Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 69

Барка (или, как тут их называют, «коломенка»), по самые борта нагруженная полосным железом, была флагманским кораблем целой флотилии из 50 судов, точно также нагруженных металлом. Принадлежали они купцу Собакину, старшему из трех братьев, имевших тут, около реки Чусовой, железоделательные заводы. На флагманской барке была надстройка в три комнаты: здесь ехал приказчик, уступивший на этот раз своё помещение Ярцеву сотоварищи. Что же касаемо инструментов и материалов, а равно и добытых экспедицией образцов горных пород, то их пришлось сложить на палубе.

Вода в реке быстро прибывала: по всему Уралу заводчики спускали сейчас воду в своих запрудах, на несколько аршин поднимая уровень Чусовой. По высокой воде тяжело гружёные барки пройдут быстрее и легче, миновав мели и подводные скалы. Но надо было спешить: высокая вода продержится всего несколько дней.

Люди Ярцева, помогавшие спуску барок на воду, теперь отдыхали, усевшись на нагретые солнцем неструганные доски палубы. Тут же, рядом, притулились и бурлаки, прямо на палубе разбив несколько шалашей. Пока баржи идут по Чусовой и Каме, вниз по течению, им приходится править судном, работая огромными вёслами на носу и корме; а вот уже от Казани пойдут они бечевой. И неизвестно, какой путь тяжелее!

— Долго ли плыть нам до Казани? — спросил у приказчика Ярцев.

— Должно недели три, а там как бог даст! А что, спешите куда, господин хороший?

— Ничего, мы пока отдохнём! — ответил Ярцев, глядя на бурлаков.

Прошедшие два года выдались напряженными. Сначала — долгий путь сюда из Петербурга; потом длинный летний сезон «в поле», заключавшийся в поиске золотоносных жил. Что же, найдено их в достатке — более восьмидесяти новых выходов золота обнаружила его команда. Одно плохо — все они в твердой горной породе, что не взять руками — сил затратишь столько, что золото обойдётся дороже работы по его подъёму на-гора. И зимою не вышло никакого покою — налаживали работу монетного двора в Екатеринбурге, пускали печатные машины, способные клепать из уральской меди новенькие гривенники и пятаки. В этой монете страшно нуждалась Сибирь — а то уже до чего дошло, торг ведут плитками чая и китайскими ракушечными деньгами! Потому и провожал его Прянишников, как родного.

Два дня плавания прошли спокойно. Бурлаки умело обходили скалы, называемые тут «бойцами». Прошли длинный, белый «Стеновой», за ним сложный «Мултык»; дальше пошли бурые «Востряк», «Сосун» и «Ослянский».

— Робата, Ермак на подходе! — вдруг крикнул «шишка», и все бурлаки, выстроившись в ряд, стали чего-то поджидать. И, когда огромная серая скала медленно проплывала мимо, все крикнули разом

— Ура, Ермак!

Секунды не прошло, как эхо отбросило назад хриплый вопль двух десятков глоток.

— Молодцы, хорошо поздоровались! — похвалил бурлаков приказчик.

— С этим бойцом надобно поздороваться — пояснил он Ярцеву. — Поверье есть, что по сю пору живет тут дух Ермака Тимофеевича. Не окажешь ему чести — не будет тебе на Чусовой удачи! А вот и «Свадебный»! — указал он на новую скалу, выплывавшую из-за поворота реки.

— А отчего «Свадебный»? — удивился Григорий Емцов, один из учащихся Горного училища.

— Ну, как тебе сказать-то, паря… После свадьбы-то что бывает?

— Что? — не понял студиоузус.

— Ё*ля! Вот сейчас, после «Свадебного», всё и начнется!

И действительно: скалы-бойцы пошли теперь одна за одной. Река вдруг сузилась в три раза, и понеслось: «Веер», «Печка», «Горчак», стоящий среди белой бурунной пены «Молоков»… Бураки надрывались на своих вёслах, шестами отталкивались от каменных, покрытых трещинами и лишайником стен. Когда шум порогов у 'Молокова затих вдали, вдруг в звенящем вечернем воздухе послышалось пение.

— Тю, робяты, гляди-ка!

Следующая скала, медленно выплывавшая из-за поворота, вся была усеяна девками в красных сарафанах! Завидев баржи, они бросились петь и плясать, крутя боками.

— Что это они делают? — поразился Ярцев.

— Завлекают! — мрачно ответил приказчик. — Вот отвлекутся бурлаки, и разобьётся коломенка об этот боец! А груз мужики тутошние враз растащат. Эй, не зевай! — гневно крикнул он бурлакам на носовых вёслах. — Мы-то пройдём, я тут затем и поставлен, бдить и нерадение пресекать. А вот другие, рядовые из каравана, могут и разбиться! А я же не разорвусь за всеми проследить — нынче четыре дюжины коломенок идёт! А самые трудные бойцы ищщо впереди!

— Разбойник! — прокричал один из носовых бурлаков.

— Что? Пираты? — встрепенулся Ярцев.

— Нет, это боец такой, «Разбойник». Самый опасный тут, оттого так и кличут!

Выплывавший из закатных сумерек серый скальный выход, казалось, ничем не отличался от уже пройденных, но бурлаки крестились и бормотали молитвы.

— Давай, навались, робята!

Течение реки, и так быстрое, в теснине ускорилось вдвое. Тяжеленная барка неслась прямо на Разбойника; его растрескавшиеся, осыпающиеся склоны неумолимо приближались.

— Берите шесты, упирайтесь в дно. Надо его обогнуть! — крикнул своим людям Ярцев, и те бросились помогать бурлакам.

Тяжесть гружёной железом барки, разогнавшейся в стремнине, казалась неостановимой; но, всё же, пройдя совсем рядом со стеною серого камня, она благополучно миновала это страшное место.

— Ну, слава Богу! — произнёс приказчик Собакина, вытирая пот с лица. — Теперь «Пять братьев» да «Отмётыш», и встанем ночевать!

Внимательно и осторожно прошли пять скал, идущих, одна за другою; в сгущающихся сумерках вырос уродливый, причудливо перекорёженный боец «Отмётыш».

— Робата, помни о водовороте! — настропалял усталых бурлаков приказчик.

— Помним, Порфирий Семёнович, чай, не впервой, — отвечали замученные тяжёлым сплавом мужики.

Действительно, за камнем холодные воды образовали широкий водокрут. Это место проходили с особыми предосторожностями.

— В прошлый раз нам тут две барки разбило. Подхватило корму, да и потащило на боец! А тут силища, видишь, какая — ни за что не выправить! — пояснил приказчик, напряжённо следя за проходом барки.

Наконец, найдя спокойное место, встали на ночлег. Но бурлакам спокойно поспать не удалось — две барки всё же разбились об Отмётыш, и, с раннего утра пошли они собирать в ледяной воде выпавший из них металл. Ждать было нельзя — струя, созданная спуском заводских прудов, через пару дней сойдёт, обнажатся опасные мели.

— Ну, ничего. Дальше попроще будет. Бойцов опасных осталось немного, только что мели. А на Волге, так и разбой бывает!

Ярцев тяжело вздохнул. Если бы не тяжёлый груз с образцами, возвращались бы они непременно другим путём.

Глава 30

Третий день плыл «железный караван» по течению Камы, широкой, тихой и покойной, такой непохожей на узкую, бешеную Чусовую. Люди отдыхали после тяжелого сплава, в ожидании, когда пойдут они от Камского Устья вверх по Волге бечевой. Весеннее солнце припекало по-летнему жарко, соблазняя расцвести суровые прикамские леса. И всё было прекрасно… вот до этого самого момента!

— Что это? Никак, разбойники! Порфирий Семёнович, разбойники! — прокричал вдруг один из бурлаков, в тревоге показывая куда-то на берег. Оттуда, с лесистого мыса, бесшумными страшными тенями наперерез баркам летели тёмные, перегруженные гребцами ялики.

— Что, и вправду, воры? — поразился горный офицер, нервно накручивая темляк на ладонь правой руки.

— Дак а кто же ещё? Чай, не блины нам везут!

— САРЫНЬ НА КИЧКУ!!! — вдруг донёсся до них нестройный, хриплый рёв множества глоток. Дело стало ясное — случилось то, чего все так боялись! Ярцев выхватил из ножен свою полусаблю, поднимая клинок так, чтобы блеск металла долетел до нападающих.

— Заряжай ружья!

— Сударь, — приказчик Порфирий, чуть не плача, повис у Ярцева на плече, — может нам просто тихо посидеть, да и пронесёт нелёгкая? Оне токмо ограбют, а убивают-то редко!

— Нельзя. У меня образцы с золотыми прожилками. Ну как себе заберут? Я их два года по всему Уралу раскапывал. Не отдам! Да отстань ты!!! — уже прокричал Аникита, отпихнув трусоватого приказчика так, что тот гулко шлёпнулся задом на тёплую, согретую солнцем палубу.