Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 39
Но Польша ещё впереди, а пока у нас турки и шведы.
* * *
Императрица Екатерина II — Г. А. Потёмкину
Друг мой Князь Григорий Александрович, твой курьер, отправленный по твоем возвращении в Елисаветград в 23 день октября, вчерашний день привез ко мне твои письма. Что ты, объехав семьсот верст, ослабел, весьма сожалею. Желаю скорее слышать о совершенном твоем выздоровлении.
О важности победы под Кинбурном мне и заочно понимательно было, и для того отправлено молебствие. Знаменитую же заслугу Александра Васильевича в сем случае я предоставила себе наградить тогда, как от тебя получу ответ на мое письмо, о сем к тебе писанное. Из числа раненых и убитых заключить можно, каков бой упорен был!
Саша с каждым днем пригожее и умнее становится. Ведёт себя уже как взрослый, весьма обходителен, и рассуждает о предметах, совершенно его возрасту не свойственных. Я поминала уже, что был ему вещий сон, что турки начнут войну эту; что флот наш Севастопольский большею частию спасется, и что Александр Васильевич великие подвиги в сей войне совершит. Пока всё сходится. Не ведаю, что от такого ожидать. Столь боговдохновлённое предвидение и радует несказанно, и пугает. Страшусь, друг мой как бы он не воспылал вдруг ревностно к Богу, чтобы оставить мир. Для престола, конечно, есть еще Константин; но то много хуже. Впрочем, старший, при всех своих видениях, религиозного рвения пока не выказывает, а к государственным делам прямую тягу имеет. Боюсь теперь сглазить!
Я думаю, что огромный турецкий флот ушел к своим портам на зимование. Понеже Кинбурнская сторона важна, а в оной покой быть не может, понеже Очаков существует в руках неприятельских, то невольно подумать нужно об осаде его, буде иначе захватить не можно, по твоему суждению. Хорошо бы было, есть ли бы то могло сделаться с меньшею потерею всего, паче же людей и времени.
Прощай, Бог с тобою.
Дано в Зимнем Дворце, 2 ноября 1787 г.
Тем временем приближалась зима — время, когда затихают боевые действия, а в Петербурге начинаются непрерывные праздники. Стартовало всё с 24 ноября — это день тезоименитства Екатерины. В честь этой даты запланированы были балы, маскарады, театральные представления, всё, как всегда, на высшем уровне. В Зимний Дворец должны были приехать чета Великих князей и множество аристократов со всего Петербурга, из Москвы и даже из отдалённых провинций. А потом должны были давать Бал Кавалеров, мой день рождения, рождественские празднества, Новый год… В общем, весело тут!
Я же давно вынашивал идею одного небольшого проекта, при всей своей незначительности способного увеличить моё влияние на государыню. Ещё во время московских торжеств я замечал, что к концу бала гости буквально задыхались от жары. То же самое было и в Царском селе. Поговорив со старожилами — слугами, камердинерами, шенками, гоф-фурьерами, узнал, что многочисленные свечи раскаляли даже гигантские, с шестиметровыми потолками залы Зимнего дворца; к тому же угарный газ и копоть свечей сильно портили атмосферу бала.
Мне было совершенно понятно, что для такого случая нужна принудительная вентиляция. В одном из складов, где в прошлой жизни довелось мне работать, эти огромные, наверное, почти метр диаметром, вентиляционные трубы с многочисленными отводами были закреплены прямо под высоким потолком и ничем не закрыты, так что примерное их устройство мне было понятно. Оглядывая залы Зимнего Дворца, я понимал, что нет никаких препятствий для устройства такой вентиляции и здесь. Конечно, уродливые железные трубы нельзя поместить под расписными, с лепниною, дворцовыми потолками, но ведь выше есть чердак, где вся эта халабуда чудесно встанет. Конечно, нет электродвигателей для привода вентиляторов, но зато есть целая пожарная рота, расквартированная, кстати сказать, на чердаке. Можно поставить солдат крутить вентиляторы вручную, тем более что надо это часа три-четыре, пока идёт бал. В общем, устроить всё это вполне реально, надо только заняться этим!
Конечно, в Зимнем Дворце ничего не может произойти без ведома матушки-императрицы. Впрочем, это нормально — ведь, как ни крути, это её дом, и ей крайне важно знать, что в нём происходит. Гораздо хуже, когда государь император тешит себя иллюзией знать и контролировать всё, что происходит в его империи! Из этой темы ничего стоящего, понятное дело, не выходит и не может выйти, потому что это попросту невозможно. Но сейчас моя задача чисто локальная —устроить вентиляцию помещений и тем сразить и саму императрицу, и её окружение. Пусть на собственных лёгких почувствуют, что Сашенька Романов способен не только играть в солдатики и спрягать дурацкие французские глаголы!
Екатерина, услышав о моей идее, рассмеялась.
— Да ты, я смотрю, разошёлся не на шутку! Кто же мог подумать! Решил господина Кулибина обскакать, с многомудрыми задумками всякими? Маленьким ты таким не был!
— Расту, значит! Так что же ты скажешь мне? Это всё будет нетрудно сделать, если материалы будут!
— Ну, хорошо, хорошо, только дворец мой не сломай! Проси прийти к тебе господ Кулибина и Гваренги. Яков Яковлевич пусть расскажет, можно ли эту машинерию поставить на чердак, а Иван Петрович пусть рисует чертежи. Он на все руки мастер, чай, сможет учудить и такое!
* * *
Кулибина я уже видел во дворец неоднократно. Его высокая, чуть сутулая фигура в простом русском платье появлялась, когда надо было отрегулировать дворцовые часы. Этот пожилой, сильно уже за пятьдесят, с длинною русою бородой механик держался всегда скромно и неприметно, я даже и не знал, что это и есть знаменитый механик Кулибин, считая его одним из слуг. Протасов послал ему записку, и вскоре он появился в моей приёмной-столовой и без слов опустился на стул у стены, ожидая, когда на него обратят внимание.
— Здравствуйте, Иван Петрович! Чем заняты сейчас? — спросил я как можно любезнее, пытаясь приободрить его.
— Задумал я, Ваше императорское высочество, — с простонародным, на волжский манер окающим выговором произнёс он — изобрести перпетуум мобиле, что даст огромные выгоды нашей коммерции и науке!
Вот нифига себе, он затеял! Какой великий замысел, смелый, и…бесполезный!
— Дело важное, но прошу вас уделить время более простому предмету!
Я вкратце рассказал ему про вентиляцию. Иван Петрович, похоже, сильно удивился раскрывшимся вдруг техническим познаниям малолетнего наследника престола.
— А откуда вы сие, не в обиду будь сказано, почерпнули? — осторожно спросил он, с интересом рассматривая мой простенький даже не эскиз — набросок, сделанный накануне.
— Да что-то слышал…от кого-то. Да какая разница, главное, что должно́работать!
— Правда ваша. До́лжно!
— Подумайте над конструкцией, какие материалы нужны, как сделать удобнее… Меня особо форма винта беспокоит, надо чтобы грёб много, а вращался легко. Может, модель какую сделать… В общем, подумайте!
Джакомо Кваренги, или как его у нас называли Яков Гваренги, придворный архитектор Екатерины, был всегда страшно занят. Если он не занимался внешними работами, значит, ведал отделкой, или рисовал очередные чертежи. Я уже не раз видел его во дворце, и, право, такую, как он фигуру, было трудно не заприметить.
Представьте себе массивную, плотную фигуру с чудовищно толстой шеей и невероятной величины грушеобразным сизым носом, постоянно разговаривающую сиплым басом на чудовищной смеси французского, итальянского и русского, да ещё и экспрессивно при этом жестикулирующую. Представьте теперь, что это — ни кто иной, как растолстевший Жерар Депардье, загримированный играть гоголевского Собакевича. Вот это и будет Яков Яковлевич Гваренги, гениальный архитектор, талантливый организатор и искуснейший рисовальщик. В последнее, кстати, особенно трудно поверить, глядя на его мощные медвежьи лапы с толстыми сарделькоподобными пальцами. Но, о чудо — чертежи и наброски, представляемые им императрицы, всегда так дивно хороши, что рука заказчицы так и тянется к кошельку…на горе всем русским людям!