Чай из трилистника - Карсон Киаран. Страница 41

О’Флаэрти, сражавшемуся бок о бок со мной, снесло голову картечью. Мне самому пушечное ядро оторвало правую ногу. Как я потом узнал, рана была так плоха, что меня целых восемь дней нельзя было трогать. То, что я выжил, говорили, — чистое чудо. Может, и так, ведь, пока я лежал, мне явилась дама с картины и перевязала культю своим льняным покрывалом. Прибыв на поправку в Брюссель, я был помещен в комнату, где висела картина: мужчина и женщина стоят, соединив руки. Де Эйк вернулся ко мне — или это я был возвращен ему.

Что касается остального, я буду краток. Теперь пара с картины преследовала меня настойчивей прежнего, ведь я был обязан им жизнью. Взамен они требовали разыскать своих близнецов, находившихся, по их словам, в Ирландии. Любопытно: хоть я и знал, что говорят они на французском или на фламандском — языках, мне по большей части не понятных, — внутренним слухом я слышал их речь как английскую. Я выехал в Ирландию 20 августа 1815 года, в день памяти Бернара Клервоского, святогопокровителя пчел.

Несколько месяцев я скитался по стране, пока не оказался в окрестностях Каслморна. Пара стала проявлять чрезвычайное волнение, и я понял, что близок к цели. Я представился леди Морн; мое общество не было ей неприятно, и 7 декабря, в праздник св. Амвросия, покровителя пчеловодов, меня провели в эту прихожую, где я и встретил картину-близнеца.

98. СМИРНА

Но картина всё не отпускала меня, продолжал полковник Хей. Пара теперь выдвинула другое условие, которое я услышал в виде стихов, вот они:

Не изменить судьбы твоей,

Пока не встретишь трех детей:

Те в красном, эта в голубом

Сейчас, и Прежде, и Потом[70].

Вот моя история, подытожил полковник Хей. Как с ней связаны вы?

Метерлинк поднял руку.

Одно очевидно, сэр, сказал он. Все мы вовлечены в историю с Чаем из трилистника и “Двойным портретом”, который можно описать как устройство трансляции. Слово «трансляция» я употребляю в соответствии с его латинской этимологией, а именно “перемещение или переведение из одного места или состояния в другое”. Отсюда перенесение святых мощей с места упокоения на посвященный им алтарь или даже кража их из одной церкви священниками другой тоже называется «трансляцией». Но прежде чем мы будем развивать эту тему далее — где ван Эйк, добытый вами у Витории, а где второй?

Полковник Хей взглянул на картины.

Боже милостивый! вскричал он. Я не могу их различить!

Он вытащил карманное зеркальце и посмотрелся в него.

Я снова стал собой! воскликнул Хей.

Всё это замечательно, сухо сказал Метерлинк. Тем не менее такое положение дел ставит перед нами определенную проблему, поскольку мы прибыли в эту комнату посредством одного устройства, теперь же у нас их два. Как человек военный, вы должны с пониманием отнестись к тому, что мы не можем сообщить вам подробностей нашей миссии, так как она носит сугубо секретный характер. Можем лишь сказать, что нам полагалось быть в Брюгге в 1434 году, а не в графстве Даун в 1817-м.

Похоже, вы затерялись при «трансляции», пробормотал полковник Хей. Но, если говорить серьезно, вы забываете одну вещь. После того, как я завладел картиной и моя связь с ней начала углубляться, я чем далее, тем более учился полагаться на календарь святых, как указывал мне бедняга О’Флаэрти упокой Господи его душу! — ибо это своего рода универсальная шкала времени, на которой будущее всегда обозначено прошлым. Недаром исповедник леди Морн, преподобный Игнатий Дойл из Общества Иисуса, ввел меня в тонкости философии Бл. Августина и намекнул, что вскоре я буду готов к принятию в лоно Единой, Святой, Вселенской и Апостольской Римской Церкви. Как вы помните, я уже говорил, что сегодня праздник Богоявления, иными словами, трех странствующих волхвов: Каспара, Бальтазара и Мельхиора. Это воистину памятный день. Позвольте напомнить вам вторую главу из Матфея, где они приносят Младенцу-Иисусу дары: золото, ладан и смирну. А затем, “получивши во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою”.

Следовательно, для вас всегда найдется путь, который приведет вас в искомую страну. “В доме Отца Моего обителей много”[71], говорит Господь. Учитывая бесконечное множество миров, вам не стоит утруждать себя выбором комнат. Лишь приложите веру, и окажетесь там, где должны были оказаться.

Ваша логика, сказал Метерлинк, в высшей степени убедительна. И кроме того, что нам терять?

Он посмотрел на нас с Береникой.

Мы молча кивнули. Приняв Чай из трилистника, мы повернулись лицом к двум “Двойным портретам”.

Через некоторое время я почувствовал, как мое тело замерцало и растворилось. В какую из картин я вошел, сказать не могу. Больше я никогда не видел ни Беренику, ни Метерлинка.

99. ХАМЕЛЕОН

Согласно серии репортажей в “Газэттэ ван Гент” за ноябрь 1952 года, ризничий собора Св. Бавона, обходя церковь по завершении Дня поминовения усопших, обнаружил мальчика лет тринадцати, лежавшего без чувств прямо под алтарем, известным как “Поклонение Агнцу”, который лишь незадолго до этого, после реставрации, обрел былое великолепие. «Газэттэ» не преминула напомнить читателям о многочисленных злоключениях этого наиболее внушительного произведения ранней фламандской школы, пережитых им за свою историю: изгнание иконоборцами-протестантами в шестнадцатом веке, кража французскими революционерами на исходе восемнадцатого, возвращение в Гент после битвы при Ватерлоо, вскоре после этого — продажа королю Пруссии одним из генеральных викариев[72] диоцеза боковых створок, которые, однако, воссоединились с центральными панелями по Версальскому договору, после чего шедевр пребывал в относительном покое, пока его снова не конфисковали при гитлеровском режиме и не упрятали в соляной шахте Альтауссе в Австрии, откуда его вызволили американские войска.

Когда подросток наконец пришел в себя, он был, казалось, лишен дара речи. Его забавное средневековое облачение наводило на мысль, что он может быть артистом бродячего цирка, однако розыски в этом направлении ничего не дали. Затем стали проводить параллели с загадочным случаем Каспара Хаузера, которого обнаружили у Галлерских ворот города Нюрнберга в Духов день, 26 мая 1828 года, и речь которого состояла из нечленораздельных звуков вперемежку со слезами и стонами, так что обычные в таких случаях вопросы, как-то: “Как вас зовут?”, “Откуда вы?”, “Покажите свой паспорт!” задавались молодому человеку впустую. Обыск его одеяния лишь сгустил завесу тайны, поскольку оно состояло из крестьянской куртки поверх грубой сорочки, конюших рейтузов и белого носового платка с монограммой “К.Х.”. Но больше всего поразило содержимое карманов. Там были разноцветные лоскутки, ключ, крученый бумажный кулечек с золотым песком, небольшие роговые четки и несколько образков святых. Здесь аналогия с отроком, найденным в Генте, кончается, так как на его одежде карманов не было. Однако в кожаном кошельке, привязанном к поясу, обнаружилось тридцать серебряных монет, оказавшихся точными копиями официальной валюты, утвержденной Филиппом Добрым в 1434 году.

Позднее, 26 апреля 1953 года, «Газэттэ» сообщала, что мальчик, подобно Каспару Хаузеру, почти полностью восстановил свои способности и разговаривает теперь бегло и разборчиво, хотя воспоминания о собственном происхождении, как и у Хаузера, попрежнему покрыты мраком. «Газэттэ» обещала и в дальнейшем информировать читателей о судьбе юноши, однако материалов на сей счет больше не появлялось.

Вот так я оказался в мире, где теперь обитаю. Лишь постепенно, после нескольких месяцев вполне понятного замешательства, я наконец осознал, что это не тот мир, который я покинул, хотя он и совпадает с ним почти во всём. В небе мерцали те же созвездия. Свет разлагался на тот же цветовой спектр. На картах были изображены те же страны и континенты, и их история осталась в полной неприкосновенности; отгремели те же самые войны. Папа Пий XII был предстоятелем Римско-католической церкви, которая придерживалась всё тех же святцев, хотя соблюдались они не так ревностно, как в моем прежнем мире. Произрастала всё та же флора, водилась всё та же фауна, и свойства у трав остались прежние. Стремясь поскорее слиться со своим окружением, я выучил фламандский и французский; английский остался языком моих мыслей. Сенсационная природа моего появления немедленно привлекла внимание растроганной публики, и меня усыновил богатый торговец произведениями искусства по имени Анри Метерлинк. Из уважения к нему и в честь моего друга Метерлинка, об утрате которого я до сих пор скорблю, я взял себе эту фамилию. Я был направлен на учебу в коллеж св. Варвары в Генте и проводил летние каникулы в Оостаккере, где развлекался изучением пчел моего опекуна. Я научился быть другим человеком.