Добрая самаритянка - Маррс Джон. Страница 5

К тому времени как я спустилась вниз, почтальон сунул в наш почтовый ящик местную газету. Я поспешно пролистала ее, пропуская новости и объявления о продаже недвижимости, пока не нашла искомую страницу.

Волоски на моих руках встали дыбом, когда я впервые увидела лицо Шантель. Она была похожа на тот образ, который мне представлялся, – плоская, тощая, угловатая фигура, волосы собраны на затылке и стянуты резинкой. Я вырвала страницу из газеты, мысленно пометила дату и сунула страницу в сумку. Потом налила еще один бокал вина и стала ждать, пока вернутся домой три человека, которых я почти не знала.

Глава 4

Четыре месяца и две недели после Дэвида

Я достала из своей сумки электронную читалку «Киндл» и положила на стол в своей выгородке.

Пролистала библиотеку, чтобы выбрать одну из десятка книг, которые я скачала, но пока не прочитала. Как правило, романы заставляли меня скучать. Сосредоточенность, требующаяся, дабы страницу за страницей запоминать, что есть что и кто есть кто, утомляла меня. Я предпочитала вместо этого скачивать на телефон телепрограммы и смотреть их. Но Джанин, менеджер нашего филиала, ругала нас за это – и таких мелких поводов для придирок она нашла великое множество за те семь месяцев, пока занимала свой руководящий пост.

Я едва успела прочесть пролог психологического триллера, прежде чем поступил мой первый звонок за эту вечернюю смену. Я откашлялась и вошла в нужный образ, словно актер, готовящийся выйти на сцену.

Очень многое можно выиграть или потерять посредством первых слов, которые услышит клиент. Проявишь чрезмерный энтузиазм – и тебя сочтут слишком жизнерадостной для сочувствия. Будешь говорить слишком уверенно – рискуешь показаться авторитарной личностью, готовой унизить. Мне нравилось думать, что я соблюдаю верный баланс.

Со мной говорила девушка-подросток; она поняла, что беременна, и понятия не имела, как сказать об этом своим родителям. Я сочувственно выслушивала, в нужные моменты задавала вопросы, не требующие однозначного ответа, и молча гадала, как бы я отреагировала, если б Эффи пришла ко мне с такой проблемой. Я бы настаивала на прерывании беременности, но она, вероятно, сохранила бы ребенка просто из вредности. Девушка на том конце линии тихо плакала. Я притворилась, будто мне есть до нее какое-то дело, и к завершению разговора она решила для себя, что осторожно прощупает семейную почву, рассказав о своем положении тете, с которой у нее хорошие отношения.

Затем настала моя очередь принять звонок от типа, которого мы прозвали Онанистом. Раз в неделю, обычно по четвергам, он звонил нам и громко самоудовлетворялся. Его не волновало, мужчина или женщина ему отвечает, потому что к тому времени, как мы снимали трубку, он уже был близок к оргазму. Предполагалось, что мы вправе повесить трубку, как только станет ясно, чем он занимается, но сегодня я была в хорошем расположении духа и потому сказала ему, как сильно он меня заводит, и позволила ему завершить дело, прежде чем пожелать доброго вечера и попрощаться.

Потом были два звонка со сразу же повешенной трубкой; приближалось окончание моей смены, и я уже предвкушала изнурительное занятие интенсивной йогой. Сначала был соблазн проигнорировать следующий звонок, потому что не хотелось опаздывать, однако я все равно сняла трубку.

– Никогда прежде не звонил в такие учреждения. Не знаю, с чего начать, – произнес мужской голос.

– Что ж, начните с имени. Как мне к вам обращаться?

– Стивен, – ответил он. Слишком быстро, чтобы это имя было вымышленным. Я записала его в блокнот. По голосу я дала бы ему двадцать с небольшим лет: говор был чистый, с местным акцентом. Мужчина почти не старался скрыть свое нервное состояние.

– Рада побеседовать с вами, Стивен. Могу я спросить, что заставило вас позвонить нам сегодня вечером?

– Даже не знаю. Я… мне кажется, что у меня… никого нет. Мне кажется, что я не хочу… не хочу больше… быть здесь.

Он заполнил графу номер один совершенно самостоятельно, что сделало мою работу немного легче.

– Что ж, хорошо, что позвонили. – Я дала своему инстинкту обычные пять минут на то, чтобы определить, был ли этот человек искренен или просто хотел внимания. – Расскажите о людях, которые вас любят, которым вы небезразличны. Кто в вашей жизни попадает в эту категорию?

Стивен выждал несколько секунд, чтобы подумать.

– Правда, никто, – с тяжелым вздохом ответил он. То, что он высказал это вслух, для него явно оказалось поворотным моментом. – У меня совсем никого нет.

– Есть ли кто-то, кого вы могли бы назвать своим другом?

– Нет.

Графа номер два заполнена.

– Уверена, что трудно жить, когда вы в мире совсем один.

– Это полное дерьмо, а не жизнь.

– Вы сейчас работаете? Есть ли у вас какая-то возможность выстроить личные отношения на работе?

– Едва ли. Иногда проходит день за днем, и вдруг я понимаю, что ни с кем по-настоящему не разговаривал почти целую неделю.

Графа номер три заполнена – чем меньше людей присутствует в его личной или рабочей жизни, тем лучше. Я была рада, что все же ответила на его звонок.

– Неделя – это долгий срок, чтобы ни с кем по-настоящему не разговаривать, – ответила я, подчеркивая его ситуацию и не давая уклониться от темы. – Вы обращались к врачу, чтобы рассказать о своих ощущениях?

– Да, она выписала мне курс антидепрессантов.

– И как они подействовали?

– Прошло уже четыре месяца, а я по-прежнему не понимаю, ради чего встаю утром с постели. Иногда я думаю, что лучше было бы сделать запас этих таблеток и… ну, вы понимаете.

– Иногда или часто?

– Часто, – прошептал Стивен так тихо, что я едва расслышала его. Он словно стыдился своих суицидальных мыслей.

Обычно требовалось намного больше времени, чтобы заполнить четвертую графу, и это, опять же, облегчило мою работу. «Возможно, здесь есть с чем поработать», – подумала я.

Обвела взглядом комнату. Зои играла на своем мобильном телефоне и одновременно разговаривала через гарнитуру. Санджай подергивал ногами, слушая клиента. Мэри пила из термокружки какой-то ядовитый супчик. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

Из сумки я выудила второй блокнот, используемый только для тех клиентов, которым я могла помочь на свой уникальный лад. В него подробно записывалось все, что они мне говорили. Позднее я приводила эти подробности в разговоре, дабы подчеркнуть, что слушаю и понимаю. Я вывела на чистой странице имя Стивена и подчеркнула его.

– Вам не нужно стыдиться, Стивен. Все мы в тот или иной момент думаем о том, чтобы оборвать свою жизнь. Вы когда-нибудь пытались сделать это прежде?

– Нет. Но однажды планировал.

– Вы однажды планировали это? – Я старалась воспроизводить его реплики, чтобы дать ему понять, что воспринимаю его признания. – Могу я спросить, что у вас было на уме?

– Я распечатал свои банковские счета и отчеты и оставил их в конвертах на своем столе вместе с паролями от учетных записей и документами на квартиру, чтобы полиция могла их найти. Доехал до моста над железнодорожными путями, за городом, поблизости от Вулвертона… Знаете это место?

– Да, знаю.

– На одном пролете моста ограждение проржавело настолько, что можно проломить его и выпасть на рельсы. Я наполовину сломал перила и долго ждал поезда. Собирался спрыгнуть прямо перед ним, и все было бы кончено. Но поезда не было слишком долго, и я передумал.

– Понимаю. Пока вы ждали поезда, думали о том, как может ощущаться смерть?

– Никак, потому что после смерти ничего нет.

– Она даст вам покой?

– Жизнь не дала, поэтому могу только надеяться.

О чем бы я его ни спросила – Стивен уже задавал себе этот вопрос прежде. Он принял это решение отнюдь не в спешке.

В последнее время меня все сильнее раздражали нытики. Слишком многие из тех, кто нам звонил, небрежно разбрасывались угрозами самоубийства, но когда доходило до дела, им не хватало духу на то, чтобы что-то совершить.