Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 38
— Во-первых, припасов на судах только часть. Основной груз они собирались купить в Англии! Во-вторых, плавания в Архипелаг не состоится. Флот останется на Балтике, противостоять шведам. Я ведь говорил уже, что с ними тоже будет война?
В серых глазах императрицы промелькнул испуг. Нападение Швеции, очевидно, страшило её, но пока она ещё не верила в такую возможность, получая от своих дипломатов успокаивающие сообщения.
— Если войну нам объявит ещё и Густав, и суда эти, и люди понадобятся наипаче!
— Припасы тогда будут не нужны, — не огласился я, — ведь на Балтике снабжать эскадру можно от Петербурга. Суда эти тоже не пригодятся. Они для линейного боя не подходят, слишком слабы; для действий в шхерах тоже непригодны, тут нужны галеры и канонерские лодки. Разве что люди очень понадобятся нам для войны, но и с этим можно решить!
Было видно, что Екатерина заинтересовалась
— Каким же образом, друг мой, решать ты это хочешь? — отложив в сторону бумаги, спросила она, и, подперев рукой тяжеловесный свой подбородок, приготовилась слушать.
— Ещё летом ты направила графу Воронцову в Лондон письмо с указанием подобрать людей, пригодных для службы во флоте. Им на сей день набрано более сорока офицеров, в том числе три опытных капитана. Ими можно заменить офицеров наших отбывающих в экспедицию.
— Ну, хорошо, английские моряки умениями известны, и уже немалое их число на Балтийском море успешно служит. Но ведь нужны ещё и унтеры, и матросы?
— Тут надобно поступить так. Корабли наши отправить до Гавра с уменьшенным экипажем. В Портсмуте их будет ждать г-н Миранда с комплектом экипажа для одного судна из гишпанцев и вест-индских креолов. Я состою с ним в переписке, и вопрос этот уже с ним единожды оговаривал. Люди Миранды заполнят один корабль, а русский экипаж с него пустим на доукомплектование остальных трех кораблей. Также Муловскому надобно дать полномочия вербовать людей во время плавания, для замещения умерших и больных.
По глазам императрицы вижу — впечатлена. Но, понятное дело, решать что-то пока не готова, — такие важные вопросы с кондачка не решаются.
— Саша, да смогут ли эти креолы действовать в северных водах? Они же слягут все!
— У Муловского много задач и в южных морях, а там скорее слягут наши, чем креолы. Задание экспедиции надобно изменить. Нам надобно отыскать свою Ямайку, для снабжения теми плодами, которые в России не растут. Очень уж дорого обходится их приобретение у господ англичан!
Увы, к этим прожектам Екатерина отнеслась с прохладцей.
— Знаешь, Саша, давай всё-таки подождём, как пойдут дела наши на Юге… а там уже и решим, отправлять экспедицию или нет. Всё равно уже зима на носу, шторма на морях,… Надобно отложить!
Так и не отправили экспедицию в этом году…
* «муриевый» газ — хлор
Глава 17
Впрочем, грустные события вскоре сменилось хорошими. От князя Потёмкина пришло сообщение: 1-го октября, в самый праздник Покрова, генерал-аншеф Суворов разбил турецкий десант на косе Кинбурн. Эта единственная победа, да ещё и над превосходящими силами неприятеля, очень всех обрадовала. Однако, тотчас же была обнаружена «чёрная метка» — среди погибших янычар оказались найдены три тела французских военных инженеров! Это обстоятельство вызвало тревогу дипломатов и серьезный разлад в отношениях с Францией, с которой в это самое время велись переговоры о союзе.
Одновременно Пруссия увеличивала это недоверие, распространяя слух о предполагаемом будто бы сближении Франции с Пруссиею. Англичане, со своей стороны, извещали императрицу о содействии, оказываемом туркам французскими офицерами, которые работали в константинопольском арсенале.
Императрица, несмотря на эти неблагоприятные предвестия, всё ещё надеялась на союз с Францией. Тайно вскрыли переписку французского посланника, графа Сегюра; при этом никакой двойной игры с его стороны выявлено не было. Похоже, французская дипломатия страдала редкой формою шизофрении — посол Людовика в Стамбуле проводил одну политику, а в Петербурге — совсем другую!
До меня все эти дипломатические интриги долетали в виде обрывков разговоров и сплетен. Я был уверен, что из этих телодвижений ничего не выйдет — ни о каком союзе с Францией накануне революции я, как историк, не слышал. Данное обстоятельство я постарался как можно более тактично донести до императрицы: как мне довелось уже видеть, практика отрубания голов гонцам, приносящим плохие вести, при дворе Екатерины цвела буйным цветом.
— Смотрю, бабушка, Иван Андреевич * (Остерман, вице-канцлер — прим.) хлопочет о союзе с Людовиком, не так ли? — решился я спросить, в то время, как мы шли к Эрмитажному театру на представление французской труппы.
— Ой, как я рада, ты не представляешь, что в столь юном возрасте ты начал интересоваться государственными делами! Этак ты переплюнешь Александра Македонского и Цезаря! — с самым любезным видом отвечала она, и, оглянувшись, нет ли рядом иностранцев, продолжила заговорщицким тоном:
— Французы делают всё супротив англичан,как и наоборот. Эту войну устроили англичане: на это есть свидетельство самого английского поверенного в делах. На вопрос Аркадий Иваныча * (граф Морков, видный дипломат в царствование Екатерины II — прим.), почему его кабинет действует так враждебно и возбуждает в Турции и в Швеции ненависть в России, он так прямо и отвечал: «Что же делать? Нам приказано делать во всем противное желаниям Франции. Она хотела мира между вами и Портою, мы произвели войну; если бы Франция желала войны, мы хлопотали бы о мире»! Можно полагать, что французы теперь поспособствуют примирению, благо время на это есть — как говорят, до весны боёв не предвидится!
— Пустые надежды, бабушка! Ничего не выйдет!
Светло-серые глаза Екатерины тревожно впились мне в лицо.
— Отчего же? Людовик с Георгом теперь спорят за Голландию. Они на пороге войны, и Франции союз с нами был бы очень уместен! Тебе, что вновь было «видение»?
Тут я немного испугался. Это период истории я помнил нетвёрдо; вдруг, какие-то союзные отношения и вправду были, просто их так скоро прервала Великая французская революция, что в учебниках про это и не написали? Нет, на «видения» списывать это знание нельзя, надо высказывать его, как мое мнение. «Видения» должны быть безупречно верными, а мнение может быть и ошибочно, тем более для моих лет.
— Нет, бабушка. Видений на сей предмет у меня не было. Но, рассуди сама — французы нынче ни на что не годны! С последней войны с Англией финансы их так расстроены, что не могут платить даже текущих долгов. Как им финансировать ещё и новую войну?
Взгляд Екатерины затуманился.
— Ты, друг мой, рассуждаешь уже, как завзятый политик! На десятом году о международных делах заговорил, слыханное ли дело! Но, знаешь, господам французам не впервой по уши в долгах сидеть, они уж лет сто как из них и не вылезают! Посмотрим, как оно ещё обернётся!
— Конечно. Только, бабушка, попомни мои слова: путного ничего тут не выйдет!
На том и расстались.
Удивительное дело: я всегда считал, что при Екатерине II положение России было прочно как никогда, и «…ни одна пушка в Европе не могла выстрелить без нашего соизволения». Так вот, теперь ответственно заявляю — это полная чепуха! В Европе командуют англичане, французы и австрийцы, или, вернее сказать, — австрийские Габсбурги, французские Бурбоны, и английские тори. Остальные державы так или иначе примыкают к одному из лидеров, исходя в равной мере из исторически сложившихся предпочтений, геополитических реалий, и из сиюминутной конъюнктуры. При этом и обе русско-турецкие войны, и грядущий конфликт со Швецией были для России и неожиданны, и нежеланны — пушки выпалили безо всякого нашего разрешения. Безо всякого нашего разрешения состоялась последняя Англо-Французская война, вторжение Пруссии в Голландию. Единственная страна, где мы действительно играли важную роль — это Польша. Наши дипломаты довольно умело пользовались несообразностями политического устройства этого государства. Потёмкин вовсю подкупал польских аристократов, перетаскивая их на нашу сторону, хотя, правду сказать, не мы единственные это делали. Немного ознакомившись с течением польских дел, я вынес глубокое убеждение, что если мы не будем скупать польских магнатов, это сделает кто-то другой, к своей выгоде и, очевидно, во вред нам.