Золото. Назад в СССР 1 (СИ) - Хлебов Адам. Страница 6

Тоже и с оцинкованным листом. Мне подумалось, что всё что я думал про шрамы — это ложные воспоминания. Если нет шрамов на коже — не было ни «болгарки», ни листа.

— А календарь верный?

Таня повела и пожала плечами, словно оскорбившись недоверием.

— Дедушка каждый день отрывает, хотя календарь ему и не нужен.

Ну да, многие старики по старой памяти заказывают отрывные календари. Это их связь с прошлым.

Человечество уже давно определяет дату в интернете при помощи смартфонов и компьютеров. Но Таня продолжила, чем снова удивила меня.

— Его календарь стадо определяет.

— Это как?

— Выкван смотрит, что делает олений вожак, как ест, что ест и так определяет месяц и день.

— Ага, здорово, понял. А ты его внучка. Верно? А где он сам?

— Он тушей оленя занимается.

— Ты с ним живешь?

— Нет. Я вообще Городе живу. Я каждый год к нему летом на каникулы приезжаю.

— Здорово. Учишься?

— В педагогическом на первом курсе.

— А ты?

— Я давно отучился.

— На геолога?

Я задумался. Я снова ничего не помнил. Но на автомате зачем-то сказал:

— На инженера-геолога.

— Тебе сейчас спать захочется, отвар начнет действие. Ты ложись, спи набирайся сил.

Она улыбнулась запахнула полог и через несколько минут действительно почувствовал, как сон сморил меня.

Когда я снова проснулся, то почувствовал себя значительно лучше.

Внутри полога царил полумрак, как в большом сундуке. Я лежал и слышал, как снаружи из яранги доносится громкое бульканье.

Пошевелив ногами и руками, почувствовал прилив сил. Теперь я мог попробовать сесть самостоятельно. Я потянул плечи и корпус вверх, у меня всё получилось.

Я отогнул покрывало свисающее сверху моего укрытия и высунул голову. Прямо передо мной сидела Таня.

Судя по всему она помешивала варящийся суп или бульон в котелке средних размером. Сидя на коленях, спиной ко мне девушка не заметила, как я очнулся.

Одной рукой она опиралась на бедро. Во второй держала длинную деревянную ложку.

Я замер. Меня заворожило это зрелище. Девушка была по пояс обнажена.

На ногах у нее были одеты легкие штаны, а спина, грудь и плечи были совершенно голыми, если не считать ожерелья из костяных бус на шее, и таких же браслетов на запястьях.

Я уставился на ее смуглое плечо, на котором играли отблески света, часть лица с длинными черными ресницами, насколько их можно было увидеть сзади.

С каким-то расслабленным изумлением я восхищенно рассматривал ее идеально гладкую кожу, тонкую шею, стройную спину, выступы позвонков, талию, изумительно расширяющуюся к бедрам и стопы, одетые в легкую обувь из оленей кожи.

Наконец, Таня почувствовала мой взгляд. Сначала она опустила взор вниз и назад, потом медленно повернулась.

Несколько мгновений мы смотрели в упор друг на друга. Её глаза были настолько глубокими, что глядя в них, я почувствовал будто мое сердце падает в пропасть.

Мне хотелось отвести взгляд, мне казалось, что я смущаю ее, но я не мог пошевелиться. По-моему, она чувствовала тоже самое.

Девушка разжала темно-бордовые, как бы запекшиеся губы, улыбнулась и, повернувшись ко мне спиной, подняла валявшуюся рядом рубашку.

Она встала и ловко накинула ее на себя через голову.

Теперь пришла моя очередь чувствовать взгляд старика на себе. Он сидел справа от полога и всё это время молча наблюдал за нами.

Мне стало жутко неудобно, я суетливо дернулся назад и исчез за покрывалом полога.

Черт. Вспомнил! Ну них это считается нормальным. Женщина среди своих, в окружении своей семьи может сидеть обнаженной по пояс по старому обычаю их племени.

Странно, что они считают меня своим.

— Выходи, если чувствуешь силы и голод. Мясо есть будешь. Тынатвал тебе по старинному кочевому рецепту готовит, внучку её прабабка научила. У нас в роду все этот рецепт знают.

Я немного замешкался, а потом выполз на четвереньках из полога, запутавшись ногами в шкуре.

Таня прыснула от смеха, прикрыла ладонью рот и посмотрела на деда.

Выкван сидел с каменным выражением лица, но в его взгляде не было ни осуждения, ни агрессии, ни насмешки.

Старик переводил глаза с Тани на меня и снова смотрел на внучку. В них читалась любовь и мудрость, равная знанию законов всей вселенной целиком.

В его глубоких морщинах на мясистом лице была пережита, изложена и зашифрована вся философия мира. Будто он знал судьбу каждого из людей наперед.

Его существование в непрерывном движении и труде в тундре высушила не только тело, но и суету в мыслях старика.

Я встал и отряхнулся. Мне самому было смешно от собственной неловкости. Не сдержавшись я тоже рассмеялся.

Посмеявшись с Таней, я направился в сторону выхода из яранги, раскачиваясь от слабости.

— Я сейчас приду, простите меня.

Я вышел из жилища старика и увидел залитую солнцем тундру. Невольно сощурившись от солнца, я вдохнул полную грудь свежего воздуха.

Все же, то что я провел несколько дней в пологе, дало о себе знать. Организм соскучился по ветерку и обилию кислорода.

Закончив дела, я осмотрелся. Меня снова посетило странное чувство — пейзаж был совершенно незнакомый. Будто я здесь никогда раньше не бывал.

Но ведь меня как-то занесло сюда. Ничего. Я вспомню, обязательно вспомню.

Я вернулся в ярангу.

Все внутреннее пространство яранги был заполнено паром и запахом ароматного бульона, мяса и каких-то тонких приправ.

В глаза бросился вчерашний календарь.

Я сделал пару шагов к нему и посмотрел на дату.

«15 июля Пятница».

На листочке были изображены космические корабли Союз-Аполлон. А дальше…

«1917–1977 Шестидесятый год Великой Октябрьской социалистической революции»

Сначала я не понял.

Думал, что не верно прочитал. Так бывает: читаешь одно, а написано другое. В таких случаях, мозг видит свое и выдает в сознание «автоматизмы» из-за стресса.

Когда спешим жить, работать, творить.

Я пригляделся, но надпись про революцию и год не исчезла.

— Вот это да, — я повернулся к старику и легонько постучал ногтем указательного пальца по дате в календаре, — у вас это сокровище тут сорок с гаком лет висит? Настоящий антиквариат.

Старик переглянулся с внучкой. Они явно не поняли смысла моих слов.

— Почему сорок лет? В прошлом году мне прислали в месяц ярысын прислали. По вашему в ноябре.

Старик невозмутимо смотрел перед собой.

Всё понятно, а у деда с внучкой нормальное чувство юмора. Решили разыграть, прикалываться надо мной.

— И какой же год был, когда календарь привезли.

Старик попробовал продемонстрировать на лице удивление. Он заговорил о себе в третьем лице.

— Известно какой — тысяча девятьсот семьдесят седьмой. Я председателем в оленеводческом хозяйстве был, Выкван грамотный, читать-писать умеет.

— Ты эта. Садись, ешь.

Я заулыбался и помахал указательным пальцем в воздухе.

— А-а-а-а, ну-да, ну-да. Семьдесят седьмой. Люблю людей с хорошим чувством юмора. Смешно, смешно

Старик недоуменно посмотрел на внучку и после паузы заговорил с ней на своем языке.

Ее мимика тоже выражала удивление. Она нахмурила брови, что-то ответила старику и отрицательно замотала головой.

Затем обратилась ко мне:

— Выкван не шутит. Сейчас семьдесят седьмой год.

— Ага, а что он тебе сказал до этого?

— Спросил, не клала ли я тебе в отвар дурман траву.

— А ты клала?

Она еще больше нахмурилась и не ответила. Я понял, что могу обидеть хозяев.

— Тань, прости.

Я посмотрел на старика, он снова сидел и пыхтел невозмутимо.

Выкван не осуждал и не одобрял, просто воспринимал вещи так, как они есть.

— Ты ешь, ешь. Это хороший олень.

Он указал рукой на дымящиеся от пара куски отварного мяса на большом блюде. Рядом лежал гарнир, который больше всего был похож на вареный мох.

Я сам был немного обескуражен их реакцией, поэтому ничего не больше спросил и принялся есть.