Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 70

Не зря, ох не зря носил Ярцев свою фамилию! Нечасто вскипала его кровь, но уж коли такое случалось — мирный обер-бергмейстер оборачивался лютым зверем.

— Заряжай, *******, ***** *****!!! Пистолеты давай, раззява! Давай!

Все засуетились, натягивая пояса со шпагами. К дюжине человек его партии добавились шестеро «косных» — вооруженных бурлаков, нанятых как раз на охрану казны. Остальные же бурлаки, отдыхавшие до того на палубе, покорно отправились на нос коломенки и уселись там спиною к каютам, всем видом своим демонстрируя: «нас это не касается».

Ялики с разбойниками были уже совсем близко.

— Пали! ­– прокричал Ярцев, и, подавая пример, первым выстрелил из пистолета. Конечно, ни в кого попасть он не надеялся, но важно было завязать дело.

Хлопки ружейных выстрелов резким диссонансом пронеслись над речной гладью. У ближнего ялика вокруг полетели брызги. Раздался полный ужаса вопль, и один из гребцов выронил весло, сразу начавшее мешаться остальным.

— Сарынь на кичку! — громко и зло грянуло над рекою. Над яликами расцвели облачка светло-серого дыма, и грохот выстрелов слился с гулкими ударами пуль в борт коломенки.Пираты были уже рядом; хоть первая лодка приостановила свой ход из-за ранения одного из гребцов, остальные, обгоняя её, со всех сил рвались вперед.

— Заряжай! — крикнул Ярцев своим людям. — А ну, сволочь, чего расселись? Бери весло, да и врежь им!

Бурлаки только виновато опускали глаза.

— Мы этаких дел не касаемся, господин охфицер! — произнёс один из них. — То беда господская, наше дело — сторона!

— А ну, взяли весло! — срывая горло, заорал Ярцев, направляя дуло пистолета в лицо одному из бурлаков. — Ты! Встал и взял!

Тот, крестясь, вскочил и торопливо пристроился к гигантскому рулевому веслу на носу коломенки.

— А ну, вставай! Пошшшёёёллл, сволочь!

Пинками и угрозами Ярцев и его люди заставили бурлаков взяться за рулевое носовое весло — бревно с лопастью, управляемое не менее чем тремя бурлаками.

— Отгоняй их!

Испуганные работники налегли на весло.

— Простите, робяты! — прокричал тут один из них, и тяжеленная лопасть, зависшая над передним яликом, смачно рухнула вниз.

Разбойники в лодке, уклоняясь от удара тяжеленной слеги, бросились к борту, и шаткий ялик, накренившись, щедро зачерпнул холодной камской воды. Адская ругань и крики разнеслись вновь: огромное весло повторно шарахнуло нападавших, сбросив двоих за борт.

Другая лодка, огибая защищённый веслом нос коломенки, заходила с борта.

— А ну, не балуй! Бросай пальбу! — кричали с неё.

Вырвав у своего студента только что заряженное ружьё, Ярцев в упор разрядил его в бородатого мужика, с топором стоявшего на самом носу лодки.

— Всех порешу, рванина сраная! Всех, ******, *****!!! — диким голосом заорал он, размахивая своим тесаком.

Изумлённые отпором, разбойники повернули лодки. Одна, почти затопленная, долго качалась рядом с баржей, плывя по течению. Босяки из неё скрылись, убравшись до берега вплавь; лишь один белобрысый парень, дрожа от холода, продолжал цепляться за её борт.

— Эй, паря, плыви, что ли, к нам! — крикнул кто-то из бурлаков.

— Можно, ваше благородие? — спросил у Ярцева «шишка» — глава бурлацкой ватаги.

— Да пусть его! — равнодушно откликнулся тот. Офицера ещё колотило от ярости недавнего боя, но гнев уже ушёл, сменившись пьянящим чувством одержанной победы. Пусть невелик сегодняшний успех — отогнать выстрелами шайку бандитов, но тем и живет благородный человек; хоть будет теперь, что рассказать сыновьям, учащимся ныне в Горном училище.

— Давай сюда, паря, замёрзнешь! Вон, господин офицер разрешает! — подступились бурлаки к сидящему в воде бандиту.

— Я плавать не могу! — трясясь и плача самым жалким образом, отвечал тот.

— Куда же ты, дурачок, тогда суёшься? Бросьте ему линёк, ребята! — сжалился приказчик Порфирий Семёнович.

В конце концов, совместными усилиями закоченевшего разбойника притащили на палубу.

Бурлаки обступили парня, разговаривая с полным сочувствием.

— Уж ты, дружок, своим передай, чтобы на сарынь не серчали: нас господин охфицер заставил!

— Свяжите его, что ли… Городовому бы его сдать! — мрачно буркнул Ярцев.

— Никак неможно, господин хороший! — взмолились тут бурлаки. —

Приказчик вздохнул.

— Господин Ярцев, надо бы этого отпустить. Работники знают, что когда будут возвращаться домой по берегам Волги и Камы, разбойники им отомстят и убьют за сопротивление. Потому, как разбойники, кричат им «Сарынь, на кичку», так те идут на нос барки и сидят там смирно, пока нас тут грабют.

— А что же они полезли-то? Неужто хотели украсть ваш чугун? — удивился один из студентов, Смирнов.

— Да вон, из-за этой вот будки — кивнул приказчик на возвышавшуюся над палубой надстройку с каютами. По этому признаку поняли они, что наша коломенка главная, вот и напали; знают, что казну везём. Хоть и есть у меня шесть человек «косных» вооруженных для охранения от этих разбойников, а все одно, бывает по-разному.

— И часто такое случается?

— Оченно часто! На Каме ещё не так, а вот на Волге — уххх! Есть там у разбойников начальник, зовут его Иван Фадеич. Говорят, из дьячков, отданный в рекруты беглый солдат. Обирает всех богатых проезжих, а особливо — купцов! Как узнает, что какой-нибудь богатый купец едет с большими деньгами, подстерегает в удобном месте и, остановив, требует выдачи всех денег, из которых, однакож, всегда выделяет проезжему на дорогу и отпускает его, не делая никакого зла!

— Какие у вас тут страсти! — заметил Смирнов, всё ещё испуганный и бледный.

— Вы о себе беспокоитесь? Ну вас он, наверно не тронул бы. Бедных проезжих его шайка не обижает, напротив, Иван Фадеич иной раз даже помогает таким! Посетил он однажды помещика, дурно обращавшегося с своими мужиками, и советовал ему быть человеколюбивее, а в противном случае угрожал строгим наказанием. А другой раз опекун притеснял свою питомицу; так он является к опекуну, делает ему строжайший выговор и обещает, если он не исправится, показать над ним пример и отомстить за бедную сироту. Одного исправника, большого взяточника, он даже высек!

— И что, никакой управы на разбойников нет? — поразился Капустин, другой студент Ярцева, со всеми слушавший этот рассказ.

Приказчик хмыкнул.

— Ну дак, после случая с исправником, понятное дело, начали Ивана Фадеича преследовать, да он ловко умел укрываться. Раз исправник, узнавши, что Иван Фадеич ночует в деревне у мужика, собрал до 500 человек понятых, и с казаками ночью окружил избу, где укрывались разбойники. Видя себя совершенно окружённым и в невозможности уйти, Иван Фадеич принял тотчас решительную меру. Призывает он хозяина избы, да и говорит ему: «Вот тебе пятьсот рублей, зажигай избу». 500 рублей для мужика деньги невероятные, его двор не стоил и ста рублей! Ну, само собою, одну минуту весь двор и изба обложены кучами соломы; ее зажигают, и весь двор запылал. Народ расступился и разбежался. Вдруг ворота растворяются, две тройки пускаются вскачь сквозь разредевшие толпы и летят с быстротою молнии из деревни вон. После первого изумления посылают за разбойниками в погоню. Казаки скоро начали настигать бегущих, и тут Иван Фадеич берёт да и бросает им ассигнации! Ну, казаки подбирают, между тем те тройки удалые скрываются из глаз, и уже догонять их было поздно. Так и ушёл Иван Фадеич от преследования!

Ярцев, подумав, посмотрев на своих людей, на минералы, задумчиво произнёс

— Знаешь, любезный… Пожалуй, пойдём мы от Казани другим путём!

Три месяца спустя.

Услышав о возвращении экспедиции Аникиты Сергеевича Ярцева, я снедаемый любопытством, заявился послушать его доклад на заседание Экспедиции государственных доходов. Кулуарный рассказ о злоключениях наших геологов на обратном пути, надо признать, до самых глубин души поразил меня. Это получается, что доставка уральского чугуна, железа, пушек и ядер зависит от уровня паводка в речушке Чусовой, от сноровки бурлаков, караулящих скалы на Чусовой, да ещё от милостей беглого солдата Ивана Фадеевича. И вот эти субъекты решают, будут у армии великой Российской империи пушки и ядра, или придётся отстреливаться от войск короля Густава пареной репой!