(не) зажигай меня (СИ) - Красовская Марианна. Страница 7

– Это не то, что вы подумали, – устало сказал Эстебан, потирая лицо руками. – Между нами ничего не было.

– Не было? – свистящим шепотом произнес отец. – То есть это не моя дочь сидела у вас на коленях в полурасстегнутом платье? И вы не целовались?

Я хотела было сказать, что платье такое и было, но от страха не могла вымолвить ни слова.

Громко чеканя шаг, отец прошел в комнату и с грохотом перевернул – просто отшвырнул прочь – ни в чем не повинный стол. Я зажмурилась.

– Ты, – прорычал отец. – Извращенец! Она тебе в дочери годится! Ей всего девятнадцать! Как ты вообще посмел прикоснуться к ней своими грязными лапами?

– Остынь, Оберлинг, – резко ответил Эстебан. – Еще раз повторяю: между нами ничего не было. Ничего кроме поцелуев.

Напрасно! Отец ничего не желал слушать. Я с отчаянием взглянула на мать, больше всего опасаясь увидеть разочарование в ее глазах, но она раскрыла объятья. Я кинулась к ней, ища спасения в родных руках. Дрожа, я уткнулась в ее плечо, едва осмеливаясь взглянуть назад.

– Она еще ребенок! – бушевал лорд Оберлинг. – Невинное дитя!

– Она женщина, – отвечал король с достоинством. – Юная, но женщина. Красивая и желанная!

Зря он так сказал, потому что отца повело. Он упал на пол, рыча, и через мгновение на его месте стоял крупный седой волк. Я завизжала от ужаса. Эстебан тоже перекинулся в волка: красивого, статного, с густой черной шерстью. Животные закружились друг напротив друга, низко рыча и примеряясь, как бы перегрызть противнику горло. К счастью или к сожалению, драки не случилось, седой волк вдруг просто сел и принялся сверлить черного пристальным взглядом голубых глаз. Неизвестно, смог бы отец победить более крупного и молодого соперника – итог сомнителен. А вот взгляд его не мог выдержать никто. Он смотрел не на меня, но даже меня гнуло к полу. Мне хотелось в волчьем обличье упасть на пол и подставить ему живот, признавая его лидерство. Была, конечно, надежда, что король не поддастся этому страшному, выворачивающему кости давлению, но увы – и его голова постепенно склонялась. Я же и вовсе упала на колени – ноги не держали меня больше.

– Максимилиан, – раздался в тишине спокойный голос матери. – Остановись.

Давление исчезло будто по щелчку пальцев. Словно в полусне я смотрела на алые капли, падающие на белый мраморный пол: кап, кап, кап… У меня шла носом кровь. Мать протянула мне льняную салфетку со стола и я, запрокинув голову, прижала ее к носу. Вставать не хотелось. Ноги противно дрожали.

С пола поднялся Эстебан, схватился за подоконник, едва не сорвав портьеру. Отец твердо стоял, широко расставив ноги и мрачно глядя на короля.

– Лорд Оберлинг, – прохрипел Эстебан и, откашлявшись, продолжил. – Лорд Оберлинг, я вынужден настаивать на том, чтобы вы немедленно покинули Льен и отправились в замок Нефф, который я вам покидать впредь запрещаю до особых указаний. Ваша семья может остаться.

– Ну уж нет, – рявкнул отец. – Моя семья отправится со мной.

– Не выйдет, – с деланным сочувствием ответил Эстебан. – Младшей леди Оберлинг необходимо светское общество. Ей еще замуж выходить. Я прослежу, чтобы столь сильный дар передался ее детям.

– К сожалению, у леди Оберлинг другие планы, – мелодично произнесла мать. – Виктория давно собиралась навестить деда в Славии. Мой отец немощен и слаб здоровьем. Он пожелал видеть внучку в своем доме.

Я с трудом поднялась на ноги, удерживая салфетку возле лица и тем скрывая своё изумление. Король внимательно смотрел на маму.

– Дозволяю, – наконец, кивнул он.

– Да кто ты такой… – начал снова отец, но был перебит.

– Лорд Оберлинг, только из уважения к вашим былым заслугам и доблести предков МЫ закрываем глаза на ваше поведение. Поверьте, ссылка – это самое мягкое наказание за попытку государственного переворота!

– Ваше величество, мой муж не в себе, – быстро ответила мать. – Он вовсе не собирался…

Она запнулась, не зная, как выразить мысль, но король кивнул.

– Леди Оберлинг, – мягко сказал он. – У меня два сына… но, разумеется, я понимаю чувства Максимилиана. Поверьте, я ничем не обидел Викторию. Я ведь всё знаю – и про ее молодость, и про свое положение. Но и вы меня поймите. Обстоятельства моего брака таковы, что между мной и супругой нет не то, что любви – уважения, и того нет. Я и сам не понимаю, как вышло, что Виктория стала для меня чем-то большим, нежели дочерью моих подданных.

– Здесь немного вашей вины, Эстебан, – ответила мать. – Вы же читали записки Доминиана, верно? Связь между Галлингами и Браенгами тянется давно… много веков. У каждого Галлинга есть свой Браенг.

– У меня был Кирьян, – тихо сказал король. – Мне было этого достаточно… раньше. Лорд Оберлинг, Милослава… Уезжайте. И… простите.

Мать обняла меня за дрожащие плечи, отец же поднял с пола мой плащ и укутал свою бедовую дочь. Мы брели домой в тишине еще не расцветшего сада. В груди было пусто: ни огня, ни боли. Отец привычно придержал для меня дверь кареты. Только тогда я осмелилась взглянуть в его лицо. Прошел ли его гнев? Я с горечью разглядывала его морщины, седые брови, глубокие складки вокруг скорбно сжатых губ. Он так и не заговорил со мной – ни в карете, ни дома. Сбросил свой плащ на руки подбежавшего слуги, скинул сапоги и ушел в гостиную, откуда тотчас раздалось звяканье стаканов.

В своей спальне я скинула это ужасное, вульгарное платье, села перед зеркалом и распустила косы. Мама подошла сзади и принялась расчесывать мои волосы щеткой. Нежно, спокойно. Отчего она не злится на меня?

– Скажи что-нибудь, – взмолилась я. – Отругай меня! Кричи! Только не надо так… молча.

Мама криво улыбнулась моему отражению и принялась рассказывать.

– Когда мне было восемнадцать… да-да, я была младше, чем ты сейчас… в Степи случился пожар. Это был очень страшный пожар. Мой отец уехал его тушить, а я за ним. Я надорвалась тогда, всю осень лежала в горячке, а зимой была слаба как котенок. Но пришла весна, и магия ко мне вернулась, а с ней – и желание жить дальше. У моего отца был охранник, Герман… Он был хороший парень, наверное. Красивый. У нас с ним случился роман. Заметь, я была кнесса, а он простой воин…

– Кнесинка, – поправила ее я.

– Уже кнесса. Указом государевым мне был положен статус. Но речь не об этом. Я не хранила девства до свадьбы и, знаешь… ни разу не пожалела об этом. Я вышла замуж не невинной, и никто не умер, небо не упало на землю, и мир выстоял. Не мне тебя ругать, Ви. Хотя король, да еще и женатый – это сильно. Я даже не знаю, смеяться ли мне или плакать.

– Я невинна, – прошептала я, пряча глаза.

– Потому что он так пожелал, – усмехнулась мать. – Видела я твое платье. Только не вини себя: то, что происходит между мужчиной и женщиной – свято. Дети зачинаются в радости. Другое дело, что есть разница, с кем спать: с любимым – это счастье, с нелюбимым – хуже смерти. Не разменивайся на чужих людей, Ви. Храни себя для того, кто ответит тебе взаимностью.

– Мам, – тихо сказала я. – А как вы узнали?

На мгновение мать замялась, но всё же ответила:

– Стефа рассказала.

Я кивнула. Наверное, если бы Стефа пошла к любовнику, я бы тоже донесла ее родителям.

Мама баюкала меня, точно я еще была младенцем. Она уложила меня в постель, подоткнула одеяло, совершенно не замечая, что за окном еще светит солнце. Я не стала сопротивляться, понимая, что ей сейчас очень плохо. Всё же, несмотря на то, что отец – бывший военный, в нашем доме главная мама. Она словно столп, на котором стоит семья. Без нее мы были просто кучкой чужих людей. Оттого она первая и принимает все невзгоды на свои плечи. Оттого и нужна ей наша поддержка. Но сегодня я ей не помощница, а отец, кажется, сейчас напьется.

Наверное, я всё же задремала, потому что, когда открыла глаза – уже было темно. Накинув шаль, отправилась на кухню – любовь-любовью, а покушать ночью – первое дело. Увидев свет в спальне родителей, замерла, прислушиваясь.

– Да при чем здесь Степь? – возмущался громко отец. – Какая судьба? Судьбы не существует! Свою жизнь человек творит сам!