Больница здорового человека. Как люди изменили медицину во время пандемии - Мохова Полина. Страница 11

Первое время в 52-й Денис помогал все так же транспортной бригаде – но теперь сопровождал пациентов при выписке домой или в хоспис. Перед рейсом надевал «космический костюм» и отправлялся в путь на весь день: доставлял людей не просто до двери, а, случалось, прямо до кровати.

Как-то раз вез домой заслуженного врача СССР, уже очень пожилого лежачего пациента. Во дворе машину встречал сын, тоже настолько немолодой, что едва угадывалась их разница в возрасте. Дверь скорой открылась, и сын с ужасом выдохнул: «А как мы его вносить-то будем?» Носилки были невероятно тяжелые, а впереди – короткий путь до подъезда и подъем на четвертый этаж без грузового лифта. Сын сходил в дворницкую и спросил, кто мог бы помочь за деньги, но с «ковидными» никто связываться не захотел.

Надо было что-то придумать… И Денис придумал: отца нужно прямо на носилках перевернуть из лежачего положения в положение стоя, Денис примет его в объятия, а сын будет встречать гостей на этаже – со стулом. Операция удалась: пациента внесли в квартиру на стуле, как на троне! Уходя, Денис еле открестился от денег, которыми сын пытался его отблагодарить: пришлось объяснять, что такое волонтерство и почему он не может принять оплату.

Как только в волонтерском чате появилось сообщение о том, что набирают в «красную зону», Денис согласился не раздумывая: увидеть святая святых больницы – реанимацию! – теперь казалось необходимым и естественным продолжением его больничной «карьеры». Однако определили его не в ОРИТ, а в отделение, куда поступали люди после него. Так Денис стал «тимуровцем». Он помогал в самом обычном, бытовом и одновременно разговаривал с каждым своим подопечным. И это было по-своему захватывающе. Одна пациентка, например, рассказывала, как в юности строила БАМ, другая – как стала чемпионкой по лыжам в шестьдесят третьем. Каждый диалог становился для Дениса чем-то вроде спецоперации: его задачей было не оставить человека в одиночестве и забвении, а напомнить о его настоящей жизни и вдохнуть в нее смысл.

Однажды, уже под конец смены, о помощи попросили ребята из реанимационной бригады: мужчина, лежавший в ближайшем ОРИТ, срочно хотел позвонить жене, а никто из местных волонтеров в то время подойти не мог. На часах начало седьмого, в животе настойчиво урчало, но как откажешь? Денис вошел в реанимацию. «Я принес телефон и готов прямо сейчас набрать номер вашей жены, поговорите?» Пациент слабо кивнул. Денис под диктовку ввел цифры и передал трубку (в ОРИТ у людей нет с собой личных вещей, поэтому связь можно держать только так).

Прошло пять минут, затем десять, пятнадцать, двадцать пять… Разговор затягивался. В тайвеке было невыносимо жарко, живот сводило от голода. Взгляд ловил каждое движение пациента. «Денис, у вас, надеюсь, безлимит?»

У Дениса чуть глаза из орбит не выпрыгнули. Негодуя про себя, он, оказавшийся вдобавок невольным слушателем чужой беседы, то и дело посматривал на часы. Тем временем пара от личного перешла к бизнесу. Мужчина давал жене советы, называл фамилии, адреса…

Минут через сорок, когда Денис был уже красный от ярости и духоты, он положил трубку. «Ты извини, – сказал мужчина. – У меня просто рак в четвертой стадии и девяносто пять процентов поражения легких. Думаю, это был наш последний разговор. Скоро все закончится».

Дня тяжелее у Дениса в больнице не было ни до, ни после.

Я настраиваюсь на пациента. Кому-то еда несоленая, кому-то не справиться с яблоком: оно слишком жесткое. И мы придумываем, как эти проблемы решить.

Леонид Краснер, волонтер

Леня был идеально неподходящий кандидат. Возраст около шестидесяти, четырнадцать внуков, шестеро детей, пожилая матушка. Все это и вместе, и по отдельности служило несомненным отводом для волонтерства. И Ольга, несмотря на природное обаяние Лени, раз за разом говорила ему «нет».

Пять раз он приходил, пять раз она отказывала. А на шестой… Шестой пришелся на Олин выходной: общения в ее жизни стало слишком, нестерпимо много, она даже не знала, что так бывает, – и взяла паузу. Собеседование за нее проводила другая девушка.

Тут-то Леня и втиснулся: как только почувствовал у неопытного координатора толику сомнения по своему поводу, тут же встал на руки и прошелся перед нею: «Ну что, многие ваши волонтеры так могут? А я все могу. Буду и дальше приходить сюда, хоть на руках, хоть как». Еще сказал, что видит сейчас именно в этом смысл своей жизни: помогать тем, кто заболел, и врачам. Дежурная, немного поколебавшись, сдалась.

Сначала он работал в «зеленой зоне»: развозил в контейнерах белье между корпусами – забирал грязное, привозил чистое. Все это можно было делать не поднимаясь в корпус. Как и все добровольцы первой волны, убирал в новом здании, потом развозил по корпусам передачки от родственников пациентов. Но ему непременно нужно было попасть внутрь, увидеть все своими глазами! В скором времени объявили, что в «красной зоне» нужна помощь добровольцев, и Леня записался.

В ночь перед выходом в отделение он не спал. Боялся, что заразится и умрет. Он постоянно наблюдал, как к больнице, словно жуки, съезжаются машины скорой, а потом носилки с черными мешками везут к моргу. В первые дни Леня вообще не расчехлял своего тайвека. Его то и дело приглашали попить чаю или перекусить, но он не шел. И все равно во второй половине мая заболел, хотя болезнь перенес стойко, на ногах, и практически не переставал помогать.

Схема снятия тайвека:

В первые месяцы пандемии больница еще принимала некоторые категории пациентов, не связанные с вирусом. Например, приходящих на регулярный почечный диализ. Однажды Оля оказалась в «чистом» диализном отделении и увидела, как со стороны «красной зоны» из шлюза входит Леонид. В полном облачении волонтера, в СИЗе – стало быть, заблудился. Облаченный в «грязный» тайвек, очутился в «чистой» зоне, рядом с уязвимыми пациентами…

На самом деле Леня был «при исполнении»: в этот день он развозил по палатам цветы в честь Девятого мая. Забирал их на тележке из поликлиники, то есть «чистой» зоны, и перевозил в ковидное отделение. После этого тележку нужно было сразу же вернуть обратно – она была необходима для развозки передачек пациентам. В тот момент он был в чистом, только что надетом тайвеке, но едва приблизился ко входу – как его заметила Ольга. Объяснить Леня ничего не успел.