Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин. Страница 49

Когда я в первый раз после нашего возвращения с озера увидела Яна в физкультурном зале, его вид поразил меня. Он снова был в дежурной голубой пижаме, и его волосы были по-прежнему слегка взлохмачены, но меня сбило с толку его новое поведение. Он не был враждебным и угрюмым Яном, которым предстал передо мной в начале нашего знакомства. И он уж точно не был душевным, веселым Яном, по которому я позволила себе сохнуть.

Этот новый Ян был отсутствующим. Я не могу подобрать подходящее слово, чтобы описать это, но его просто словно больше не было. Вся его осанка была лишена всякого выражения. Его плечи были лишены выражения. Его глаза были лишены выражения. Он был похож на человека, лишенного всяческих эмоций.

Он продолжал делать то, что ему было положено. Он занимался со мной на тренажерах. Он вовремя приходил на занятия. Он даже взял на себя труд приглашать разных специалистов, чтобы убедиться, что мы делаем все возможное. Но он никогда не улыбался. И никогда не расслаблялся.

И больше ни разу после нашего возвращения с озера он не назвал меня «Мэгги».

Наконец, за неделю до того, как истекала моя страховка и мне предстояло вернуться в дом моих родителей, мое терпение лопнуло.

Мы целыми днями следили за моим пальцем, ожидая дальнейшего разворота событий, но он не последовал. Более того, мой звездный палец стал менее надежным. Неужели мое выздоровление замедлилось из-за странного поведения Яна? Время поджимало. И я больше не хотела иметь своим тренером какого-то робота.

Однажды вечером, когда Ян пришел ко мне для дополнительных занятий, я сказала ему, что хочу другого наставника.

Я надеялась увидеть хоть какую-то его реакцию. Выражение разочарования на его лице, естественное желание узнать причину моего решения. Даже недовольство меня устроило бы. Но нет, ничего.

– О’кей, – сказал Ян с каменным лицом. – Если вы думаете, что так будет лучше для вас.

– И я хочу другого тренера для моих занятий в зале, – добавила я.

Опять никакой реакции.

– Понимаю, – сказал Ян. – Если не возражаете, я сам устрою это, тогда у Майлза будет меньше причин уволить меня.

– Хорошо, – согласилась я.

– Я найду вам хорошего тренера.

Его ничего не выражавшее лицо разрывало мне сердце.

– Отлично.

Ян направился к двери, но я окликнула его. Он обернулся.

Возможно, я видела его в последний раз. И я не могла вынести мысли о том, что он запомнит меня как жалкую, изнывающую от любви, помешавшуюся на нем девчонку. Я не хотела быть единственной, кому было не все равно. Если он мог быть роботом, такой же могла быть и я.

– Кстати, спасибо за сдержанность, которую вы проявили на озере. Понять не могу, что на меня нашло.

Ян грустно улыбнулся:

– Какая сдержанность и на каком озере?

И на этом наш разговор закончился.

В тот же вечер, за шесть дней до первоапрельской вечеринки в честь Дня святого Валентина, который устраивала Кит, я попросила ее отменить ее.

– Я не могу, – сказала Кит. – Я уже арендовала оборудование для караоке.

Я подняла руки, словно говоря: «Ну и что?»

– Верни его обратно.

Она сделала такой же жест:

– Мне уже не вернут деньги.

Мы ели салат тако из огромных мисок.

Кит продолжала:

– К тому же я уже пригласила ребятишек, которые придут, чтобы вырезать сердечки из цветной бумаги, и я уговорила Родриго и его группу, которые исполняют марьячи, выступить у нас бесплатно. Я купила украшения для зала и больше сотни печенюшек в форме сердца. И я пригласила всех соседей по этажу и медсестер. Кроме того, я чертовски люблю День святого Валентина. И ты тоже должна любить его.

– Но это не день святого Валентина.

– Это неправильный подход.

– Нет, черт возьми, самый правильный.

– Тебе необязательно любить его, – сказала Кит. – Тебе достаточно просто прийти на праздник.

– Я не приду.

Она перестала жевать.

– Ты просто должна прийти!

Я покачала головой:

– У меня осталась всего неделя. И мне не до развлечений.

– Но это будет мой последний вечер в городе!

– Именно поэтому ты должна отменить вечеринку и провести этот вечер со мной.

Она так и не отменила вечеринку. В течение следующих дней я познакомилась с моим новым тренером и стала работать с ним в зале днем и по вечерам, а Кит в это время вырезала сердечки из цветной бумаги.

Новым тренером стал Роб – тот, к которому я в самом начале хотела попасть. Без сомнения, он был самым самоуверенным и кокетливым тренером из всех. Он завязывал волосы в хвостик, обладал неуемной энергией и раскатистым смехом, похожим на звук трубы. Я слышала этот смех много раз, когда занималась в зале, и всегда полагала, что он так смеется из-за чего-то невероятно смешного. И меня всегда удивляло, что он и его пациенты находят такими смешными занятия на тренажерах, и, должна признаться, что я мысленно критиковала Яна за его серьезность.

Но сейчас, в эту последнюю неделю, работая с Робом, я кое-что поняла: этот смех был фальшивым.

Он перебарщивал. Он притворялся, что все было намного смешнее, чем оно было в действительности. Я произносила какую-нибудь фразу всего лишь с намеком на шутку, а он уже откидывал голову и заливался громким смехом. И это было хуже – намного хуже – чем вовсе не смеяться.

Едва только начав работать с Робом, я так возненавидела его смех, что погрузилась в молчание. Я не хотела сделать ничего такого, что могло бы спровоцировать этот смех. Но даже это его не останавливало. Когда он натыкался на мое молчание, он обращался к другим пациентам и тренерам и фальшиво смеялся над их несмешными шутками.

Это называлось попасть из огня да в полымя.

Но, по крайней мере, я не была отчаянно и безответно влюблена в него. По крайней мере, он никогда не одаривал меня поцелуем, способным изменить жизнь, а потом не говорил: «Знаешь что? Не бери в голову».

По крайней мере, я знала, что он мне не нравится.

И я могла сосредоточиться на своем выздоровлении. Или на отсутствии такового.

Всякий раз, когда я занималась в зале, я очень беспокоилась из-за того, что там будет и Ян. И обычно он там был. Он работал теперь с другими пациентами, и я ревновала его даже к престарелым лысым мужчинам и женщинам пенсионного возраста. Я украдкой бросала на него взгляды, но он никогда не смотрел в мою сторону и даже, похоже, не замечал моего присутствия.

Полагаю, именно такое и происходит, когда ты отталкиваешь людей от себя.

Хотя, по чести, он первый оттолкнул меня.

Но один человек все же замечал меня – Майлз.

Теперь, когда Яна не было рядом со мной, он подходил ко мне чаще.

– У вас все в порядке? – спрашивал он, внезапно материализуясь из-за какого-нибудь столба.

– Спасибо, все хорошо, – отвечала я, не глядя на него.

Иногда он спрашивал у меня про Яна:

– У вас с ним что-то не сложилось, не так ли?

Он что, пытался подловить меня на чем-нибудь? Заставить сказать что-нибудь такое, что повредило бы Яну?

– Мы с ним прекрасно ладили, – сказала я, быстро соображая, к чему он клонит.

– Так прекрасно, что вы попросили перевести вас к другому тренеру? – давил Майлз.

– Это была идея Яна, – соврала я.

Майлз наклонил голову набок, словно я была самой отчаянной лгуньей.

– Правда?

И тут мне пригодилось мое помешательство на изучении медицинских журналов.

– Да, – сказала я, – потому что у Роба больше опыта в функциональной электрической стимуляции. И Ян думает, что мне стоит попробовать это.

Внезапно Майлз утратил свою самоуверенность:

– Но вы не могли хотеть заниматься с ним и дальше. Он был таким недружелюбным по отношению к вам. Это граничило с враждебностью…

Я начала говорить:

– Я бы не сказала, что он относился ко мне враждебно…

Но Майлз продолжал, не слушая меня: