Эромант. Система Соблазнения (СИ) - Чехин Сергей Николаевич. Страница 58

И как только гадина оказалась напротив, утопил гашетку и выпустил такой шквал, что американку сдуло, что пушинку, и впечатало в стену напротив.

И теперь я давил суку до конца, пока не закружилась голова, и не закололо под ребрами. Но к моменту, когда сила иссякла, Генри выглядела именно так, как и должен выглядеть человек после расстрела из тяжелого пулемета.

Ее просто разодрало на куски, а белая кладка окрасилась крупными темными пятнами. И среди бурой каши блестел здоровенный — с бычье сердце — кристалл манорода.

Уж не знаю, на сколько бы он потянул — может, на две тысячи опыта, может — на все пять. Но сейчас в нем куда больше нуждалась королева — Лиайн медленно умирала на руках у няньки, а верные эльфы встали вокруг нее на колени и склонили головы.

Я осторожно взял трофей, сел подле эльфийки и вложил камень ей в ладони. Тот сразу вспыхнул голубоватой дымкой и впитался в кожу. Веки девушки задрожали, и она к всеобщей радости открыла глаза.

— Бой еще не закончен, ваше величество, — встал и протянул руку.

— Верно, — она встала сама — да столь споро, словно и не загибалась миг назад от смертельного истощения. — Нужно освободить шахту и порт.

— И это еще не все. Ирма фон Винтер, похоже, жива. И твоя сестра — тоже.

— Не называй эту гадюку моей сестрой, — в гневе прошипела мятежница. — Но где они? Здесь только пепелище.

Я подвел соратников к спуску в подземелье. Проем полностью завалило обугленными стропилами, но те успели остыть, так что на расчистку ушло минут десять. Колдунья и жрицы зажгли в ладонях золотые огни, и отряд осторожно спустился по ступеням.

И стоило первому эльфу ступить в коридор, как его тут же сразила револьверная пуля. Лиайн ответила ударом сгущенного воздуха — более щадящим вариантом взрывной волны. Стрелок кубарем откатился аж до самой кладовки и глухо застонал.

Мятежники без лишней скромности залили коридор свинцовым огнем, паля во все, что хоть немного напоминало человеческую фигуру. Выстрелы били по ушам молотками, но это никого не останавливало — вспышки озаряли оскаленные зубы и перекошенные гневом лица. Эльфы мстили, а мстить они умели пусть и не люто и страшно, но неотвратимо.

— Хватит!

Королева стукнула посохом, и грохот тут же стих. А когда за ним исчез и гулкий звон, вдали послышались усиленные эхом стоны. Айлейн поймала целую банку маслин и щедро пустила сок, но все еще сжимала в руке «кольт». И даже попыталась подстрелить ненавистную родственницу, но та потоком ветра вырвала оружие и отшвырнула во мрак.

— Будь ты… проклята, — подыхая, прошипела предательница.

За моей спиной раздался тихий всхлип. Талиан подошла к мучительнице, села подле на колени и уронила лицо в ладони.

— Как ты могла? — сквозь слезы прошептала жрица. — Я же принимала роды у твоей матери. И воспитывала до первой крови, пока тебя не забрали в храм. Что с тобой случилось? Почему ты канула во тьму?

Девушка лишь пьяно мотнула головой и усмехнулась. Смешок быстро перешел в надсадный кашель, и пол оросили свежие капли.

— Я все сделала правильно, — прошипела в ответ. — И ни о чем не жалею.

— Айлейн Сребровласая, — строго сказала Лиайн. — Властью, данной мне моим отцом, я обвиняю тебя в предательстве своей родины, народа и многочисленных преступлениях против самой сути Жизни, которой мы безраздельно следуем. Наказание, которого ты достойна — лишь одно. И я лично приведу приговор в исполнение.

— Учитель… — с придыханием шепнула тварь, прежде чем тяжелое навершие посоха обрушилось ей на затылок.

А затем еще раз и еще, пока череп не треснул, а мозги не вылезли наружу. Но королева била и била, пока не вспотела, и никто — включая меня — даже не подумал ее остановить. Гадина получила по заслугам. Причем — в полном соответствии с законами.

— Осталась последняя, — Лиайн выпрямилась и смахнула влагу со лба.

— Думаю, она в лаборатории, — указал на дверь.

Та оказалась заперта, но волшебница впитала столько манорода, что просто вырезала петли и замок острой реактивной струей.

Когда переборка со страшным лязгом рухнула, мы действительно увидели Ирму. Немка с перекошенной рожей и совершенно обезумевшим взглядом сидела за столом и таращилась на иглу шприца, на которой блестел розоватый подтек, как от марганцовки.

Похоже, мразь задумала умереть быстро и безболезненно, но до последнего момента не решилась вколоть яд. И только при нашем появлении вонзила шприц в шею и до упора вдавила поршень.

Дернулась, как от тока, нервно хихикнула и развалилась в кресле с вытаращенными в потолок зенками и улыбкой, от которой икнул бы даже Джокер. Я не видел ни дыхания, ни трепета яремной вены, да и лежать настолько неподвижно попросту нереально. Не та смерть, которую гниль заслужила — ну да и ладно. Главное, что ее зверские эксперименты закончатся вместе с ней.

— Здесь тоже все нужно сжечь, — сказал я. — А потом — засыпать землей, все разравнять и прогнать табун лошадей. Зло не должно вырваться из этой норы, иначе вы никогда не обретете покоя.

— Сделаем, — кивнула Лиайн.

В тишине звякнул металл и разбилось стекло. То шприц выпал из окоченевших пальцев, и сердце рвануло в такой галоп, что потемнело в глазах.

Хотя подождите-ка… разве при окоченении хватка не должна становиться сильнее? А то как-то слышал, что пальцы мертвецам надо чуть ли не домкратом разжимать.

— Может, это снотворное? — предположила Анри. — И немка пытается нас обмануть?

— Ей же хуже, — пожал плечами. — Тут один черт всё спалят дотла.

Королева облила огнем дальние шкафы с толстыми гроссбухами. Наверное, кто-то нашел бы в изысканиях фон Винтер большой потенциал — а значит, их нужно сжечь как можно скорее.

Дым потянулся к потолку, и мятежница скомандовала отход. Когда эльфы вышли в коридор, направила ладонь на мертвую немку, как вдруг та резко дернулась. Анри вскрикнула и вцепилась в револьвер, но я ее успокоил, хотя и у самого мотор пошел вразнос от такого прикола.

— Не волнуйся — это просто судорога.

Ученая вздрогнула снова, словно невидимые руки тряхнули за плечи. Потом еще раз, и еще, а миг спустя легкая тряска перешла в неудержимую конвульсию. Ирма дрожала, как на электрическом стуле, а затем началось то, что никак не спишешь даже на самые сильные судороги.

Ее живот и груди резко пошли в рост, раздуваясь, точно воздушные шары. На шее, подмышках и локтях вспухли толстенные бубоны и брызнули зеленым гноем. Мутная пена полезла изо рта и носа, а покрытый струпьями язык вывалился едва ли не до пупка.

Одновременно с этим тело стало стремительно набирать массу, и стройная фигура в мгновение ока превратилась в ожиревший бесформенный шматок. Дюран выстрелила, к ней подключились мятежники, но было уже слишком поздно — плоть разрослась так, что стала по сути пуленепробиваемой.

А затем лопнуло брюхо — а точнее, разверзлось, как бутон раффлезии, и толстые треугольные лоскуты изнутри обильно поросли белыми побегами — такими же, какими немка пытала пленницу.

Лоскуты зашевелились и зашлепали, словно пасть, и выглядело это настолько омерзительно, что одна из девушек согнулась в приступе рвоты.

По ушам ударил тошнотворный треск, как от дюжины лопнувших фурункулов, и из налитого гнилью горба выпростались толстенные побеги, двигаясь подобно паучьим лапам.

Белесые стебли били в стены и крушили все вокруг, пока не закрепились достаточно, чтобы поднять над полом тело, больше всего похожее на громадную личинку майского жука.

И только голова все еще сохраняла человеческую форму — за исключением вылезших из орбит глаз и щупальцеподобного языка. Которым фон Винтер проревела:

— Симон! Куда же ты собрался? Мы еще не закончили!

Лиайн пустила в чудище струю огня, но вместо того, чтобы сгореть, оно стало еще больше. Скорее всего, немка вколола себе некое подобие алхимического мутагена и удобрения, что превратило ее в гибрид человека и растения, а температура лишь стимулировала рост биомассы. И только потом мелькнула мысль, что основой этой мерзости вполне может быть моя особо животворная кровь…