Не дай мне уйти. Книга 2 - Летова Мария. Страница 8

Кирилл курит, положив одну руку на перила, и оборачивается, когда за мной захлопывается дверь.

Свет от фонаря заостряет черты его лица. Оно слегка заросло щетиной. И я вижу на нем мгновенный проблеск эмоций. Будто я последнее, что он ожидал увидеть, обернувшись.

Пока его взгляд молнией окидывает меня с ног до головы, глотаю запах шоколадных сигарет, который пробирает до мозга костей, потому что там и хранился все эти два года – на подкорке!

Я знаю, что замечать детали – это женская привычка, но сейчас мне кажется, будто Мельник не упускает ничего: ни длины моего платья, она чуть выше колена, ни того, какое ограниченное количество на мне белья.

Это выжимает из легких кислород, ведь я вырядилась так не для Максима. Я хотела искупаться в реакциях совсем другого мужчины, и я получила их сполна.

Легкий прищур на лице этого мужчины расслабленный и сдержанный, но и его мне достаточно, чтобы впиться глазами и темноволосый затылок, когда отворачивается, чтобы сделать еще одну затяжку своей сигаретой.

Он выпускает дым в небо, чуть откинув назад голову. Повторив процедуру, замечает:

– Странный выбор мероприятия на вечер.

Он прекрасно знаком с моим отношением к жестокости. С реакциями, которые вызывает у меня агрессия. Он видел это собственными глазами. В прошлом практически попробовал мои страхи на вкус, и его замечание сейчас точнее некуда, мне не приходит в голову спрашивать, что он имел ввиду.

В том, чтобы разговаривать с его затылком, есть свои плюсы. По крайней мере, я могу беззастенчиво блуждать глазами по его телу, в приступе отчаянной ностальгии рассматривая спортивные линии и рельефы, выступающие под хлопком рубашки и тканью летних брюк.

Мазнув взглядом по его плечам, отвечаю:

– Это был эксперимент.

– Удачный?

– Вряд ли я его повторю.

Затушив сигарету, Кирилл оставляет ее в урне-пепельнице и разворачивается. Кладет руки в карманы штанов, принимая естественную и открытую позу, я же складываю руки под грудью, отвечая на его взгляд, такой же открытый, как и его жесты.

Он моложе на три года, и когда-то мне хватало поводов и запальчивости, чтобы называть его ребенком, правда, он быстро ставил меня на место. Каждый раз, когда меня заносило. Ставил на место и заставлял принимать его таким, какой он есть. Я принимала, и даже слишком хорошо.

Глядя на меня из этой самой открытой позы, Кирилл приподнимает брови и спрашивает:

– Ты что-то хотела?

Он произносит это достаточно дружелюбно, чтобы внутренний пинок не заставил меня сбежать отсюда без объяснения причин. Я на это способна. Глядя на него сейчас, я прекрасно осознаю, как дерьмово умею прятать свои эмоции.

– Да. Поздороваться, – отвечаю с вежливой улыбкой.

Его пристальный взгляд концентрируется на моем лице, когда растягивает ответ:

– При-вет.

– Привет.

Приподняв грудь в медленном вдохе, он произносит:

– Приятная встреча. И погода отличная.

Взгляд его глаз слишком подвижный, и он плавает по мне с особым вниманием.

Черт возьми, почему это так сложно?!

– Я слышала, у вас тут крупный проект, – делюсь крупицами информации.

– Все относительно. Но можно сказать, что да, крупный.

– Тогда городу повезло.

Повернув голову, Кирилл смотрит вдаль и отзывается:

– Да. Повезло.

Мне кажется, будто в его голосе я слышу иронию, но даже зрительно разделив четкий профиль на части, не могу сказать наверняка.

После шумного, набитого людьми зала, здесь воздух кажется неподвижным. И мне тесно, несмотря на то, что вокруг предостаточно свободного пространства, но оно еще сильнее скукоживается, когда Кирилл снова на меня смотрит.

– У нас давно ничего подобного не строили… – продолжаю я.

– Все движется и меняется.

– Да… – поправив волосы, я пытаюсь не спалить к чертям собачьим свое сердце, которое за секунду разогналось до скорости света. – Ты… здесь… один?

Он снова выгибает брови, но я уверена, что мой вопрос ему понятен.

– О чем ты? – спрашивает все с той же дружелюбной открытостью.

– Твоя жена…

Не знаю, имеет ли это для нас с Лео значение, но я предпочитаю получить ответ. Даже сгорая заживо от стыда за то, что влезла в его частную жизнь, не хочу забирать свой чертов вопрос назад.

Я спрошу только это, и ни за что не стану спрашивать, сколько раз в неделю он трахает ту переводчицу.

Он мучает меня молчанием не дольше пары-тройки секунд, после чего отвечает:

– Я не женат.

Я проглатываю его ответ вместе с воздухом, сделав короткий вдох. Сердце делает скачок, и я пытаюсь успокоить пульс, ведь эта пляска – полная противоположность тому, с какой легкостью дались ему только что озвученные слова.

Он наблюдает за мной так, будто я бабочка под стеклом.

Наблюдает за моим лицом со все той же снисходительной расслабленностью, словно в ожидании моего следующего шага, которому не собирается препятствовать. Наоборот, всем своим видом демонстрирует расположенность к беседе и вежливую легкость, которая меня нервирует.

Я не видела его слишком долго. Слишком давно, чтобы понимать этот взгляд. Чтобы понимать, трачу ли его время своими попытками узнать о нем хоть что-то, ведь там, за дверью, его ждут дела, ради которых он сюда приехал.

– Не знаю, могу ли тебя с этим поздравить, – произношу отрывисто.

– С моим семейным положением? Думаю, вполне.

– Тогда поздравляю. Я не сильно опоздала с поздравлениями? – решаю зайти еще дальше, раз весь мир остался за дверью.

– Примерно на четыре месяца, – отвечает. – Ты интересуешься, потому что неравнодушна к моей судьбе? Или потому, что хочешь узнать, в каком номере отеля я остановился?

Он в разводе четыре месяца. Я не в состоянии оценить значение этой цифры – много это или мало. Озвученная им расстановка вопросов прямолинейная, как пуля в лоб! Никакого нахальства или издевки, но меня будто окатили холодной водой.

– Я, кажется, узнала достаточно, – говорю ему. – Не хочу тратить твое время, оно у тебя, наверное, очень дорогое.

Скрипнув каблуками, разворачиваюсь на месте и иду к двери. Тишина за спиной – самый громкий сигнал о том, что поступаю правильно. Она сопровождает меня всю дорогу, побуждая двигаться быстрее. В холле охлажденный кондиционерами воздух жгучим контрастом впивается в кожу, но не дотягивается до моих мозгов, которые кипят от эмоций.

Миллион лет эмоции не поглощали меня так, чтобы двигаться в пространстве, ничего перед собой не видя. Пожалуй, только в нашу предыдущую встречу. И в ту первую, когда этот человек пронесся мимо меня ураганом в приемной Чернышова.

Шум зала – еще один контраст, который затягивает в реальность, будто меня из вакуума швырнули в эпицентр землетрясения. Уже не страшно. Даже звуки боя проплывают мимо, когда занимаю свое место рядом с Максимом. Наэлектризованная, как поджаренная в микроволновке фольга.

– Замерзла? – он обнимает рукой мои плечи, которые покрылись мурашками.

Я поджимаю их, впервые ища утешения в знакомом тепле его тела и запахе его одежды. Максим набрасывает мне на плечи жакет, который держал у себя на коленях. Я роюсь в сумке, ища там телефон, он вибрировал минуту назад. Ту минуту, которую посвятила поиску почвы у себя под ногами, вместо вязкого цемента, где не хочу увязнуть намертво, ведь я всегда стремилась двигаться вперед.

На экране сообщение от Степы, во вложении фотография, на которой запечатлен Леон, спящий посреди моей постели.

Он изо всех сил противится тому, чтобы засыпать в своей кроватке, и я еще не нашла решения этой проблемы. Я позволяю сыну засыпать у себя, а потом переношу его в детскую. С тех пор, как он начал совершать попытки бегства из своей кроватки, я поняла – с этим бесполезно бороться. Мы со Степой вынули пару прутьев из перегородки, чтобы Лео не разбился при очередной попытке выбраться. Раньше я караулила его сон, как ненормальная, а теперь, если ему что-то нужно, он просто придет и скажет об этом. Помимо всего прочего, я уже не удивляюсь тому, что под утро он сопит рядом, хотя и был доставлен в свою постель после того, как уснул.