Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 20
— Понятно. Надо его как-то застать, в Туле или где ещё. Отпишите ему, что я был бы рад его видеть, и, пока мы в Москве, это было бы удобно!
Вообще, найти таким образом человека, конечно, проблема. К счастью, Петя Салтыков вызвался оказать эту услугу. Андрей Афанасьевич дал ему нужную сумму денег, и тот верхом отправился в Тулу.
* * *
Два дня прождали мы в Коломенском, пока, наконец, не прибыла императрица со своею гигантскою свитою. Нас заранее предупредили о предстоящем приезде, и мы уже ожидали её у каменной стены, со всех сторон окружавшей Коломенское. Вскоре на дороге появилось облачко пыли; в ворота въехали «трабанты» из конногвардейского полка и «гайдуки» казачьего вида; затем, в сопровождении разномастных всадников, но уже не солдат, а «кавалеров», не желавших трястись в шарабанах и кибитках, въехала большая, видимо, 6-ти местная, карета. Серая дорожная пыль густо покрывала её роскошно украшенные бока, а область возле колёс заметно забрызгалась грязью дорожных луж. С запяток её соскочили лакеи, подставляя лесенки с обеих сторон; в открытое широкое окно кареты нам уже махали рукою.
— Бабушка приехала! — экспрессивно прокричал Курносов, и, держась за руку Сакена, принялся прыгать на одной ножке.
Наконец, лакей открыл дверку кареты, и невысокая полная женщина вступила на порог, улыбаясь встречающим. Это и была императрица Екатерина II, которую я совершенно не узнал.
Костик бросился к ней в объятья; я поспешил следом, однако, не бегом, а быстрым шагом, всё ещё не веря своим глазам.
Я помнил её внешность по картинам, и был поражён — она очень сильно отличалась от изображений! Тяжеловесный, двойной подбородок, грубоватые черты лица, резкая складка от носа к уголкам рта, — всё это разительно отличалось от привычного по школьным иллюстрациям облика. Но Костик определенно бросился именно к ней, и зарылся лицом в подол её серого дорожного платья.
Поймав Костю в объятия, она сначала выпрямилась, перекрестившись на купола возвышавшейся невдалеке церкви; затем, склонившись, стала вертеть его и тормошить.
— Ко́стюшка, дай-ка я посмотрю на тебя! Вот молодец, какой, растешь, скоро брата догонишь!
Тут она обернулась ко мне и светлые глаза её зажглись особенной нежностью.
— Как же я соскучилась по вам в дороге, душечки вы мои! Да ты повзрослел, Саша! А вырос-то как! И глаза совсем другие стали, взрослые!
Я поклонился, прикоснувшись губами к её прохладной, пахнущей пудрой руке.
— Наконец я могу видеть вас, ma grand-mere! * (бабушка — прим.) Хорошо ли вы доехали?
— Очень устала, Сашенька. Путешествие, конечно презанятное, но очень всё это утомительно! А всё-таки жаль, что вы не смогли поехать со мною!
— И мне жаль, ma grand-mere, — совершенно искренне ответил я.
Екатерина очень внимательно посмотрела мне в глаза, и от взгляда её светло –серых глаз мне стало вдруг не по себе. На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас она догадается, что яне нё внук, а совсем другое, чуждое её существо.
— Ты сильно изменился, господин Александр — наконец после долгой паузы произнесла она. — Стал взрослее и…отстранённее.
— Со мною кое-что случилось, ma grand-mere. Нечто странное, да так, что и не знаю, как и рассказать-то!
— И что же? Расскажи мне?
— Давай позже, ты устала с дороги, теперь отдохни, а там и поговорим!
Императрицу тут же отвлекли другие встречающие — московский наместник Еропкин, граф Шувалов, да и наш учитель, Самборский. Я продолжал таращиться на неё, всё никак ещё не веря в такое несовпадение школьных изображений с реальностью. При общении с придворными лицо её, глубоко нерусское по типу, неизменно сохраняло натренированное выражение благосклонности, и, кажется, лишь нам с Костей она улыбалась по-настоящему. А я всё глядел и пытался предугадать, как мне вести себя с нею в предстоящей беседе.
* * *
Очень страшно было затевать этот разговор. Но, если я хочу значить что-то уже сейчас, а не через двадцать лет, то надо мне чего-то предпринимать! Самборский меня прикроет, с ним все обговорено, но… всё равно, страшно! Хоть и называют это время Галантным Веком, в случае чего никто миндальничать не станет! Тот человек на площади, которого мы видели зимою во время торговой казни, наверняка мог бы подтвердить!
Но говорить надо, причём нельзя это дело затягивать. Не сегодня-завтра государыня начнёт вызывать моих воспитателей — и Протасова, и Самборского, — и расспрашивать их про моё поведение за время её отсутствия. И они явно много чего порасскажут — как резко я изменился, как не желаю больше общаться с родителями, как почти перестал играть с сёстрами и с Костей; что я вдруг резко позабыл французский и немецкий язык, которые понимал еще в четырехлетнем возрасте, и еще кучу всего, что я сам за собою не замечаю, но зато прекрасно всем видно со стороны. Нет, лучше уж, пусть узнает от меня, чем от других людей, в сопровождении неизвестно ещё каких комментариев.
И, выбрав время, когда государыня отдыхала после обеда, я, с позволения Протасова, отправился к ней.
Императрица оказалась в беседке; она пила кофе в компании двух немолодых дам.
Взойдя по гулким деревянным ступеням в открытый летний павильон, напоённый запахами я, не очень-то представляя, как себя вести, первым делом неловко поклонился.
— О, молодой человек, к нам пожаловал! Проходи, миленький, ближе! — отческим тоном приветствовала меня дама, бывшая, пожалуй, самой пожилой из всех; на её открытом лице с добрыми глазами читалось искренняя привязанность к тому мальчику, чьё тело я занял несколько месяцев назад. — Да что ты встал, проходи же к нам!
— Дичится он, — заметила другая дама,с длинным носом и вытянутым лицом. — Отвык, видать, от дамского общества, пока мы по Тавридам разъезжали!
И у той, и у другой дамы я заметил на груди одинаковое украшение — бриллиантовый вензель в форме буквы «Е», со стилизованной короной сверху.
— Подойди, Сашенька, поздоровайся с Марьей Саввишной и Анной Степановной — покосившись на товарок, с улыбкой произнесла Екатерина. — Чаю будешь? У нас варенье земляничное, твоё любимое!
— Благодарю покорно, — ответил я, сам пытаясь при этом улыбнуться. — Мне бы с ва…тобою поговорить, ma grand-mere, но только тет-а тет!
— Ой, ну ты подумай! — добродушно восхитилась та, которую звали Марья Саввишна. — У него нынче секреты появились! Неужто сердечные? Совсем вырос уже, жених стал!
— Ну, Марья Саввишна, раз молодой человек настроен секретничать, так нечего и мешаться тут нам, кошёлкам старым — откликнулась Анна Степановна. — Пойдем лучше, кости разомнём, а то я от этой дороги по сю пору больная!
— Да пойдём, пойдём, я же супротив не говорю! — ответила та, — нам идти? — уточнила она, глядя на императрицу. Екатерина кивнула, и дамы, поднявшись, выполнили церемонные реверансы и, накинув шали, отправились прогуляться по замечательному коломенскому саду, ещё не утратившему цвет своих ветвей.
Мы остались с Екатериной одни, если не считать пары лакеев и «кофешенка», стоявшего чуть в отдалении с готовым кофейником и сервировочным столиком. Но, слуг тут в расчёт не принимают.
— Так что же тебя беспокоит, дитя? — участливо спросила Екатерина.
Ну, была, не была!
Глава 9