Ангелотворец - Лэкберг Камилла. Страница 29

— Это мой единственный шанс! — показал он на бумаги. — Мне повезло, что у меня есть хорошие друзья, готовые прийти на помощь. И я им все верну, как только решу проблемы с этой злосчастной налоговой.

— Поступай как знаешь, но помни — ты многим рискуешь, — предупредил его адвокат.

— Я доверяю Себастиану, — ответил Перси. И ему очень хотелось, чтобы это на самом деле было так.

Шель с такой силой швырнул трубку телефона, что больно ударился об стол локтем. Выругавшись, принялся массировать больное место.

— Черт! — ругнулся он еще раз, сжимая руки в кулаки, чтобы не швырнуть еще что-нибудь.

— Что случилось? — Его лучший друг и коллега Рольф сунул голову в дверь.

— А ты как думаешь? — Рингхольм запустил пальцы в свои темные с проседью волосы.

— Беата? — спросил Рольф, заходя в комнату.

— Кто же еще! Запретила мне забирать детей на выходные, хотя теперь моя очередь. А сейчас позвонила и сообщила, что они не поедут со мной на Майорку. Им, видите ли, нельзя отлучаться так надолго.

— Но ведь она была с ними две недели на Канарах в июне? И тебя даже не спросила? Почему же они не могут поехать в отпуск с отцом?

— Потому что это «ее дети». Она так твердит постоянно: «Мои дети, мои дети». Я могу их только одолжить. На время.

Шель велел себе дышать размеренно. Беата каждый раз выводила его из себя, и Рингхольм ненавидел ее за это. Ей было плевать на благо детей. Все, что имело для нее значение, — это возможность испортить жизнь бывшему мужу.

— Вы же делите опеку, не так ли? — спросил Рольф. — Ты мог бы добиться, чтобы дети проводили с тобой половину времени, если бы захотел.

— Я знаю. Но я хотел, чтобы они жили в стабильности. Однако не ожидал, что каждый раз, когда я захочу встретиться с ними, бывшая будет создавать такие проблемы. Одна неделя отпуска — разве я многого прошу? Я их отец. У меня ровно столько же прав, сколько и у Беаты.

— Когда они повзрослеют, будет проще. Они все поймут со временем. А пока постарайся быть им хорошим отцом. Детям нужны спокойствие и стабильность. Пусть им будет хорошо, когда они с тобой, и все уладится. А Беате ясно дай понять, что ты намерен видеть детей так часто, как сможешь. Не сдавайся!

— Не сдамся, — горько пообещал Шель.

— Вот и хорошо, — улыбнулся его друг и помахал газетой, зажатой в руке. — Кстати, прекрасная статья! Ты загнал его в угол. Думаю, это первое интервью, где так явно видна критика интервьюируемого и всей его партии.

С этими словами Рольф сел в кресло для посетителей.

— Не понимаю, чем вообще заняты журналисты, — покачал головой Рингхольм. — Риторика «Друзей Швеции» насквозь фальшива. Странно, что никто этого не видит.

— Будем надеяться, что статью заметят, — выразил надежду его коллега. — Нужно открыть людям глаза на то, что это за типы.

— Но люди падки на дешевую пропаганду. «Друзья Швеции» умеют себя подать. Носят элегантные костюмы, утверждают, что выгнали из партии всех преступников и хулиганов, говорят об урезании бюджета и экономии расходов. Однако все равно они остаются нацистами. Хоть и без свастики и «хайля». Хотя кто знает, чем они занимаются, когда никто не видит… А потом жалуются прессе, что с ними все поступают несправедливо.

— Меня не надо убеждать. Я и так на твоей стороне, — рассмеялся Рольф.

— А еще мне кажется, он что-то скрывает, — продолжил Шель.

— Кто?

— Йон. Он слишком совершенный, слишком чистенький и гладенький. Даже не пытался скрыть свое скинхедское прошлое. Вместо этого изобразил раскаяние в утренних шоу. Так что это не новость. Но я хочу копнуть глубже и узнать, что у него за грязные секреты.

— Я с тобой согласен. Однако найти что-то будет нелегко. Хольм неплохо поработал над своим фасадом. — Рольф отбросил газету в сторону.

— В любом случае я… — начал было Шель, но его прервал телефонный звонок. — Если это Беата… — Он снял трубку и рявкнул в телефон: — Да!.. Ой, привет, Эрика! Нет, ничего страшного. Конечно! Что ты говоришь?.. Ты шутишь?

Рингхольм перевел взгляд на коллегу и улыбнулся. Закончив разговор, сделал запись в блокноте, отложил ручку, откинулся на спинку кресла и сцепил руки под головой.

— Шоу начинается! — провозгласил он с довольным видом.

— Что ты имеешь в виду? Кто это звонил? — удивился его ДРУГ.

— Эрика Фальк. Очевидно, не я один интересуюсь Йоном Хольмом. Она похвалила мою статью и спросила, не поделюсь ли я своими расследовательскими материалами с ней.

— А ей-то он зачем понадобился? — удивился Рольф, но тут же его осенило: — Это потому, что он был на Валё? Эрика планирует об этом писать?

Шель кивнул:

— Да, насколько я понял. Но это еще не самое интересное. Держись за стул, а то упадешь.

— Черт тебя побери! Не томи!

Рингхольм ухмыльнулся. Ему понравилась только что услышанная новость, и Рольфу она тоже придется по вкусу.

Стокгольм, 1925

Женщина, открывшая им дверь, выглядела совсем не так, как Дагмар себе представляла. Она не была похожа на юную соблазнительницу — скорее на усталую взрослую тетку. Она явно была старше Германа и обладала крайне заурядной внешностью. Дагмар смотрела на нее и не знала, что сказать. Может, она ошиблась дверью? Но на двери написано «Геринг». Наверное, это их экономка, подумала девушка.

Она сжала руку дочери.

— Я ищу Германа.

— Германа нет дома, — ответила женщина, окидывая взглядом гостей.

— Я его подожду.

Лаура спряталась за спиной Дагмар. Женщина улыбнулась девочке и обратилась к ее матери:

— Я фру Геринг. Может, я могу вам помочь?

Значит, эту женщину она ненавидела с тех пор, как прочитала статью в газете! Дагмар удивленно разглядывала Карин: ее практичные туфли, юбку длиной до колен, блузку, застегнутую до самого горла, волосы, убранные в пучок, круги под глазами, болезненную бледность лица. И внезапно ее осенило. Конечно, эта дамочка обманом женила Германа на себе! Такая старая монашка никогда не смогла бы заполучить такого мужчину, как Герман, не прибегая к подлым трюкам.

— Ну, нам есть о чем поговорить, — сказала она, входя внутрь и втаскивая Лауру за собой.

Карин отошла в сторону.

— Помочь вам с пальто?

Такая любезность вызвала у Дагмар подозрения. Сняв пальто, она без приглашения прошла в комнату, ближайшую к прихожей. Это была гостиная, и, войдя туда, молодая женщина резко остановилась. Квартира была такой красивой, какую она себе и представляла: просторной, с большими окнами, высокими потолками и сверкающим паркетом. Но в ней почти не было мебели.

— Почему у них нет мебели, мама? — спросила Лаура, озираясь по сторонам.

Дагмар повернулась к Карин.

— Да, почему у вас нет мебели? Почему Герман так живет?

Карин нахмурилась, словно найдя этот вопрос неудобным, но вежливо ответила:

— У нас были трудности. Но теперь скажите, кто вы.

Гостья сделала вид, что не заметила ее вопроса. Она бросила раздраженный взгляд на хозяйку и сказала:

— Трудности? Но ведь Герман богат. Он не может так жить…

— Вы меня не расслышали? Либо вы говорите, кто вы и что вам нужно, либо я позвоню в полицию. Хотя ради вашей дочери мне хотелось бы этого избежать. — Карин кивнула в сторону Лауры, спрятавшейся за мамиными юбками.

Дагмар вытащила ее вперед.

— Это наша с Германом дочь. С этого дня он будет с нами. Вы жили с ним достаточно. И он вас не хочет. Понятно?

Карин дернулась, но сохранила спокойствие. Снова оглядев мать с дочерью, она произнесла:

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. Герман мой муж. Я фру Геринг.

— Но это меня он любит. Я любовь всей его жизни! — топнула ногой Дагмар. — Лаура — его дочь, но вы украли его у меня, прежде чем я успела все рассказать Герману. Если бы он знал, то никогда не женился бы на вас, к каким бы уловкам вы ни прибегали!