице.

Я надеялась, что рак яичников и последующая химиотерапия скажутся лишь на тех органах, которые не могут увидеть люди, но то был самообман. Я была мертва изнутри и разлагалась снаружи. Даже сейчас, более года спустя, эффект от всего случившегося по-прежнему проступал на моем лице. Пройдет совсем немного времени, и я буду вынуждена просить у гладеньких, как пластиковые куклы, мамочек, встречающих одноклассниц моей дочери у ворот школы, телефон той клиники, где они делали уколы ботокса и других веществ. Инъекции, зубные виниры и контактные линзы, компенсирующие близорукость, будут означать, что вскоре от изначальной меня останется очень мало. Но, может быть, для Тони это окажется предпочтительнее.

Я вытряхнула из флакончика из-под аспирина, который хранился в шкафчике в ванной, третью и четвертую таблетку на сегодня и проглотила, не запивая водой. Тони понятия не имел, что на самом деле лежало в этом флакончике: таблетки для похудения, не одобренные для продажи в Великобритании Агентством контроля лекарств и медицинских препаратов. Заказала их через интернет в одной из фармацевтических компаний Восточной Европы. Они сжигали жир и помогали быстро терять вес, но в качестве побочного эффекта давали сильные желудочные спазмы и маслянистый понос. Однако я считала эту цену совсем небольшой – ведь я хотела, чтобы Тони снова взглянул на меня так, как в тот день в школьном бассейне.