Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин. Страница 51

Наверное, я заснула, потому что на следующее утро проснулась в своей кровати и не помнила, как я в ней очутилась. Кит все еще спала.

День был таким же, как обычно. Вот так. Все было таким, как и всегда, за исключением главного – у меня больше не было надежды.

Кит провела весь день со мной, вырезая сердечки из бумаги и звоня по телефону, чтобы уладить организационные моменты. Но я ничего не рассказала ей. Я не хотела, чтобы она начала спорить со мной. Теперь спорить было уже не о чем. Днем, когда я занималась с Робом, она ненадолго ушла, и когда я вернулась в палату, ее там не было. Я крепко уснула и даже не проснулась к ужину. Больничная еда. Этим вечером никаких деликатесов. Кит будет занята на своей эпической вечеринке, а я останусь в палате. Одна. Поедая желе.

Я посмотрела на поднос с едой, и в это же время заметила кое-что другое около противоположной стены. Это было платье, которое свисало с подставки для телевизора. К нему была прикреплена записка, на которой почерком Кит было написано:

Платье было из розового с золотом полиэстера, с одним плечом и с оборками. Оно было забавным и в то же время на удивление милым.

Но я все равно не собиралась идти на вечеринку.

Я подняла желтый пластиковый колпак, которым была накрыта тарелка с моим ужином. Какое-то серое мясо, водянистое картофельное пюре и консервированный зеленый горошек.

Нет.

Я продолжила ковырять желе, прислушиваясь к тому, как медсестры на посту обмениваются шутками. Одна из них была неравнодушна к Робу, и она слышала, что он тоже будет в этот вечер на празднике.

Надо полагать, это означало, что и занятий в этот вечер у меня тоже не будет.

Ну и ладно. В любом случае это уже бесполезно.

На подносе в качестве десерта лежало печенье с шоколадными кусочками. Это показалось мне маленькой удачей, пока я не откусила кусочек и не обнаружила, что печенье было овсяное с изюмом.

В коридоре было тише, чем обычно. Все, надо полагать, были уже в физкультурном зале.

И тут открылась дверь, и на пороге появилась Кит.

– Ты мне нужна, – сказала она.

– Что?

– Эта группа, исполняющая марьячи, оказалась ужасной! Дети плачут!

– Она не может быть настолько плоха.

– Еще как может! – сказала Кит, откидывая с меня одеяло. – Иди пописай. Почисти зубы. И надень свое платье! Через десять минут ты будешь петь любовную песню!

Я покачала головой:

– Не думаю.

Кит уперлась рукой в бок:

– Сколько раз я была рядом с тобой, когда тебе была нужна моя помощь?

– Ты имеешь в виду недавнее время или всю нашу жизнь? Потому что мне кажется, что прежде ты не так уж часто об этом беспокоилась.

Кит потянула меня за руку:

– Ты нужна мне. Ты нужна этим детям. Ты нужна Дню святого Валентина. И ты нужна матери Яна.

Что? Эта последняя фраза, наконец, привлекла мое внимание.

– Матери Яна?

Она ткнула в меня пальцем и повторила ее любимое высказывание, о котором нам рассказал Ян:

– Когда не знаешь, что сделать для себя, сделай что-нибудь для других.

И на этот крючок она меня подцепила.

Я таки отправилась на вечеринку, хотя, когда мы с ней вошли в зал, группа играла совершенно нормально, ни один ребенок не плакал, и мне стало ясно, что она попросту одурачила меня.

Я мрачно посмотрела на нее:

– Это не смешно.

– Попробуй так же хмуриться, когда станешь есть одно из этих печений, – сказала она, протягивая мне обсыпанное сахаром печенье в виде сердечка.

Нужно отдать ей должное, это печенье было не овсяное с изюмом.

Кит вообще выложилась по полной. Зал был украшен сердечками и лентами, на столе стоял знаменитый украденный шоколадный фонтан, крутился дискотечный шар. Она даже повесила на конце длинной палки ветку омелы, чтобы поднимать ее над головами собравшихся, заставляя их целоваться. Этим процессом руководил Роб, который то и дело разражался громоподобным хохотом.

Признаюсь: это была чудесная вечеринка, мне нравилось мое платье, я спела попурри из любовных песен, и все это было намного лучше, чем сидеть в одиночестве в своей палате. По правде сказать, это действительно заставило меня отвлечься.

И как грустно мне ни было, я все же чувствовала себя и немного счастливой.

И я осталась на этом празднике. Мне не хотелось уходить. В восемь часов мы отправили детей спать, а сами продолжили лакомиться печеньем и воодушевленно петь.

Лучшая песня в моем исполнении в этот вечер была и моей последней. Это была песня из репертуара «Иглз» – «Все лучшее в моей любви». Дойдя до середины, я посмотрела в дальний угол зала и увидела там Яна, который с зачарованным видом наблюдал за мной. И это, конечно, заставило меня петь еще лучше, и я вложила в песню всю свою душу. Когда я закончила, все стали бурно аплодировать, а когда я подкатилась в своем кресле к столику, на котором лежало печенье, Ян подошел ко мне.

Мы оба долго молчали.

– Это была чертовски красивая песня, – наконец сказал Ян, и выражение его лица было сосредоточенным, теплым и совсем не таким, как у робота.

И вид этого настоящего Яна наполнил меня томлением.

– Спасибо.

– Я никогда не встречал никого, кто бы мог петь так, как ты.

Я улыбнулась:

– Спасибо.

– Я рад видеть тебя, – сказал Ян.

– Ты мог видеть меня всю неделю в зале, если бы так не игнорировал меня.

– Я не игнорировал тебя, – нахмурился Ян. – Я просто… – Он остановился. И не стал продолжать.

– Кит сказала, что ты не придешь на вечеринку.

– Я и не пришел.

– Но ты же здесь.

– Я просто воровал печенье.

– Понятно.

Он жестом указал на коридор, ведущий к рабочим кабинетам:

– Я просто задержался на работе.

– Ты, похоже, часто это делаешь.

– Честно говоря, я изучал такие же повреждения, как у тебя, – сказал он немного смущенно. – Я пытался найти способ помочь тебе.

Нужно было отдать ему должное – это было мило с его стороны. Но я лишь сказала:

– Это пустая трата времени. Все кончено.

– Что кончено?

– Мое выздоровление.

Он покачал головой:

– У этого слова существует много смыслов.

Я посмотрела в сторону.

Это был самый удобный момент для него, чтобы уйти. Но он не ушел. Вместо этого он огляделся по сторонам.

– Похоже, вы здесь от души веселитесь.

– Я не собиралась, – сказала я. – Кит заставила меня прийти.

Он посмотрел на Кит, которая заметила, что мы с ним разговариваем. Он снова повернулся ко мне и окинул меня оценивающим взглядом:

– Отличное платье.

– Полагаю, теперь я стану всегда носить платья с одним открытым плечом, – сказала я. – Даже тогда, когда мне уже будет можно носить обычную одежду.

– Тебе это пойдет.

– Это станет моей отличительной чертой. И тогда, если я совершу что-то удивительное, что войдет в историю, и в мою честь нужно будет установить памятник, у них не будет выбора, кроме как изобразить меня в таком платье.

Ян улыбнулся – настоящей улыбкой. Я так давно не видела ее.

Он собирался что-то сказать, но в этот момент к нам подошла Кит и воскликнула:

– А вот и омела!

Мы с Яном подняли глаза. Кит держала ветку омелы у нас над головами.

– Но сейчас не Рождество, – сказал Ян.

– А мне наплевать, – ответила Кит.

– Она заставляет всех целоваться весь вечер, – пояснила я.

– Вы хотите заставить меня поцеловать вашу сестру?

Кит пожала плечами:

– Похоже на то.

– Он не может поцеловать меня, – сказала я, обращаясь к Кит. – Это против правил.

– Каких правил? – спросила она.

– Против всех из них, – ответила я.

Но Ян, по-видимому, обдумывал разные варианты.