Стиратель (СИ) - Каляева Яна. Страница 8
Пациентка сидит на кровати и громко, яростно, истерически хохочет. Тело бьет крупная дрожь. Скрюченные, словно когти, пальцы разрывают футболку, потом простыню и тянутся к ее же лицу… Перехватываю запястья, не позволяю ей разодрать себе кожу… Она рычит, рвется из моих рук. Да откуда в хрупкой девушке столько силы?
Света врывается в палату. Кричу ей:
— Успокоительное, быстро!
Пару минут спустя все заканчивается. После укола девушка сразу обмякла и вроде бы заснула. Проверяю — слава богу, швы не разошлись. Хоть успокоительное нужно нам не так уж часто, умница Света разыскала его мигом.
— Она чего, еще и психическая? — спрашивает медсестра. — В истории болезни ничего такого не было.
— Не знаю, все может быть…
Перевожу дух. И что на меня нашло? Ломанулся не в свою область, спаситель хренов… Научился помогать больным с травмами и тут же души исцелять полез, мессия областного масштаба. Хотел спасти человеку душу, а вызвал банальный истерический приступ. Верно древние говорили: «Врач, исцелись сам».
Моя смена закончилась десять минут назад. Заполняю последнюю историю болезни, когда в ординаторскую вбегает запыхавшаяся Света:
— Михал Лексаныч, пациента перевели из хирургии! В третьей палате.
— У меня на сегодня всё, — отвечаю, не отрываясь от бумаг. — Сейчас Пархоменко заступит на дежурство, он и оформит.
В последние две недели наслаждаюсь стандартным рабочим графиком, без переработок, сверхурочных и «неожиданных замен, пожалуйста, только сегодня». Это ощутимо пошло мне на пользу: ушли головокружение и слабость в коленях, перед глазами перестали мигать черные точки. Я стал нормально спать и с аппетитом есть. Пациентов у меня теперь меньше, но зато каждому уделяю максимум внимания — как обычными медицинскими методами, так и вновь открытыми.
— Ну, пожалуйста, Михал Алексаныч, посмотрите этого больного, — не унимается Света. Замечаю, что прекрасные глаза переполнены слезами. — Там перелом шейного отдела позвоночника, только прооперировали, состояние тяжелое…
— Что такое, Светочка? Родственник, что ли, кого-то из наших?
— Да нет, не в этом дело… Просто… Мальчик совсем, шестнадцать лет. Переходил улицу на зеленый, и какая-то сволочь его сбила.
Отрываюсь от бумаг, внимательно смотрю на сестричку. Вообще у медиков быстро вырабатывается профессиональное равнодушие к пациентам и их бедам, и Света не была исключением. Иначе на нашей работе не выжить — если каждую трагедию принимать близко к сердцу, недолго до выгорания и нервного срыва. Но и на старуху бывает проруха, иногда даже прожженный циник возьмет да и проникнется судьбой какого-то пациента. Хорошие отношения со Светой мне дороги, просит она о чем-то редко, можно, в виде исключения разок пойти ей навстречу… Тем более что в последние дни не перегревался, чувствую себя хорошо, могу, пожалуй, занырнуть в Тень без ущерба для себя. Разочек.
Автократыч после того разговора сделался сама любезность, да и Пархоменко не лезет больше со своим панибратством, работает вполне приемлемо. Он вообще-то неплохой хирург, когда не разгильдяйствует.
— Пожалуйста, Михаил Александрович, — Света подошла к столу вплотную, взяла мою руку в свои. — Знаете же, наверно, что о вас говорят… У вас ведь… сила какая-то, да? Эти, ну… экстрасенсорные способности?
Сначала довожу её до смущения долгим скептическим взглядом — назову его отрезвляющим, — удручённо вздыхаю. Ещё бы устало завести глаза к потолку, как бы прося у небес сил терпеть глупости неразумных. Но хватит и этого.
— Свет, ты таких экстрасенсориков можешь часами рассматривать в сети. Нагугли запрос «мастера 80-го уровня» и любуйся. Скейтбордистами, паркурщиками, фристайлистами, просто очень ловкими людьми.
Убедил? Не знаю. Лучше контрольный выстрел сделать:
— Мастер-виртуоз в любом деле производит впечатление волшебника. Я сам уже не всегда могу сказать, по каким признакам диагностирую то или иное. Их десятки, а сочетаний — как бы не миллионы. Психосоматику широко использую, про акупунктуру много читал и кое-что опробовал…
Хватит. А то придётся в режим длинной лекции входить.
— Предлагаю джентльменский договор. Мальчика посмотрю, а ты и сама не будешь эти глупости распространять, и других высмеивать станешь. Не хватало мне ещё сумасшедших вокруг с их дурацкой верой в мистику…
Куда ж она денется? А мне не жалко навстречу симпатичной девушке пойти. Которая к тому же не за себя просит…
Парнишка действительно вызывает симпатию. Когда вхожу в палату, вижу, как он пытается успокоить оцепеневшую от горя мать и одновременно шутит с молоденькой санитаркой. Только когда всех отсылаю, он становится серьезным:
— Вы только скажите пожалуйста моей маме, что все будет хорошо, что я восстановлюсь! Ну, наговорите чего-нибудь…
Хмурюсь:
— Ты разве не знаешь, что врать матери нехорошо?
— Ну, пожалуйста, доктор! Она сама не своя… Ей нужно время, чтобы привыкнуть.
— Не буду я никого обманывать. Скажу твоей матери все как есть: ты восстановишься. Не быстро. И будет нелегко, придется поработать. Мы поможем, но зависит все от тебя в конечном итоге.
— Доктор, скажите, что нужно делать? Я знаю, как раньше уже не будет, но хотя бы ходить я смогу?
Чуть колеблюсь. Историю болезни я прочитал. Тут не только позвоночник, тут политравма: сломаны четыре ребра и рукоятка грудины, и, будто этого мало, еще и кости таза повреждены. Тяжелый случай. Эх, носит же земля долбоящеров, которые не тормозят перед пешеходными переходами…
— Если будешь выполнять назначения, заниматься лечебной физкультурой и не станешь себя жалеть — прогноз хороший.
— Физкультура? Люблю, умею, практикую! У меня разряд по легкой атлетике! Покажите скорей, что мне делать, как заниматься?
Да, большинство пациентов нужно долго уговаривать начать двигаться после травмы, а этого, похоже, придется придерживать.
— Не так резво, юноша, всему свое время…
Задаю дежурные вопросы, провожу осмотр — сперва обычными методами, а после ныряю в Тень. Оттуда еще лучше видно, как же сильно парнишку раскатало. Тут реабилитации на месяцы… Но этот пациент выдержит: и организм до травмы был в хорошем состоянии, и характер бойцовский. Осторожно касаясь мерцающих нитей, ускоряю кровообращение, усиливаю регенерацию нервных волокон, активизирую защитные системы организма, уменьшаю боль. После истории с избитой девушкой я стал предельно осторожен, работаю только с тем, в чем железно уверен, и все время мысленно сверяю то, что вижу в Тени, с данными анализов и рентгеновскими снимками. Та девушка уже выписалась, истерические припадки не повторялись. Что она решила делать дальше со своей жизнью, она мне не рассказывала, а я не навязывался с душеспасительными беседами.
По своим ощущениям провожу в Тени около получаса. По счастью, для внешнего наблюдателя это секунда-две, иначе осмотр выглядел бы странно.
Выходя из палаты, хватаюсь за дверную раму, чтоб устоять на ногах. Здравствуйте, головокружение и точки перед глазами, давно не виделись… Я даже не понял, как передо мной возник Автократыч и принялся что-то говорить, возбужденно махая руками.
— Что вы сказали? — переспрашиваю.
— Срочно нужна консультация в ревматологии! — повторяет Автократыч. — Понимаю все про ваш рабочий день, но случай чрезвычайный!
— В ревматологии? Там кто-то с травмой?
— Нет. Подагра, обострение.
— При чем тут я? Это не мой профиль… И смена уже час как закончилась. Я ведь говорил вам, что не буду больше брать дополнительную нагрузку. Хотите вернуться к этой беседе?
— Нет-нет, что вы, мы ведь все тогда так хорошо обговорили, — Автократыч преданно заглядывает мне в глаза. — Но вы поймите, тут чрезвычайный случай!
— Чего чрезвычайного? Обычная подагра…
— Но у кого! Это же Надежда Сергеевна! Тёща губернатора!
— Да хоть сам губернатор. Я тут при чем?
— Ну вы, что называется, поучаствуете в консилиуме, — Автократыч энергично жестикулирует, как бы давая понять, что речь идет о некоей формальности.