Фавн на берегу Томи - Буркин Станислав Юльевич. Страница 12

— Дмитрий Борисович, вас просят к столу! — послышался учтивый носовой голос слуги.

Из зала через растворенные в двух концах боковые двери виднелся длинный накрытый в столовой стол. Коллекционное вино покоилось в серебряных ведерках со льдом. От каждого ведерка повторяющимися узорами были расставлены заманчивые столичные и не менее заманчивые сибирские блюда — стерлядь с маслом и уксусом, соусы в маленьких графинчиках на серебряных подставках, тут же дымились пельменницы, живописная дичь казалась ненастоящей, настолько она была хороша, дразнили глаз закуски из икры и паштетов. И каждый прибор венчала сложенная остроконечным колпаком салфетка.

Местные красавицы робели при виде Бакчарова, который с удивительной плавностью действовал ножом и вилкой. Бакчаров и сам не догадывался, что способен вызвать такое страстное любопытство у светских красавиц. Онто не догадывался, что причиной стократно усилившегося его обаяния были женские сплетни, разраставшиеся подобно снежному кому в течение каждого дня с момента его появления в городе.

— Дорогие гости, сегодня я намерен сообщить вам приятнейшую новость, — поднялся генерал Вольский. Он был одет в парадный мундир. Говорил обычным своим громким, несколько комичным басом, задыхался и давился, чувствуя собственную значимость. — Но для начала позвольте напомнить вам о том, что все вы уже наверняка слышали. Итак, пятого дня был доставлен к нам на томскую землю из далекой благословенной Польши тяжко захворавший в пути ученый муж. И вот, без преувеличения будет сказано, чудесным образом, в праздничный день избавления поляков от Казанской иконы Божией Матери муж сей был восставлен от одра болезни своей и… и…

Голос губернатора потонул в аплодисментах.

— …И вот, простите, — дождавшись тишины и кашлянув в кулак, продолжил губернатор, — мы сегодня и собрались с вами, чтобы сим скромным образом отпраздновать его чудесное и, по заверениям уважаемого доктора Корвина, полное выздоровление.

Вновь его прервали рукоплескания гостей.

— Так позвольте же, наконец, представить вам моего уважаемого гостя, которого я имею честь принимать в своем доме. Итак, член Географического общества Дмитрий Борисович Бакчаров. Прошу любить и жаловать.

И снова овации.

— А теперь, чтобы получше познакомиться и как следует обо всем расспросить нашего гостя, прошу всех к столу.

Некоторые гости по привычке начали хлопать, но тут же не поддержанные остальными, конфузливо затихли.

За столом Бакчарова попросили рассказать о далекой Польше, но он от волнения не смог связать и двух слов. Сказал только, что очень устал от нее и, заикаясь, выразил уверенность, что сибирская земля будет ему гораздо милее. Потом его спас, перехватив инициативу, отец Никита. Речь зашла об одном местном чудаке, требовавшем построить вокруг города стену.

— Северные народы грядут, говорит, — рассказывал отец Никита. — Скоро Сибирь отойдет от России. Язычники, для которых православный народ пришелец, вроде как испанцы для индейцев Америки. Жилижили, мол, они тут, а потом пришли казаки с огнестрелами и на север их вытеснили. Думаете, они только хлеб покупать каждый год на оленях невесть откуда приезжают? Не тутто было! Разведку они ведут и своим ханам в тайге докладывают. И те уже военный план, говорят, составили. Их же там темны и темны уже наплодилось. А они все множатся. Поди проверь, сколь их там уже! Сначала Сибирь вернут, а потом и на Русь, как монголы, двинутся…

— А я слышал от Василия Александровича, — заявил доктор Корвин, — когда он лечился у меня от гоноре… Простите, от гайморита, что на Сибирь имеют виды Соединенные Американские Штаты.

— Господи, помилуй нас, грешных! — перекрестился отец Никита.

— А как же это государь император отдаст Сибирь американцам? — вмешался губернатор.

— Как новая война с турками будет, деньги понадобятся, — объяснил доктор. — Тут они и предложат ему свои миллионы.

— Да, нехорошо получится, если такое дело заварится, — согласился Вольский. — Кто же тогда будет губернатором сибирского штата?

— В Америке не так уж и скверно, — вставил купец Румянцев. — Мой зять в Америке бывал. Говорит, живут не хуже французов и англичан. Просторыы — почти как наши. А вот климат жарковат. Торговля там идет шумная. Я и сам подумываю съездить туда. Может, связи какие появятся…

«Ну и тоска же здесь», — думал весь вечер Бакчаров. Он не любил светских вечеров в европейской части империи. А тут была какаято помпезная пародия на столичные обычаи.

— А у нас и в Томске скоро будет не хуже американского, — уверенно заявил городской голова Евграф Евдокимович Косов. — Я назад тому пять лет бывал в Голландии. Ничего особенного. Как вы считаете, Дмитрий Борисович, какое у нашего города будущее?

Бакчаров смутился, но тут же взял себя в руки.

— В Петербурге говорят, ваш университет готовит отличных ученых. Настоящих знатоков своей науки. А там где есть такие мужи, там будущее…

— Университетто у нас только строится, — немного удивленно сообщил губернатор, — к восемьдесят восьмому году, бог даст, откроем.

— А сейчас же какой год, повашему? — смущенно нахмурился Бакчаров.

Все на мгновение замерли, но тут же разразились дружным смехом.

— Да, в Сибири время течет не так, как в Европе, — хихикал доктор, а купец Румянцев поднял рюмку и басом скомандовал:

— За гостя из будущего!

— Из будущего! За гостя! — загалдели вокруг стола, выпили, и тема переменилась.

«Что за идиотские шуточки, — думал Бакчаров, считая себя в розыгрыше. — С этими томичами ухо востро держать надо. А то еще какую небылицу сговорятся доказывать».

— Дмитрий Борисович, а как вы относитесь к теории электромагнитных волн Герца? — через весь стол обратился к Бакчарову профессор Заушайский.

— Я читал трактат Генриха Рудольфа Герца, — спокойно отозвался Бакчаров. — Мне показалось, что его теория касательно передачи сигналов по эфирным волнам лженаучна.

— Что вы сказали? — выкрикнул глуховатый старик и воткнул в свое ухо рожок.

— Дмитрий Борисович сказал, что относится лженаучно, — крикнула в рожок профессора его соседка.

— Не хорошо это для учителя относиться к чемулибо лженаучно! — возмутился Заушайский. — Мне же думается, что созданный немецким физиком электромагнитный вибратор очень скоро поможет людям не только общаться на громадном расстоянии, но и перемещаться во времени и пространстве, если, конечно, приделать к нему арифмометр Отто Ганна…

Затосковавшая светская толстуха перекинулась взглядом с женой доктора и, вскинув бровь, проговорила:

— Господа, я, без сомнения, в восторге от всех этих механизмов, а ваши Герц и Ганн так те и вовсе, судя по всему, волшебники, но я все же предлагаю перейти уже к танцам!

Бакчаров считал своим долгом быть в этот день приветливым и держать себя с тактом и достоинством. Даже во время танцев, меняя партнерш одну за другой, из неведомой ему тайной очереди, учитель не посрамил хозяина своим бальным мастерством и продемонстрировал все стороны высокого искусства современного танца.

Младшенькая, Мария Сергеевна, привлекла внимание Бакчарова еще тогда, когда он возлежал на одре болезни своей. Личико ее было бледненькое, правильное, а выражение искреннее, как у ребенка, но немного пугливое и болезненное, хотя и часто внезапно веселое. В эти мгновения милое, мечтательное сияние всех ее черт и переливающаяся ямочками игра, как по волшебству, растворяли все то, что только что казалось признаками слабого болезненного созданья. Но, похоже, веселой она бывала чаще из вежливости, нежели по настроению.

Старшенькая была красивее, но изза буйного темперамента и почти цыганской страстности широко расставленных аквамариновых глаз меньше привлекала Бакчарова. Этакий запасной вариант. У нее был гладкий, чуть глянцевый округлый лоб. Она имела жеманную привычку во время беседы, переминая нежными плечиками, окидывать всего собеседника кокетливым взором, прилежно избегая его собственных глаз. И уже это ужимистое избежание взора само по себе являлось той подпольной игрой с едва знакомыми мужчинами, которая называется словом «флирт». Так же и ее совершенно очаровательная улыбка, сладкая, как нектар, никогда не бывала прямо обращена к собеседнику, а держалась, так сказать, собственной далекой цветущей пустоты или блуждала с близорукой вкрадчивостью по случайным предметам.