Другие. Возрождение - Хаген Тесс. Страница 16

— Эй, — позвал я.

— Что? — буркнул он.

— Свидание не удалось?

— Фениксы поработали с ней.

— Сильно?

— Неаккуратно. Этот тупица Герша похоже давно следил за мной, как я не додумался сразу, в чём там дело. По подобию Сёртуна он стирал свои отпечатки в её памяти, только оставлял подделку. Если бы я сосредоточился и присмотрелся чуть лучше, — Льё двинул кулаком в стену. — Моих следов он точно не нашёл, во всяком случае тех, о которых я переживаю.

— М-да… Думаешь, Сёртун догадывался о твоих планах?

— Скорее, он хотел воспользоваться моими наработками и забрать силу себе.

— Он же Феникс, Льё. Не вышло бы.

— Не будь так уверен, Денеб. Вспомни, тогда… С братом.

— Тогда Сёртуну помогали! Сейчас ни один экзистенциалист не пойдёт на такое!

— Ну да… Таких отморозков как мой брат не осталось. Только я… — он сел на пол и взлохматил волосы. — Какой идиотизм! Потерять стольких людей, близких людей! У меня брат, у него вся команда… И вернуться к тому же самому! Это какая-то насмешка судьбы, Ден. Только теперь на кону жизни тех, кто в сотни раз мне дороже.

— Кстати об этом, — я сел рядом с ним. Конечно, я обещал Адочке ничего не говорить Льё, но в новых обстоятельствах её безопасность должна быть на первом месте.

— Что ещё?

— Сначала скажи, что теперь с Майей будет?

— Я наплёл ей о том, что везу картины на выставку, и пригласил поехать с нами. Завтра утром она будет тут. Надеюсь, за пару дней мы управимся с делами и…

— И?

— Влияние почти сформировано, медлить нельзя. Не знаю, с кем ещё может быть связан Герша, и что он натворит, если мы не уничтожим эту гадость.

— А сила?

— Не хочу. Просто поедем, все вместе разберемся с влиянием и всё, — он поднял крупный осколок и подбросил его в руке. — Говори, что у тебя.

— У меня Ада.

— И? — Льё посмотрел на меня так пристально, что по коже побежали мурашки.

— Кажется, мы действительно перешли какую-то грань. Которую никто и никогда не преодолевал.

— О чём ты?

— В ней моя частичка, — как можно спокойнее попытался сказать я, но дыхание спёрло. Впрочем, Льётольв тоже перестал дышать и с силой схватил меня за руку.

— Как вы поняли? — выпалил он. — Так не бывает!

— Значит, бывает. Она светится, Льё. Поблескивает.

— И что делать?

— Если бы я знал.

— Марсель в курсе, что у вас особенные отношения. И видел нас рядом, спокойную Аду. Он понимает, что я совершил для этого. Мы должны сделать всё, чтобы до неё никто не добрался, слышишь?! — он поднялся и схватил меня за рубашку.

— Тогда забудь о влиянии. Это слишком рискованно. Нужно затаиться, уйти на дно, наблюдать. И беречь птичку.

— Нет. Если мы не покажем нашу силу, то рано или поздно всё закончится слишком плохо. Нужно ставить жирную точку, а потом начинать новое предложение. Иначе история снова повторится, как повторяется сейчас.

— Как знаешь, я с тобой до последнего. Но если нужно будет выбрать…

— Мы оба выберем Аду.

Буфер. Москва. Ада

Ден и Льё разговаривали уже довольно долго. Мне хотелось пойти к ним: за окном слышались далёкие раскаты грома, и я боялась. Но им нужно было поговорить без меня. Поэтому отвернувшись от окна, я лежала и думала. Частичка Денеба — что это? Как она ощущается? Как ребенок в животе или что-то иное? Во всём ли теле? Я распахнула пальто, в котором всё ещё лежала в кровати и принялась рассматривать себя: вроде ничего не изменилось, если не учитывать странного состояния в последнее время, которое я списывала на усталость и нервы.

Непонятно, мне пугаться или радоваться тому, что внутри находится частичка сущности? Никогда не слышала о таком. Да и о парах, как мы с Деном — тоже. Гулким эхом снова послышался гром, я запахнула пальто и обняла себя. Страшно. Льё же знает, что я боюсь грозы.

За окном вспыхнуло несколько раз жутким, почти фиолетовым светом, а вдогонку небо бросило сотню громовых раскатов. Я в ужасе подскочила с постели и бросилась в гостиную, но в дверях наткнулась на Дена и Льё. Они поймали меня каждый за свою руку, я же уцепилась в них со страшной силой.

— Она боится грозы, — пояснил Льё, осторожно поглаживая меня по плечу.

— Лапушка, — Ден провел рукой по волосам.

Я переводила взгляд с одного на другого, и не могла ничего сказать. Вот они — оба передо мной, две причины моего беспокойства, моего сумасшествия. Такие разные: тёмно-карие глаза с оранжевыми огоньками и черные, по форме немного напоминающие миндаль; нежные чуть припухлые губы, так лучезарно умеющие улыбаться, и красивые четкие формы других, загадочно поднимающих уголок в намёке; сильные, украшенные сотнями картин и слов руки, самые решительные и нежные на свете, и изящные, с длинными пальцами, пахнущими краской, руки художника. Сущность. Экзистенциалист. А между ними я. Феникс.

— Мне никогда не сделать выбор, — шепнула я, содрогнувшись от новой вспышки молний. Мой голос утонул в грохоте стихии за окном, по навесу застучали первые капли дождя. Я потянулась к Дену и поцеловала его, так кротко и опасливо, будто юная девочка. Он грустно улыбнулся в ответ, и тогда я повернулась ко Льё, чтобы поцеловать и его тоже. Разные, совсем разные. Сильный и чуткий, заботливый и ласковый, решительный и изящный.

— Смотри, лапушка, — произнёс загадочно Денеб.

Они отпустили меня, чуть отойдя в сторону. Я почувствовала напряжение в воздухе и заметила, как образ Дена размывается, затягивая и меня в странную полутень. Льё улыбался уголками рта и взял сущность за руку, вернее за то, что теперь рукой назвать было сложно.

Дена больше не было: вместо него я видела небольшое тёмно-серое, клубящееся облако с вкраплениями огоньков. Облако проникало через пустой рукав в тело Льё. Он тоже выглядел странно и непривычно: у него отсутствовала рука, одно ухо, а лицо покрывали десятки шрамов. Ещё мгновение и Льётольв снова стал почти собой — вокруг него варился туман, а когда он попытался улыбнуться, вместо его лица я увидела Дена так чётко, что не поверила глазам. Они едины. Всё правда. Горькая правда.

— Простите меня, — выдавила я и бросилась к ним в руки.

— Тише, птичка… — сказал Льё голосом Дена.

— Милая, — добавил Льётольв уже сам.

Меня трясло от страха перед грозой, от ужаса той правды, которая открылась. В голове возникла мысль, что так нельзя, что это неправильно. Но мне нужна была точка, хотя бы сейчас. Такая, после которой невозможно ничего начать, но которой можно хоть что-то закончить. Убить сомнения, не дать выбору осуществиться.

— Я выбираю вас, — шепнула я, впиваясь поцелуем в их губы.

Они обняли меня, запуская руки под пальто, и я чувствовала холод одной руки и жар другой. И поцелуи были такими же — нежными и кроткими Льё, и страстными Дена. Большого труда мне стоило расслабиться и поддаться их ласкам, забыть, что они одно целое и разные мужчины одновременно. Тело помнило и прикосновения Денеба, и Льётольва, оттого реагировало с удвоенной силой. Пальто полетело нам под ноги, а я трясущимися руками пыталась снять рубашку с Дена-Льё, и боялась увидеть тело кого-то одного. Очередная вспышка молнии осветила их — сквозь чистую грудь Льё будто просвечивались, как сквозь тонкую бумагу, татуировки Денеба. Они резко подтолкнули меня к кровати, медленно опускаясь сверху.

— Адочка… Точно? — шепнул Льё.

— Да… Я так хочу.

— Лапушка… — Ден.

Их лица менялись местами, руки доводили меня до дрожи. Никогда со мной не бывало ничего похожего, это даже не два разных мужчины в постели. Это один, но разный. Голова пыталась найти хоть какую-то логику, но не могла. Мне с трудом дышалось, перед глазами кружилась и комната, и бордовый полог над кроватью, освещаемый молниями. Две самые лучшие ночи — в Будапеште со Льё, и в Москве с Денебом вне тени — слились воедино. На каждое горячее, страстное движение их тела я отзывалась протяжным вздохом или стоном. Изобретательность и чувственность Дена, складываясь с деликатностью Льё, доводили меня до безумия. Я отвернулась, чтобы продышаться, они воспользовались моментом и подтащили меня выше в кровати, заботливо опуская в прохладные подушки.