Мечты о полете (ЛП) - Сент-Клэр Келли. Страница 55

Джован объявил, что в эту перемену они отправятся в Шестой Сектор вместо Третьего! Он хотел, чтобы его армия была поближе к Великому Подъёму. Возможно, я направляюсь не в тот Сектор.

Мгновение я колеблюсь, медленно дрейфуя. Что если эти планы изменились?

Если они отправились в Шестой Сектор, то дозорные и их пленник могут быть уже в замке. Если они пошли в Третий, то у меня должно быть время вернуться туда, если Джован передумал.

Я выкручиваю перекладину под собой и резко поворачиваю в сторону Шестого Сектора. Я наклоняюсь вперёд в стойку и вскоре мчусь сквозь ночь так же быстро, как Джимми.

Я парю высоко над верхушками деревьев и между долинами гор, которые до сих пор я всегда обходила пешком. Внутренне я готовлюсь к тому, что ждёт меня впереди. Джован хорошо ко мне относится. Или раньше относился. Окажет ли он такую же любезность этому человеку? Что если он будет относиться к нему плохо из-за того, что я сделала?

Как я буду смотреть в глаза Джовану?

Замок маячит вдали после одного из самых разочаровывающих часов в моей жизни. Я поворачиваю к нему. Дозорные меня не видят. Я всё ещё одета в свой облегающий чёрный лётный костюм. Материал Флаера тоже тёмный. К тому же, зачем им смотреть наверх? Враг не приходит сверху. А если и приходит, то до сих пор мы об этом не знали.

Я спускаюсь во двор, где Джован однажды перекинул меня через плечо, чтобы запереть в моей комнате. Защёлкиваю Флаер и прячу его за одиноким деревом у каменной стены, стараясь засунуть устройство поглубже, чтобы его не нашли. Может, я и покинула Ире, но я твердо решила не предавать их.

Потянувшись вниз, я достаю мягкий материал. Нет времени на то, чтобы жалеть себя. Я подавляю своё отвращение и позволяю рукам работать с вуалью, как будто она никогда не снималась. Накидываю её на голову и надеваю сверху деревянный ободок.

Моя первая мысль — слишком темно. Спотыкаясь, я иду к двери, потом решаю, что это глупо, и поднимаю вуаль над глазами, чтобы добраться до двери. Я стала слишком зависеть от зрения.

Как непринужденно я приподнимаю вуаль. В эту секунду я осознаю, что мой страх полностью разрушен. Этот момент заслуживает празднования, но сейчас не время.

Внутри всё проще. Я бегу вниз к арке и, услышав впереди себя тишину, понимаю, что в обеденном зале что-то происходит. Нет обычного шума и грохота. Они здесь.

Я мчусь через арку и замедляю бег, достигая середины комнаты. Люди, окружающие меня, сразу же замечают меня.

Я слышу обрывки их потрясённых шепотов.

— Олина… Татума… жива.

Зал наполняется вздохами, и всё больше людей поворачиваются посмотреть, что это за переполох.

Я смотрю на королевский стол, пытаясь разглядеть через него Дозорных.

Мне не приходится долго стараться. Они поворачиваются к источнику нового шума, и я мельком вижу человека между ними.

Мужчина худой и грязный. Джимми прав, у него чёрные волосы, но это не мой брат. Определённо нет. Он не мог быть таким больным. Таким истощённым.

Солати поворачивает голову ко мне, и мой мир останавливается.

— Оландон, — мой голос настолько хриплый, что я едва узнаю его.

Я делаю нетвёрдый шаг вперёд, а затем лечу по коридору в его сторону.

— Ландон!

Я вырываю брата из рук Дозорных. Один Дозорный пытается оттащить меня, но внезапно прекращает попытку и отступает назад.

— Ландон, что с тобой случилось? Кто это сделал? — шепчу я.

Он начинает трястись в моих руках.

— Лина, ты настоящая? — он наполовину вздыхает, наполовину произносит слова, как будто у него нет сил их сформировать.

Само дыхание кажется слишком сложным действием.

— Ты жива. Ты действительно здесь?

— Я здесь, братец. Конечно, я здесь. Близнецы? Они ранены? — спрашиваю я, отклоняясь назад и глядя на него.

— Близнецы… в порядке. Я думал, ты мертва.

Он задыхается и притягивает меня к себе. Когда он ел в последний раз? Как он дошёл до такого состояния?

— Ш-ш-ш, я в порядке. Ты в порядке.

Я укачиваю Оландона, как ребёнка, и смотрю поверх его головы на Короля Джована.

В зале так тихо, что я могла бы поверить, что позади меня нет сотни или около того человек. Глаза Джована прикованы ко мне. Выражение его лица пустое, но поза напряжённая. Я видела его таким достаточно часто, чтобы понять: если бы я была ближе, и моя вуаль была бы снята, его глаза сверкали бы.

Джован не просто зол, он в ярости. На моего брата, на моё появление или на мой уход, я не знаю. Но какой бы неловкости я ни ожидала от этого момента, её нет. Мой приоритет — Оландон, а не какая-то мелкая личная драма между мной и Королём.

— Он будет в порядке? — мягко спрашиваю я.

Джован остаётся сидеть на своём троне, внимательно разглядывая меня. Он сердится или испытывает отвращение, я не могу определить.

Оландон затихает в моих руках.

— Ландон!

Он не может умереть. Пожалуйста, только не он тоже. Я с трудом выдерживаю его вес, хотя он стал совсем лёгким.

Затем давление ослабевает. Я смотрю вверх, как Король подхватывает стройную фигуру моего брата. Руки трясутся, я прикладываю ухо к груди Оландона и чуть не плачу, когда слышу равномерное биение.

Я сажусь и сглатываю большой комок в горле.

— Спасибо, — шепчу я.

Король не произносит ни слова. Но мне всё равно, ведь он помог моему брату. Этого мне достаточно.

Он отдаёт приказ кому-то позади меня. Я не отрываю взгляда от Оландона, чтобы проверить, кто это, но слышу мягкие шаги позади себя, следуя за фигурой Джована. Он несёт его в комнату, которую я занимала, когда только прибыла. Ту, которую я считала подземельем. По сравнению с комнатой, которую я занимала как Мороз, так и есть. Но здесь есть огонь и тёплая постель. Учитывая, насколько Джован в ярости, я удивлена, что он вообще дал нам так много. Но каким бы он ни был, он никогда не был злым. Он опускает Оландона на кровать и что-то ворчит тому, кто стоит у меня за спиной.

Он встречается со мной взглядом на долю секунды, а затем опускает голову. Он уходит, не сказав ни слова.

Я вздыхаю. Я оборачиваюсь и вздрагиваю, когда вижу, что за нами шла жена Малира.

— Садра, — приветствую я её.

Она улыбается мне, немного нерешительно. Я понимаю, каким шоком будет моё внезапное появление для всех делегатов и других моих друзей.

Служанка приносит воду и бульон, и тогда Садра принимается за дело. Она вливает жидкости в горло Оландона мизерными порциями, пока я его мою. Я выливаю кувшин за кувшином воды, пока он не становится настолько чистым, насколько это возможно. Слёзы текут по моему лицу, когда я обнаруживаю, что могу обхватить пальцами его голень. Он исхудал, стал почти неузнаваем, а его кожа кажется бумажной и хрупкой. Когда становятся видны выступающие ребра, я прижимаю вуаль к лицу, чтобы вытереть слёзы.

— Он будет в порядке? — запинаюсь я.

Садра убирает свои припасы.

— В течение следующих двух дней ему нужно будет пить бульон и воду каждые полчаса. По ложке или по две, — говорит она.

Я киваю и вижу, что она оставила кувшин с каждым из продуктов рядом с кроватью.

— Я вернусь утром, чтобы проверить его, — она направляется к двери, а затем с улыбкой оборачивается. — И я рада снова увидеть тебя, Татума.

Дверь с мягким стуком закрывается.

Она не сказала мне, что он будет в порядке.

Я остаюсь рядом с Оландоном все два дня, кормлю его, как велела Садра. Кто-то приносит мне еду, но я не могу её есть. Я сплю только четыре-пять раз в день, когда она ненадолго заходит проведать его.

За это время мой брат не приходит в сознание, а она так и не отвечает на мой вопрос. Хотя я слишком боюсь спрашивать снова. Я знаю, что он так долго не приходит в сознание, не очень хороший знак.

Снова ночь. Я не могу вспомнить какая по счёту. Третья? Может четвёртая? Я ловлю себя на том, что задремала, и встаю, чтобы пройтись по комнате. Пора снова кормить его? Наверное, пора. Я приподнимаю его голову, чтобы влить воду и бульон в его горло. Он стонет, когда я заканчиваю. Это первый звук, который он издал.