Пруденс (Чужой мужчина) - Купер Джилли. Страница 44

Туз подошел к Розе и взял ее за руки.

— Почему бы тебе не пойти и не посмотреть телевизор? — предложил он.

Роза вскинула голову с оскорбленным видом. — И ты на самом деле думаешь, что я смогу смотреть телевизор в такой момент?

— Иди! — только и сказал Туз. Роза торопливо вскочила и бросилась вон из комнаты.

Туз повернулся ко мне и Беренике.

— Вы обе не могли бы побыть с ней полчасика? — попросил он.

В комнате Роза лениво просматривала «Радио Таймс».

— У нас была прекрасная компания для бриджа, а теперь… — пожаловалась она нам. — Мэгги могла бы подождать со своим отъездом до следующей среды. Она никогда не думает о других.

Я не вслушивалась в ее болтовню, думая о Тузе.

Внезапно Роза переменила тему.

— Включи телевизор, сейчас начнется программа Чарли Дрейка. Это довольно любопытно. А мне надо пойти позвонить профессору Коуплэнду и рассказать о поступке Мэгги. Я думаю, ему совсем не понравится, как она поступила с его шляпой, — сказала Роза и отправилась в холл.

Антония Фрейзер точила когти о софу. Зашумел, оживая, телевизор: Рональд Бозенкет рассказывал о вызванном снегопадом хаосе на дорогах.

— Британские новости всегда такие неинтересные, они рассказывают только о местных событиях, — сказала Береника, вставая и приглушая звук. — Пруденс, ты, должно быть, расстроена, — продолжала она. — Разве тебе не хочется сейчас уехать в Лондон?

— Заткнись, — прорычала я.

Береника отвернулась и принялась полировать один из своих ярко-красных ногтей.

— Ты только вредишь сама себе, проявляя агрессивность, — как ни в чем не бывало продолжала она. — Неужели ты не понимаешь, что гнев — это оборотная сторона депрессии? Ты должна спросить себя, почему ты чувствуешь во мне угрозу.

— Я не выношу, когда ты начинаешь излагать свои идиотские теории.

— Пруденс, ты говоришь неправду. Сейчас настало время, когда в обществе первое место взамен прагматического мышления должна занять абсолютная честность в отношениях между людьми. В противном случае нас всех погубит лицемерие нашего времени.

— Мне нужен переводчик, я не умею говорить на этом языке, — попыталась я сыронизировать и отпила глоток джина с тоником.

— Хорошо, я сама переведу тебе: ты влюблена в Айвена, ты не сводишь с него глаз.

— Я? Нет! — ответила я и почувствовала, что краснею.

— Именно влюблена, и он это тоже прекрасно понимает. И он в большом затруднении по этой причине.

— Мне трудно вообразить себе, чтобы Туз был в затруднении по какой бы то ни было причине, — сказала я.

— Эго ясно показывает, что ты совершенно не способна настраиваться на вибрации, исходящие от других людей. Айвен заботится о тебе всю прошлую неделю, поскольку ты была больна, и, кроме того, он понимал, что Пендл поступил с тобой нечестно. Айвен всегда заботится о людях, он такой сердечный человек.

— Ой, прервись на минутку! Я пойду поищу свой мешок для блевотины, — с отчаянием сказала я.

— Пруденс, тебе не следует так шутить. И вообще, все в этом доме находятся в большом затруднении из-за твоего присутствия, они надеются, что Пендл, может быть, приедет завтра и заберет тебя отсюда. Сейчас совершенно очевидно, что ты здесь абсолютно лишний человек, так как Пендл уже получил все, что хотел. Неужели после всего происшедшего ты собираешься и дальше пользоваться нашим гостеприимством?

— Нет, конечно, не собираюсь, — прошептала я.

— Айвен сейчас достаточно занят, разбираясь с проблемами Джека и Розы. И ему совсем не нужно, чтобы у него на шее болталась еще и влюбленная идиотка, которая, как собачонка, везде таскается за ним.

На экране Рональд Бозенкет под конец программы рассказал Эндрю Гартнеру анекдот о канарейке, которая научилась высвистывать девятую симфонию Бетховена.

Из холла вернулась Роза, ее глаза возбужденно блестели.

— Профессор Коуплэнд собирается послать Пендлу счет за испорченную шляпу. Он купил ее в магазине Герберта Джонсона за пятьдесят фунтов.

— Роза, ты не будешь возражать, если я отправлюсь в постель? — сказала я. — Я все еще чувствую слабость, и у меня был сегодня довольно изнурительный день.

Я улеглась в постель, прихватив с собой котенка, и погасила свет. Завтра я уберусь отсюда и не буду больше болтаться ни на чьей шее.

Через несколько часов я услышала, как по коридору, приглушенно переговариваясь, прошли в свои комнаты Джек и Туз.

Глава шестнадцатая

Было еще очень рано, когда на следующее утро ко мне в комнату зашел Туз и передал письмо от Джейн.

— Мы с Джеком собираемся в Манчестер на встречу с нашим адвокатом, — сказал он. — Вернемся к ланчу. А ты не очень хорошо выглядишь, наверное, слишком устала вчера. Не поднимайся с постели, пока я не вернусь. — Он ласково провел пальцем по моей щеке. — Мне очень жаль, что ты вынуждена присутствовать при нашем семейном кризисе.

Туз повернулся и пошел к двери, а я панически пыталась запечатлеть в памяти черты его лица: ведь мне никогда больше не придется его увидеть. Я чувствовала себя так, как будто у меня из груди медленно вырезают сердце. Когда Туз протянул руку к дверной ручке, я не выдержала этой пытки и окликнула его.

— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты ухаживал за мной и, вообще, за все.

Туз повернулся ко мне.

— А я еще не закончил.

— Прости, я, наверное, была трудным пациентом.

Его лицо расплылось в улыбке.

— Ты была чертовски трудным пациентом, — сказал он и вышел из комнаты.

Я вскочила с кровати, быстро оделась и покидала свои веши в чемодан. Потом зашла к Розе, которая пришла в ужас оттого, что ее разбудили в такой безбожно ранний час.

— Я только что получила письмо от своей матери, — сказала я. — Она тяжело заболела, поэтому сейчас некому присматривать за отцом. Так что, боюсь, мне необходимо немедленно уехать.

— О, дорогая, — несколько раздраженно отозвалась Роза. — Ну в чем дело, я не понимаю: все уезжают. Сначала Пендл, потом Джимми, потом Мэгги, а теперь и ты. Прямо как у Чехова. Ладно, не обращай на меня внимания. Но ты обязательно должна приехать к нам снова. Брэддок подвезет тебя до станции.

— Роза, ты не будешь возражать, если я заберу с собой котенка? — спросила я.

— Конечно нет, здесь и так слишком много животных. Надо только найти для него какую-нибудь корзинку.

Я решила написать письмо Тузу, и это заняло у меня целую вечность: очень трудно писать кому-то прощальное письмо, когда хочется без конца повторять: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…» В конце концов получилась коротенькая записка, в которой я сообщила о болезни матери и еще раз благодарила его за заботу.

Мистер Брэддок уложил мои вещи в машину. Котенок бегал внутри закрытой корзинки и жалобно мяукал. Я зашла на кухню попрощаться с миссис Брэддок. Там сидела Береника, ела свою «крысиную шерсть с опилками», разведенную в молоке, и читала «Гардиан». Я проигнорировала ее присутствие и начала тепло обнимать миссис Брэддок.

— Прощайте, миссис Брэддок. Спасибо вам за эти подносы с едой в спальню и за все, все остальное тоже спасибо.

Миссис Брэддок вытерла концом фартука повлажневшие глаза.

— Ты хорошая девочка, и ты так много поработала вчера. Мы будем очень скучать по тебе. Я надеюсь, что ты скоро снова приедешь сюда, хотя, вполне возможно, тогда меня здесь уже не будет, — сказала она и посмотрела на спокойно жующую Беренику тяжелым взглядом.

В дверях показался мистер Брэддок.

— Моя радость, нам следует поторопиться, если мы хотим успеть на поезд.

Я направилась к двери, все также не обращая внимания на Беренику. Но она оторвала глаза от газеты и обратилась ко мне:

— Прощай, Пруденс, я уверена, ты скоро найдешь нового постоянного партнера. И надеюсь также, у тебя окажется достаточно сильное эго, чтобы не воспринять отказ Айвена как признак твоей личной непривлекательности.

Секунду я задумчиво разглядывала ее.