Воровка (ЛП) - Кресцент Тара. Страница 3

И я не могу дождаться начала проекта этого года.

В последний раз, когда мы с Валентиной разговаривали, я показала ей список из семи потенциальных целей, составленный путем изучения новостных сводок, аукционных объявлений и обсуждения со знакомой моих родителей, Альвизой Занотти. Синьора Занотти, хотя уже на пенсии, держит руку на пульсе мира искусства и всегда в курсе всех тонкостей черного рынка. Валентина пообещала изучить список и сузить круг поиска для меня.

Италия опережает Бостон на шесть часов, так что в Венеции сейчас полночь. Когда Валентина отвечает, она выглядит измученной.

― Длинный день? ― сочувственно спрашиваю я.

Мы с Валентиной были лучшими подругами с детского сада. Когда росли, мы проводили вместе практически каждый час нашего бодрствования. Валентина часто оставалась в нашем доме, потому что ее родители постоянно ссорились. Одни из моих самых приятных воспоминаний ― как мы вдвоем проводили долгие вечера за домашними заданиями, сидя за нашим потрепанным кухонным столом, а моя мама бесконечно снабжала нас закусками.

― Можно и так сказать. ― Она наполняет свой бокал вином. ― Некоторые дети издевались над Анжеликой, поэтому я забрала ее из школы.

После смерти родителей я два года не разговаривала с Валентиной. Я несправедливо винила ее за то, что она хранила секреты моих родителей. Но Валентина не сдавалась. Сколько бы я ни игнорировала ее, она продолжала попытки связаться со мной. Наконец наша дружба возобновилась, когда она прислала мне фотографию новорожденной.

― Это Анжелика, ― написала она. ― Моя дочь. Будешь ли ты ее крестной матерью?

Во мне закипает гнев.

― Почему они издевались над ней?

Валентина устало пожимает плечами.

― Потому что у нее нет отца.

― Ах… ― Она ни разу не заговорила о нем. Однажды я спросила, и она меня отшила. С тех пор мы достигли молчаливого согласия, что никто из нас не будет говорить о прошлом. Она не упоминает моих родителей, а я не спрашиваю, почему отец Анжелики не участвует в жизни своей дочери.

― Мне жаль, ― говорю я ей, желая сказать что-то более полезное. Что-то, что я могла бы сделать, более эффективное, чем поддержка на расстоянии. ― Это отстой.

― Да. ― Она делает большой глоток из своего бокала. ― У меня не было времени просмотреть твой список.

― Забудь о списке. ― Валентина выглядит так, будто она на пределе своих сил. Я не могу ее винить. Весь год одно за другим. Анжелика сломала лодыжку в январе. Потом Валентина болела все лето, а в довершение всего в августе умер ее отец. Они не были близки, но, тем не менее, я знаю, что это тяжело отразилось на моей подруге. Что касается Анжелики, то ее мучают кошмары с тех пор, как умер ее дедушка.

А теперь еще одна неприятность. Моя бедная подруга.

― Как поживает Анжелика? ― Я наклоняюсь вперед. ― Как ты?

― Я в порядке, ― врет она. ― Я перевожу ее в другую школу. Более интернациональную и толерантную. ― Она угрюмо смотрит в свой бокал. ― Я скучаю по тебе. Иногда мне хочется, чтобы ты была ближе… ― Она обрывает себя на полуслове. ― Как продвигается поиск работы?

― Печально. ― В моих проблемах с трудоустройством нет ничего нового. Я получила образование куратора, но финансирование музеев очень нестабильно, а постоянных вакансий мало. Я провожу свою жизнь, перескакивая с одного краткосрочного контракта на другой, и за последние десять лет жила в восьми разных городах. Мой последний контракт закончился пару недель назад. Я разослала резюме в несколько мест, но уже близится конец года, поэтому поиск работы продвигается медленно.

Но сейчас меня беспокоит не это. А унылое выражение лица Валентины. Ее нехарактерная меланхолия.

Она ни разу не пожаловалась на расстояние между нами. Ни разу не выразила недовольства тем, что я не встретилась с Анжеликой лично.

Оба ее родителя умерли. Они не особенно о ней заботились, но теперь их нет, и она проводит свое первое Рождество без них.

Я помню свое первое Рождество в одиночестве. Душевная боль и ноющее чувство потери. Я бы никогда не пожелала такого даже своему злейшему врагу. Как я могу поступить так со своей лучшей подругой?

Под влиянием импульса я просматриваю объявления о работе в Европе. Затем я замираю.

Потому что в Венеции есть вакансия. Четырехмесячный контракт в Palazzo Ducale (Дворец дожей — великий памятник итальянской готической архитектуры в Венеции) на оцифровку их каталога.

Свободно говорите по-итальянски? Есть.

Глубокое знание итальянского искусства? Есть.

Зарплата… ну, я не буду голодать. И самое главное ― я буду рядом с Валентиной.

Сможешь ли ты это сделать? Сможешь вернуться в Венецию, город, из которого ты сбежала десять лет назад?

Мое сердце начинает бешено колотиться. Я делаю глубокий вдох и приказываю себе успокоиться. Это всего четыре месяца. Я не собираюсь оставаться там навсегда.

Вне поля зрения камеры я открываю сумочку и достаю визитную карточку, которую хранила десять лет. Она выцвела. Обтрепалась по краям. Я провожу большим пальцем по сделанной от руки надписи.

Позвони мне.

Интересно, действует ли еще этот номер?

Я испытываю искушение позвонить. Такое сильное искушение.

Прошло десять лет, Лучия. Он, наверное, уже женат и имеет несколько детей.

Я убираю карточку.

Валентина говорит:

― Лучия?

― Извини. Я отвлеклась на телефон. ― Я более чем компетентна для работы в Palazzo Ducale. Меня должны оторвать с руками. Я не скажу Валентине, пока не буду знать наверняка, но после десяти лет отсутствия, похоже, я наконец-то возвращаюсь домой.

Глава 2

Воровка (ЛП) - img_3

Антонио

Венеция ― мой город. Я возглавляю ее мафию, управляю ее казино и правлю ее преступным миром. Я знаю каждый темный переулок и каждый узкий канал. Все ее секреты ― мои. Я начал жизнь с нуля и пробился к вершине. Все, чего я когда-либо хотел, находится в пределах моей досягаемости.

И все же в последнее время все это мне чертовски надоело.

Я прихожу на наше еженедельное собрание с опозданием на двадцать минут. Мой второй помощник, Данте, смотрит на часы, когда я вхожу. Он единственный, кто осмеливается. Остальные мои лейтенанты ― Хуан, Томас и Леонардо ― не обращают внимания на мое опоздание и почтительно приветствуют меня.

― Извините за опоздание, ― говорю я резко. ― Давайте начнем.

Хуан рассказывает о наших контрабандных операциях. Следующим выступает Лео, а затем Томас, наш специалист по цифрам. Как обычно, его доклад подробный и обстоятельный. Обычно я нахожу его брифинги увлекательными, но сегодня я изо всех сил стараюсь изобразить интерес.

― У нас полно денег, ― наконец заканчивает Томас. ― Дела идут как никогда хорошо. Я выявил несколько возможностей для инвестиций. Дон, я рекомендую…

― Пришли мне письмо с вариантами, ― говорю я, прерывая его, прежде чем он перейдет к делу. ― Есть что-нибудь еще?

Данте, который молчал всю встречу, кивает.

― У нас проблема, ― мрачно говорит он. ― Братва была замечена в Бергамо.

Я сажусь. Бергамо находится всего в паре часов езды. Слишком близко, чтобы не беспокоиться.

― Кто?

― Пара пехотинцев из ОПГ Гафура. Может, мне связаться с Верратти?

Сальваторе Верратти управляет Бергамо, и я не думаю, чтобы он заключил союз с русскими. Насколько я знаю, финансы семьи в порядке, а даже если бы это было не так, Федерико, отец Сальваторе и бывший глава преступной семьи, ненавидит иностранцев.

И все же инстинкты подсказывают мне, что нужно действовать осторожно.

― Пока нет, ― отвечаю я. ― Пока я не разберусь, что происходит.

― Ты не доверяешь Сальваторе?

Я бросаю на Данте сухой взгляд.

― Я никому не доверяю, как ты уже должен знать. Попроси Валентину наладить прослушку. ― Валентина Линари ― мой самый талантливый хакер. Если она не сможет отследить русских, то никто не сможет. ― Если Братва вступит в контакт с семьей Верратти, я хочу знать об этом немедленно.