Ангелотворец - Лэкберг Камилла. Страница 44

Пьяная женщина еще сильнее забарабанила пальцами по скатерти. Только эти мысли и спиртное помогали ей просыпаться каждое утро. Она потянулась за газетой, лежавшей на столе. Денег на новые номера у нее не было, но она воровала газеты из коробок с макулатурой позади киоска. Дагмар всегда прочитывала их от корки до корки, жадно проглатывая любую информацию, касающуюся Германа. Он вернулся в Германию. В газетах упоминали Гитлера — это имя она тогда слышала от Германа в больнице. Дагмар читала, чувствуя, как нарастает ее волнение. Это тот мужчина, о котором писали газеты, был ее Германом, а не тот жирный безумец в больничной одежде. На фото в газете он был в униформе, и хотя несколько постарел и подурнел, вид у него был как у человека влиятельного.

Дрожащими руками фрёкен Свенссон открыла газету. Похмелье ее не отпускало. С каждым днем организм требовал все больше алкоголя. Женщина поднялась, налила себе еще стакан, опустошила его одним глотком и присела, чувствуя, как внутри разливается блаженное тепло, унимающее дрожь. Она вернулась к газете. На последней странице ее внимание привлекла одна рубрика. Буквы плясали перед глазами, и она постаралась сосредоточиться на заголовке. «Супруга Геринга скончалась. Венок от Гитлера», — было написано там. Дагмар внимательно изучила снимки. На губах у нее появилась улыбка. Карин Геринг умерла. Женщина рассмеялась. Теперь ничто не помешает Герману вернуться к ней. Она с триумфом топнула ногой по полу.

На этот раз Йозеф Мейер поехал в каменоломню один. По правде говоря, ему нравилось быть одному. Только в одиночестве удавалось заглянуть в глубь себя и найти ответы на мучившие его вопросы. Ему никто не был нужен. Иногда Мейер жалел, что он не такой, как все, жалел, что не чувствует себя частью сообщества, но открыться другим людям, даже членам собственной семьи, он не мог. В груди у него словно сидел крепкий узел. Йозеф чувствовал себя ребенком, прижавшимся носом к витрине игрушечного магазина и не решающимся войти внутрь, чтобы потрогать все эти чудесные игрушки.

Он присел на камень. Мысли его снова обратились к родителям. Прошло десять лет со дня их кончины, а он по-прежнему чувствовал себя потерянным. Ему было стыдно за то, что у него были от них секреты. Отец всегда говорил, что доверие важнее всего, что они должны быть честными друг с другом. Он дал Йозефу понять, что ему известно: сын что-то от него скрывает. Но разве мог он открыть отцу такое? Его родители стольким пожертвовали ради него! Некоторые вещи рассказать просто невозможно. Во время войны они утратили всё — друзей, родственников, имущество, безопасность, родину, — всё, кроме веры и надежды на лучшую жизнь. А пока они страдали и мучились, Альберт Шпеер ходил по этой каменоломне и отбирал камни для постройки новой кровавой империи. Вообще-то Мейеру не было известно, появлялся ли здесь Шпеер лично, но кто-то из его помощников наверняка приезжал сюда. Война казалась событием из далекого прошлого. Каждый день в детстве Йозеф слышал рассказы о преследованиях евреев. Мальчику рассказывали, как их уничтожали, рассказывали о дыме, идущем из труб в концентрационных лагерях, рассказывали о лицах солдат, пришедших освобождать пленников. Швеция приняла их с распростертыми объятьями, но при этом упрямо отказывалась признать свою роль во Второй мировой войне. Каждый день отец говорил о том, что его новая родина должна покаяться. И если на руках родителей были вытатуированы номера, то у Мейера-младшего они отпечатались в сознании.

Сложив руки в молитве, он поднял глаза к небу, прося дать ему сил, чтобы сохранить наследие своего народа, дать сил, чтобы и дальше выдерживать Себастиана, дать сил справиться с прошлым, которое мешало осуществить задуманное. Годы пролетели так быстро… Он успел забыть о том, что произошло. Человек сам творит свою историю. Йозефу хотелось бы стереть это происшествие из своего прошлого. Хорошо бы и Монссону пришла в голову такая идея. Поднявшись, Йозеф стряхнул пыль со штанов. Оставалось надеяться, что Бог услышит его молитвы из столь символичного места, воплощающего в себе прошлое и будущее. Из этих камней он сотворит знание, а вместе со знанием придут мир и понимание. Он выполнит долг перед своим народом, который столько времени угнетали и изничтожали. А когда его план осуществится, ему больше нечего будет стыдиться.

Раздался звонок мобильного, но Эрика нажала на красную кнопку. Звонили из издательства. У нее сейчас не было времени разговаривать. В сотый раз она осматривала свой кабинет. Ей неприятно было думать, что кто-то был здесь и рылся в ее личных вещах. Кто это мог быть и что ему здесь было нужно? От этих мыслей ее оторвал звук открывшейся входной двери. Эрика мигом слетела вниз по лестнице на первый этаж и увидела в прихожей Патрика и Йосту.

— Привет! — обрадовалась она. — Зайдете?

Флюгаре явно нервничал — видимо, боялся, что муж Эрики догадается об их сговоре, и писательница решила его немного помучить:

— Давно тебя не видела, Йоста, как жизнь?

Он так покраснел, что Эрика невольно улыбнулась.

— Все хорошо, — пробормотал Флюгаре, опустив взгляд в пол.

— Дома все хорошо? — спросил Патрик.

К его супруге вернулась серьёзность. Она на мгновение забыла, что кто-то был у них дома. Надо было бы рассказать мужу о своих подозрениях, но ведь доказательств у нее не было. Так что пока говорить на эту тему рано. К тому же расскажи она обо всем, Патрик перепугается. Он так сильно волнуется за свою семью, и если узнает, что в дом к ним кто-то забрался, еще не дай бог заставит их переехать. Лучше пока подождать. Но Эрика все равно не могла унять тревогу. Взгляд ее невольно обратился к двери на веранде, словно в ожидании преступника. Она собралась было ответить, как из кухни показалась Кристина с детьми.

— Ты дома, Патрик? Знаешь, что только что произошло? Я думала, у меня будет инфаркт. Стою я себе в кухне, жарю блины и тут вижу в окно, как Ноэль на всех парах несется прямо к дороге. Не знаю, каким чудом мне удалось его догнать. Кто знает, что с ним могло случиться. Вы должны как следует запирать двери. Дети такие быстрые. Если что-то случится — будете жалеть всю жизнь…

«Поразительно, как ей удается толкать такие речи на одном дыхании!» — подумала Эрика.

— Я забыла закрыть дверь на веранду, — сказала она мужу, отводя взгляд.

— Молодец, мама. Мы будем внимательнее, — ответил тот Кристине, после чего поймал сыновей и прижал их к себе.

— Привет, дядя Йоста, — поздоровалась Майя.

Весь красный, Флюгаре уставился на Эрику, но Патрик как будто бы ничего не заметил: он был занят с близнецами. Оторвавшись от детей, повернулся к жене:

— Мы заехали за мобильным. Ты его не видела?

— Ты забыл его на кухне, — ответила Эрика.

Хедстрём сходил за ним.

— Ты недавно звонила, — сказал он, просматривая входящие вызовы. — Что-то важное?

— Нет, просто хотела сказать, что люблю тебя, — ответила Эрика, надеясь, что супруг ничего не заподозрит.

— Я тоже тебя люблю, милая, — ответил Хедстрём, изучая экран телефона. — Пять пропущенных звонков от Анники. Лучше сразу перезвонить ей.

Эрика пыталась подслушать его разговор, но ей мешала болтавшая без умолку Кристина. Однако выражение лица мужа сказало больше, чем слова.

— Пальба на Валё. Кто-то стрелял в людей в доме. Анна тоже там. Это она вызвала полицию, — коротко сообщил Патрик, закончив разговаривать.

Эрика прижала руку ко рту:

— Анна? Она не пострадала? Как…

Все, о чем она могла в тот момент думать, — все ли в порядке с сестрой.

— Как я понял, никто не пострадал. Это хорошая новость, — Хедстрём повернулся к Йосте. — Но есть и плохая. Аннике пришлось звонить Мелльбергу.

— Мелльбергу? — протянул его коллега.

— Да. Так что нам лучше выехать туда как можно быстрее.

— Но там же стреляют! — воскликнула Кристина.

— Это моя работа, — раздраженно ответил Патрик.