Уходи и будь счастлива - Сэнтер Кэтрин. Страница 56

И чем дольше он не отвечал, тем больше мне хотелось надавить на него. Я готова была умолять его. Я уже чуть не сказала: «Пожалуйста, пожалуйста, женись на мне. И тебе необязательно любить меня!» Я была согласна на меньшее. Я была согласна просто на дружбу. Я была согласна на все – лишь бы удержать его около себя.

Но я не сказала ему ничего такого и позже была рада этому. Когда туман у меня перед глазами рассеялся и я увидела выражение его лица, я замолчала. Если в глубине души я надеялась, что он ответит на мои чувства, эта надежда исчезла.

Ян шумно выдохнул, встал, отвернулся и прошелся пятерней по волосам.

– Я не утратил интерес к своему бизнесу, – сказал Ян.

Я только что призналась ему во всепоглощающей любви, а он говорит об этом?

Ян продолжал:

– Наш бизнес процветал. Все складывалось замечательно. Это был один из тех невероятных моментов в жизни, когда все у всех получается. Я был счастлив, мои сотрудники были счастливы, наши клиенты были счастливы. Кайла была счастлива. Мы собирались пожениться. – Он вздохнул. – Однажды вечером – в тот вечер как раз вручали премии «Оскар» – Кайла по дороге домой остановилась у магазина, чтобы купить коробку попкорна. Она была уверена, что без попкорна невозможно смотреть церемонию «Оскара». – Ян сделал паузу. – И тут в магазин вошел мальчишка, подросток с ружьем в руке, и открыл огонь. Он застрелил охранника, двух кассирш и двух стоявших в очереди покупателей. А последним человеком, которого он застрелил, прежде чем покончить с собой, оказалась Кайла.

Я уже знала, что будет дальше, еще до того, как он сказал мне об этом.

Некоторые выражения лица невозможно подделать. Можно выдавить из себя фальшивую улыбку или нахмурить брови. Можно даже подделать слезы. Но некоторые выражения настолько искренни, так отражают все, что творится в человеческом сердце, что их подделать невозможно. И такое выражение лица я увидела у Яна в тот момент. Его лицо отражало отчаяние, невыносимое, мучительное, не поддающееся описанию отчаяние.

Я сидела тихо и молчала. Что я могла сказать? Как могла отреагировать на все это? У меня не хватало слов, чтобы выразить мои чувства. Наконец, не в силах молчать, я прошептала:

– Мне очень жаль.

Он кивнул, не поднимая глаз от пола, словно увидел там что-то интересное.

Мне хотелось сменить эту волнующую тему на что-нибудь более прозаичное. И я спросила:

– Это случилось три года назад?

– Три года, четыре месяца и шесть дней.

Внезапно я все поняла.

– Так вот почему ты утратил интерес к вашему бизнесу!

Он кивнул, все еще погруженный в свои воспоминания.

– Она умерла прямо там, на месте. Они все умерли сразу. У нее не было ни одного шанса спастись. Он дважды выстрелил в нее; одна пуля прошла через правую грудь и застряла в легком. А вторая попала в ухо и вылетела через затылок. В живых остался только один человек. Во время следствия магазин был закрыт. А потом его снова открыли. Вытерли кровь и открылись уже через две недели. Я больше никогда не заходил туда. Я не мог даже ездить по той улице. И мне кажется таким странным, что люди по-прежнему ходят туда за покупками. Они даже ничего не знают о случившемся. Они покупают там овсяные хлопья и зубную пасту и становятся в очередь на том самом месте, где она испустила свой последний вздох.

Я наблюдала за тем, как вздымалась и опадала его грудь. Наконец-то я поняла причину его молчаливости и то, что перед лицом такого несчастья любые слова казались бессмысленными. Я вспомнила все случаи, когда он стоял в зале, неподвижно и, казалось, привлекал на помощь всю свою силу воли, чтобы не ненавидеть нас всех. Полагаю, так оно и было.

И в первый раз после нашего знакомства я не попыталась нарушить эту тишину, не попыталась спровоцировать его на разговор. Я просто позволила этой тишине окутать нас.

Спустя какое-то время Ян поднял глаза, словно вспомнив о моем присутствии.

– Я хочу поблагодарить тебя, – сказал он, глядя мне в глаза. – Ты – единственное, что случилось со мной хорошего после того дня.

Контекст все меняет. Моя идея о виде на жительство показалась мне очень глупой в свете только что сказанного. И я решила превратить все в шутку:

– Я все еще не отменяю свое предложение о фиктивном браке.

Я надеялась, что он улыбнется, и на секунду на его губах и вправду мелькнула улыбка.

– Я не могу жениться на тебе ради того, чтобы получить работу.

Я смотрела на его профиль на фоне окна, и меня мучительно тянуло к нему.

Зная теперь, через что пришлось пройти ему, мои собственные проблемы стали казаться мне не такими ужасными. Это заставило меня посмотреть на мою ситуацию по-новому. По крайней мере, я все еще была жива. Узнав о его потере, я устыдилась своего признания в любви. Но само это чувство только усилилось.

Он, должно быть, понял, что я чувствую.

– И, между прочим, ты на самом деле не влюблена в меня.

При этих словах мне показалось, что комната осветилась лучами солнца, выглянувшего из-за облаков.

– Ну, – сказала я, – полагаю, что я в состоянии понять, что именно чувствую.

– Мы уже говорили с тобой об этом, – заметил Ян. – Это не настоящее чувство.

Я наклонила голову набок:

– А мне оно кажется очень настоящим.

– Послушай, – сказал Ян. – Ты знаешь, что люди, которых похитили, могут влюбиться в своих похитителей? Так случилось и с тобой.

– Ты хочешь сказать, что у меня Стокгольмский синдром?

– Я хочу сказать, что с тобой происходит нечто подобное.

– Не хочешь ли ты сказать, что похитил меня?

Он повернулся ко мне:

– Я не похищал тебя. Но ты оказалась в положении заложницы. Лишенная своей прежней жизни, изолированная от всех своих друзей, во власти чужих людей. Ты столкнулась с испытанием, которое редко выпадает на долю человека. И вследствие этого ты установила воображаемую связь с одним из своих захватчиков. Чтобы почувствовать себя в безопасности, чтобы испытать хоть какую-нибудь надежду, чтобы не чувствовать себя такой одинокой. Это классический пример чувства самосохранения.

– Похоже, ты долго размышлял над этим.

– Разве я ошибаюсь?

На самом деле, этого я не знала. Полагаю, это было одним из возможных истолкований сложившейся ситуации.

– А эта связь и вправду воображаемая? – спросила я.

Ян не отвечал.

– А ты тоже чувствуешь ее? – давила я на него. – Или я просто все выдумала?

Я могла назвать множество причин, почему такой мужчина, как он, не может испытывать даже слабый интерес к такой калеке, как я. Конечно! Это противоречило всякой логике. И все же я так не думала. Я чувствовала его ответную реакцию. Снова и снова.

– Я привязан к тебе, – наконец сказал Ян.

– Насколько привязан?

Ян снова не ответил.

– Потому что, на самом деле, – сказала я после долгого молчания, – если ты не чувствуешь того же, что чувствую я, тогда не имеет никакого значения, испытываю ли я настоящие или воображаемые чувства. Разве нет? Если я тебя не интересую, тогда этот разговор бесполезен, хотя иногда я чувствую, что нравлюсь тебе, а иногда чувствую, что совершенно не нравлюсь. И нам незачем говорить о похищениях и всех психологических аспектах. Просто скажи, что я тебя не интересую, и покончим с этим.

Ян молчал.

– Скажи, что ты не интересуешься мною, и можешь отправляться домой в Шотландию. А я останусь здесь с мамой и буду есть спагетти на ужин, и мы больше никогда не встретимся с тобой. Все просто.

Ян угрюмо смотрел в пол.

– Просто скажи, что я тебе не нравлюсь, – прошептала я, отчаянно надеясь, что он возразит.

После долгой паузы Ян посмотрел на меня, и в его глазах появилось странное выражение. В них больше не было теплоты.

– Ты мне не нравишься, – сказал он.

Я откинулась на подушку. Я не знаю, какого ответа я ждала, но только не этого. По крайней мере, не такого прямолинейного.

– Не нравлюсь?

– Я привязался к тебе, – сказал он ровным голосом. – С тобой было приятно работать. У тебя трудное положение, и на меня произвели впечатление твоя сила и твоя целеустремленность. Но я не испытываю по отношению к тебе никаких романтических чувств.