Точка Лагранжа (Сборник) - Бенедиктов Кирилл Станиславович. Страница 51

Контейнер, в котором лежало гарпунное ружье, был на месте. Кольцов откинул крышку, вытащил тяжелый сверток, расчехлил оружие. Руки почти не дрожали. Зарядил ружье двухсотграммовым трезубцем, взвел пружину и поставил на предохранитель. Почувствовал, как успокаивается зачастившее было сердце.

«Ну, — мысленно сказал он невидимому противнику, — вот теперь поиграем…»

Покинул он палатку так же, как и вошел в нее, — ползком через проделанное в задней стенке отверстие. Уверенность уверенностью, а осторожность еще никому не вредила. К тому же гарпунное ружье — не автомат, очередь из него не дашь. В крайнем случае можно врезать по черепу…

Он обошел пляж по большой дуге, стараясь держаться в тени пальм. Убедился, что в лагере действительно никого нет, и только после этого рискнул подойти к покосившемуся тенту, под которым несколько часов назад оставил убитую горем Таню и спящую Оксану.

Если где и похозяйничала стая взбесившихся обезьян, то как раз под тентом. Все здесь было перевернуто вверх дном, раскрытый ноутбук валялся в песке, на экране застыл поставленный на паузу кадр утреннего видеоролика. Матрас, на котором спала Оксана, был отброшен почти к погасшему костру, аптечка перевернута, лекарства раскиданы в радиусе двух метров. Валялась пустая бутылка из-под «Хеннеси» — а ведь Максим четко помнил, что не допил коньяк. Впрочем, это как раз могли сделать и сами девушки. Напились и устроили пьяный дебош? Кольцов скептически хмыкнул. Нет, похоже, здесь тоже побывал его таинственный враг. И хорошо, если девушкам удалось убежать…

При мысли о том, что Таня могла попасть в лапы какому-нибудь арабскому хмырю, у Максима противно засосало под ложечкой. Таня, такая гордая, такая неприступная… Все эти годы она хранила верность своему обожаемому мужу, своему Олежке, — это Кольцов знал точно, этот вопрос выясняли для него в Москве серьезные люди, привыкшие отвечать за свои слова. И Олега Кольцов заранее готов был ей простить — в конце концов, Олег уже заплатил ему ужасом своих последних секунд за все те годы, что Татьяна провела рядом с ним. Но представить, что его Таню насилует грязный араб, было выше его сил. Все равно что выиграть Самый Главный Приз на Самых Главных Соревнованиях и смотреть, как блестящий золотой кубок затаптывает в вонючую грязь толпа пьяных гогочущих уродов.

«Надо идти к хижине, — сказал он себе. — Таня скорее всего там, а если нет, надо брать старого мухомора за шиворот и вытряхивать из него всю правду».

Он уловил сзади какое-то движение, резко развернулся — и никого не увидел. Вроде бы что-то светлое мелькнуло между стволами пальм. Птица? Какой-нибудь зверек вроде лемура? Чушь, откуда здесь лемуры… Сердце колотилось, как будто Максим только что пробежал пятикилометровый кросс. Светлое пятно мелькнуло снова, на этот раз уже дальше. Это человек, понял вдруг Кольцов. Голый человек…

Он пригнулся и побежал вслед за удаляющимся светлым силуэтом.

Максим и забыл, каким, в сущности, маленьким был их коралловый остров. Он проскочил пальмовую рощу и вылетел на берег лагуны. Луна заливала пляж, своим холодным сиянием, и холодным серебром светилась обнаженная кожа стоявшей на берегу девушки.

— Оксана? — проговорил Кольцов хрипло. — Оксана, девочка, что с тобой?

Девушка повернулась и посмотрела ему в глаза. Взгляд ее Максиму не понравился. Он уже видел однажды у нее такой взгляд — когда увозил Оксану из ночного клуба, где она слегка перебрала экстази.

— Со мной? — переспросила она непонимающе. — Со мной все в порядке, милый.

«Бред какой-то, — подумал Максим. — Неужели они действительно напились с горя и затеяли какие-нибудь русалочьи игрища?»

— Почему ты голая? Простудишься, холодно же! И где Татьяна?

— Простужусь? — Оксана улыбнулась, блеснув красивыми крепкими зубами. — Нет, милый, не беспокойся. Мне это не грозит.

Она вскинула руки, словно хотела снять с неба луну и бросить ее в лагуну. Двинулась навстречу Максиму, зазывно покачивая бедрами.

«Нализалась какой-нибудь гадости, — брезгливо подумал Кольцов. — Или нашла в аптечке таблетки… Закинулась и бегает теперь голая по острову…»

— Где Татьяна? — повторил он, повысив голос. — Ты ее видела?

Оксана рассмеялась и подошла к нему совсем близко. Стояла в двух шагах, дразня своей наготой, холодная и прекрасная.

— Видела, милый. С ней все хорошо. Пойдем купаться, а? Пойдем! Вода такая теплая…

Максим не шелохнулся, и тогда она положила руки ему на плечи. Руки у нее были ледяные.

— Ты совсем замерзла, — сказал он, стараясь говорить медленно и внятно, как разговаривают с пьяными или сумасшедшими. — Тебе нужно немедленно одеться и выпить чего-нибудь согревающего. Но прежде скажи мне, где Татьяна.

— А зачем она тебе, милый? Может быть, ты любишь ее больше, чем меня? А? Может быть, ты вообще приплыл на этот остров только ради нее? Я ведь права, Максик?

— Не мели чепухи, — Кольцов попытался отстраниться, но Оксана держала его крепко. — Я приехал за вами обеими. Мы плывем в Египет, немедленно. У меня нет времени на эти дурацкие выяснения отношений…

— Они совсем не дурацкие! — обиделась Оксана. — Я ведь правда думала, что ты меня любишь. Замуж за тебя хотела, хотя и знала, что ты на мне никогда не женишься. Но надеялась, знаешь, как надеялась!

Она прижалась к нему всем телом, обвила руками, ткнулась ледяными губами в ухо, торопливо зашептала:

— И все тебе прощала, даже то, что ты все это время любил Татьяну. Думаешь, не видела? Глупыш! Да я бы все тебе простила, только бы быть с тобой. А вот рыбу эту — извини, не прощу.

— Какую рыбу? — тупо спросил Кольцов и вдруг почувствовал боль. Словно дюжина раскаленных игл вонзилась ему в правую ногу. Он дернулся, взглянул вниз — и замер от ужаса и отвращения.

На бедре Оксаны багровым клеймом проступал давешний ожог. Нет, не просто ожог — там, где минуту назад была чистая, отшлифованная лунным серебром кожа, вспухали страшные волдыри, раскрывались кровоточащие язвы, лопались мерзкие гнойники. Сочившаяся из них сукровица, как кислота, прожгла его джинсы там, где они соприкасались с ногой девушки, и теперь разъедала его плоть.

— Мне тоже было больно, — доверительно шепнула ему Оксана. — Очень больно было, милый.

Кольцов рванулся, пытаясь освободиться, — безуспешно. Девушка будто приклеилась к нему, ее руки сомкнулись у него за спиной стальным капканом. Боль в ноге с каждой секундой становилась все невыносимей. Максим взвыл и изо всех сил ударил Оксану головой в лицо.

Хрустнула кость. Из носа Оксаны хлынула темная кровь, и девушка отпрянула, на мгновение ослабив хватку. Кольцов оттолкнул ее и, прихрамывая, бросился бежать.

Добежав до лагуны, он обернулся. Оксана, всхлипывая, ползала по песку и в драку явно больше не рвалась. «Так тебе и надо, сука, — подумал Максим со злостью. — Скажи спасибо, что вообще не убил…»

Он вытащил нож и располосовал правую штанину от лодыжки до середины бедра. Нога выглядела так, будто на нее плеснули крутым кипятком.

— Ах ты, тварь, — растерянно пробормотал он, — как же ты меня так, а?

Вместо ответа Кольцов услышал громкий металлический щелчок. На этот раз боль пронзила левую ногу. Он закричал и, покачнувшись, упал на колени.

Из левой ноги Максима торчал металлический стержень — тот самый двухсотграммовый трезубец, которым он собственноручно зарядил гарпунное ружье. Ружье он, видимо, выронил, когда боролся с Оксаной. Вот что она искала, ползая на четвереньках!

Хитрая сука!

Кольцов попытался встать и не смог. Попытался вырвать трезубец из бедра — и чуть не потерял сознание от боли. В конце концов он пополз по песку, опираясь на руки и то и дело заваливаясь на правый бок, словно искалеченный рак-отшельник. Оксана приближалась к нему, сжимая в руках разряженное ружье.

«Она же с ума сошла, как я сразу не понял! — подумал Максим. — Сейчас забьет меня этим ружьем насмерть…»

Он полз по берегу, не замечая, что движется по направлению к хижине старика. Оксана медленно шла за ним, словно наслаждаясь его унижением и страхом. Лицо ее, залитое кровью, напоминало маску жестокой богини мщения.