Когда случились мы (ЛП) - Солис И. Б.. Страница 70

Вот только…дело было не только во мне. Я был слишком честен, а она недостаточно.

— Это не сработает.

— Это чушь собачья, Л. У нас всё получается, и именно это тебя пугает.

Она покачала головой, словно пытаясь прогнать мои слова.

— Это. Ты и я. Это не сработает, Генри.

Я не мог стоять там и слушать, как она лжет не только мне, но и самой себе. Итак, я ушел. Мне нужно было прочистить голову и подобрать правильные слова, чтобы она поняла, чтобы заставить её остаться.

Но мне вообще не следовало уходить. Когда я вернулся домой, Луны уже не было.

И теперь она вернулась в Лос-Анджелес. Уехала из Лондона, из моей жизни.

Я поднимаюсь в нашу комнату…мою комнату. Простыни пахнут нами, они пахнут ею. Я зарываюсь лицом в её подушку, и слезы текут градом.

Я долго смотрю на неё. Даже с опущенным лицом она выглядит красивой в тусклом свете спальни.

— Почему ты сдаешься до того, как у нас появился шанс начать по-настоящему? — мой голос срывается.

— Я не сдаюсь. Я принимаю реальность такой, какая она есть.

Я отталкиваюсь от стены, вторгаюсь в её личное пространство. Её дыхание наполняет мои легкие; её аромат витает вокруг меня.

— Мне всё равно, кто или что было до этого, — я провожу руками по волосам, желая вырвать пряди. — Я не понимаю, почему ты это делаешь.

— Вот чего ты не понимаешь, — вздыхает Луна. — Дело не в чем-то или ком-то другом. Это я, — уверяет она. — Я не хочу этого.

Она действительно этого хочет, мысленно утверждаю я.

Я чувствовал её желание, видел это. Но слова — сокрушительный удар. Слова из её уст режут мне сердце, разбивают душу сильнее, чем любые другие слова до этого. Всё причиняет такую боль. Я не могу сдержать слёзы.

Как она может стоять здесь и лгать? Как она может заявлять, что не хочет этого? Как она может говорить, что не хочет меня, когда я почувствовал это на себе — по тому, как она прикасалась ко мне, как она смотрела на меня? Я не понимаю.

— Я люблю тебя, Луна. Я хочу быть с тобой, — это звучит отчаянно, жалко даже для моих собственных ушей. Я отворачиваюсь от неё и устало, измученно тру лицо. — Я думал…Я думал, ты тоже. Но я понимаю, что, возможно, ошибался, — я вытираю лицо.

Разочарованный и становящийся всё злее и злее, я больше не могу там стоять. Не могу оставаться там, зная, что она недостаточно заботится обо мне, чтобы быть честной. Что бы это ни было, мы можем справиться с этим вместе. Если бы только она впустила меня. Если бы только она поговорила со мной. Но она отказывается. Хуже того, она готова лгать мне, вместо того чтобы разобраться с истинной проблемой.

— Луна, посмотри на меня, — я делаю шаг к ней. — Пожалуйста, посмотри на меня.

Её взгляд устремлен в пол между нами.

— Я не могу.

— Пожалуйста, не делай этого, — в моих словах звучат слёзы.

— Мне очень жаль, Генри. Это не сработает.

После всего, о чём мы говорили, зная всё дерьмо, через которое мы прошли, я не могу ей поверить.

Она сделала то же, что и все они. Обнаружила, что мне чего-то не хватает, и ушла. И я в полном беспорядке.

Я набираю сообщения, которые никогда не отправляю. Я столько раз чуть не позвонил ей; меня это больше не удивляет. В конце концов я оказываюсь в отеле, надеясь встретить её, но слишком поздно вспоминаю, что она вернулась в Лос-Анджелес.

Невыносимо, как сильно я хочу чувствовать ненависть. Ненавидеть и презирать её за то, что она так со мной поступила, ненавидеть её за то, что она разрушила меня. Я хочу возненавидеть её.

Она просто…сдалась. Она не боролась за меня, не боролась за нас.

Но я не ненавижу. Я не ненавижу её, но я хочу.

Чушь.

Я люблю её. Чертовски сильно. Она — всё, чего я когда-либо хотел. Проблема в том, что я взял и влюбился в того, кто не хочет любить меня. Это чертовски больно. Достаточно плохо чувствовать себя обделенным в чем-то, но когда человек, которого ты любишь больше всего, не хочет любить тебя…нет ничего хуже.

Глава 36

МАЙЯ

Расставания ужасны для всех. Они — отстой. Они просто случаются. И ничто не подготавливает тебя к этому. Не предыдущие расставания, не наблюдение за расставаниями людей на экране, не чтение о расставаниях других. Даже если вы пишете о расставаниях, это тоже не поможет.

Я не знаю, было ли это взаимно. Всё, что я знаю, это то, что с тех пор, как Луна и Генри расстались, она почти ничего не ест, а он перестал улыбаться.

Я не думаю, что Луна нормально спит. Я волнуюсь. Это правда, что разные люди выражают свои эмоции по-разному, но что, если они вообще их не выражают?

У Генри дела обстоят ненамного лучше. Сколько я его знаю, он относится к тому типу актеров, о котором мечтает каждая съемочная группа — добрый, трудолюбивый, доступный и настоящий профессионал. Он запоминает имена всех членов съемочной группы, успокаивает всех (особенно во время сложных съемок) и всегда приходит подготовленным. Какой он сейчас? Замкнутый и тихий, просматривает ежедневные выпуски практически без эмоций.

— Гребаная Луна Вуна сломала его, — ругается Хейзел.

Это не моё дело, но я хочу ему кое-что сказать.

— Привет, Генри, — машу я рукой. Он отвечает вежливым кивком.

— Ага, сломан, — бормочет Хейзел.

В прошлые выходные Луна собрала вещи и была готова вернуться в Лос-Анджелес. Мы с Хейзел были с ней, но как только она выехала из номера, позвонила доктор Харрис.

— Что именно она хочет, чтобы ты сделала? — спросила Хейзел.

— Доработала несколько сцен.

— Правда?

Это потрясающая возможность. Понимает ли это Луна? Не думаю, что понимает. Боюсь, ей даже всё равно.

— Мы можем поехать в Бат, — предложила я, слегка улыбнувшись ей. — Мы отправимся в турне по Джейн Остин, о котором говорили.

Луна кивнула.

— Давай вернемся наверх, — проворчала Хейзел. Она не в восторге от Остин. — У меня две кровати королевских размеров, помнишь? Можешь занять одну, Вуна.

Луна ответила ещё одним вежливым кивком. Это навело меня на мысль, что она, возможно, тоже сломлена.

Возле шведского стола, прямо по другую сторону дверного проема, я слышу, как Генри и его брат упоминают Луну. Вокруг больше никого нет, и мне неловко слушать их приватный разговор, но я всё равно это делаю.

Звучит низкий глубокий голос Тревора, и я напрягаюсь, чтобы расслышать его.

— …Тогда поговори с ней.

Генри издает горький смешок.

— Думаешь, я не пытался? Она не хочет разговаривать. По крайней мере, со мной.

Тревор отвечает. Слова слишком тихие, чтобы их можно было разобрать.

— Это не работает в одностороннем порядке, приятель, — вздыхает Генри, бормочет что-то ещё и уходит.

В его голосе столько тоски и несчастья, что я чуть не расплакалась.

Два дня спустя мы помогаем Луне переехать к Тадаши.

— Ты думаешь, это хорошая идея? — спрашиваю я Хейзел.

— Яя, она сводит меня с ума. Она не хочет никуда выходить, есть или смотреть телевизор. Она не хочет ничего делать, кроме как писать. Кстати, я думаю, что она работает над сценарием параллельно со своей книгой.

— По крайней мере, она что-то делает.

— Кроме того, у Даши Ваши есть две дополнительные комнаты, с ним всё будет в порядке. И таким образом, я смогу снова приводить гостей. К тому же, ей пора стать женщиной! — плачет Хейзел. — Поверь мне, Яя, есть хитрость в том, чтобы достучаться до упрямых людей, нужно знать, когда надавить, а когда отступить.

— Ты думаешь, они разберутся?

— Танк и Вуна?