Красная королева (СИ) - Ром Полина. Страница 78

После завтрака десерт!

Только храбрый генерал

Хвост павлину ободрал.

В ад пожаловать Богерта

Приглашает кардинал!

*Двор чудес — в Средние века так называли парижские кварталы, заселенные нищими, монахами-расстригами, бродягами, проститутками и ворами.

Глава 13

Суд над герцогом де Богертом и группой офицеров продолжался долго. Для меня крайне важно было показать свое неучастие в этом процессе, поэтому, кроме Верховных судей королевства, точнее, в помощь им были приданы десять присяжных: по одному человеку от каждого герцогства, за исключением рода де Горзон и рода де Богерт. Герцог де Горзон был слишком стар, чтобы явиться, и еще не назначил преемника. А герцогство Богерт было исключено по вполне понятным причинам.

Я вполне понимала нежелание Великих домов осудить на смертную казнь одного из своих: они боялись создать прецедент. Ждать решения бесконечно я не собиралась, пришлось надавить на Совете и потребовать ускорить процесс. В истории уже были два случая, когда казнили сыновей Великих герцогов. Сами же их светлости пока что головы на плахи не клали.

На сами допросы, изучение и сортировку полученных при допросе офицеров документов присяжные и так потратили больше двух месяцев, дотянув почти до середины весны. В конце концов они вынуждены были вынести приговор: «Виновен!».

Что это значило для самого герцога? Лишение титула: теперь де Богерт и его дети считались простыми дворянами; лишение земель и привилегий; смертная казнь за измену и попытку мятежа непосредственному участнику…

За это время генерал Вильгельм де Кунц получил из моих рук высшую награду государства — орден Искупителя и звание генерал-фельдмаршала. На данный момент генерал де Кунц был единственным фельдмаршалом действующей армии. Разумеется, ко всем этим наградам прилагалось и очень приличное денежное вознаграждение. Тут я скупиться не стала и вытребовала у Совета нужную мне сумму. Немного позднее нужно будет посмотреть, что там с землями и добавить к личным владениям генерала столько, сколько возможно. Это, конечно, не окупит пролитую им кровь, но хотя бы будет понятно, что я умею быть благодарной.

Собственно, нежелание проливать кровь Великого герцога было понятно, но и государственную измену простить советники не могли. По крайней мере, публично простить. Тем более, что у этой измены были десятки свидетелей дворянского происхождения. Вот свидетелей-участников присяжные отправили на смерть без всяких угрызений совести: там не было никого выше барона.

Когда на очередном государственном Совете встал вопрос о присутствии на казни Александра, я не стала стеснять себя в выражениях. Единственное, с чем я справилась на отлично, это громкость: я даже не повысила голос. Но советник, предложивший это, счел за благо сказаться больным и в течение следующего месяца пропускал королевский Совет, ссылаясь на телесную слабость.

Если сына я отстояла, то меня отстаивать было некому…

Эшафот на площади Победы, аккурат напротив главного храма Сольгетто был готов. Традиционно преступников вешали, но великий герцог — товар штучный: неприлично ему болтаться на веревке, как какому-нибудь воришке. Именно поэтому в Луароне до сих пор существовала такая должность, как «городской палач».

Вместе с герцогом должны были взойти на плаху еще шесть старших офицеров. Мне предлагалось любоваться процедурой со специально возведенного подиума. На несколько ступенек ниже моего места в ряд были выставлены двенадцать кресел. Десять зарезервированы для представителей Великих домов, по одному от герцогства. В одиннадцатом будет сидеть кардинал Годрик.

Генерал-фельдмаршалу Вильгельму де Кунцу места не полагалось — родом не вышел. Зато я понимала, что я всегда могу положиться на него:

— Генерал, я хочу, чтобы вы сопровождали меня на казнь.

— Боюсь, ваше величество, это вызовет нездоровые разговоры. Ваша милость ко мне и так безгранична. Многие уже завидуют.

— У меня слишком мало верных людей, чтобы я прислушивалась к змеиным голосам.

Честно говоря, я вполне понимала фельдмаршала. На его месте я тоже постаралась бы увильнуть от такой чести. Смотреть, как на твоих глазах будут казнить семь человек — удовольствие ниже среднего. Однако здесь, в Луароне, подобные «развлечения» были не слишком часты и потому пользовались бешеной популярностью. Достаточно сказать, что для того, чтобы огородить помост и не дать любопытной толпе заглядывать палачу под руку, на площадь пришлось ввести более трехсот человек охраны, плотным кольцом обступивших место казни.

К казни я начала готовиться заранее. Еще вечером я заменила привычный травяной взвар успокоительными декоктами мадам Менуаш. Впрочем, помогло это мало: меня изрядно потряхивало с утра. На казнь я надела то же платье, что надевала на присягу. Единственное: вместо мантии обошлась легкой накидкой. Но корона, как и положено, сдавливала голову, не давая весеннему ветерку сорвать черную вдовью вуаль.

День казни выдался радостным и солнечным с самого утра. Уже во всю зеленела трава, а в дворцовом парке одуряюще благоухала изгородь из черемухи. Ветерок даже занес в мои распахнутые окна с десяток белых лепестков, небрежно бросив их на узорный паркет. Я знала, что сейчас в тюрьме преступники получают последние услуги церкви — исповедь и отпущение грехов. Завтракая, я старательно гнала от себя мысли об этом, но мне было тошнотно и страшно.

Согласно традиции, мне придется выслушать личные просьбы всех осужденных и, разумеется, де Богерта. А также перед всей толпой сообщить, выполню я ее или нет. Отказывать в исполнении последнего желания было не принято, хотя история Луарона помнит и такие случаи. Честно говоря, я даже примерно не представляла, что может попросить герцог. Роган де Сюзор предполагал, что он попросит сохранить за его семьей какое-нибудь небольшое поместье:

— Как правило, ваше величество, просят оставить детям дворянство, ибо семья жены способна обеспечить их деньгами. Либо просят оставить небольшую часть имущества. Хотя, конечно, бывают и неожиданные просьбы…

— Например?

— Ну, сам я не присутствовал при таких казнях… Но как-то один нищий дворянин Адальберт Гейт попросил построить в честь него монастырь.

— И что же, герцог? Его действительно построили?

— Ах, ваше величество… — улыбнулся герцог де Сюзор. — Это было во времена Гирона Галантного. А тот дворянин, говорят, был любовником королевы-матери. Романтичные времена, ваше королевское величество. Любовь к Прекрасной Даме, веселые трубадуры, клятвы Вечных Пар и прочие нелепости… Так что, да, построили. На севере страны есть монастырь святого Адальберта.

Казнь — ритуал довольно жуткий, хоть и проводится при солнечном свете. Публичная смерть преступников одновременно служит и устрашением для черни, и щекочет той же самой черни нервы, как бы говоря: «Вот, смотри! Этот красавчик всю жизнь сладко ел и мягко спал. А сейчас умрет, как любой простолюдин, и даже герцогская корона его не спасет!».

Ритуал казни титулованных персон расписан давно, этикет складывался веками. Совершаются они не в первый раз. Но редко какую из казней посещают коронованные особы. Когда на тот свет отправляется скромный барон, наказание проводят в присутствии простолюдинов и какого-нибудь дворцового чиновника, олицетворяющего собой на некоторое время королевскую власть. Смерть Великого герцога — несколько иное. Поэтому, к сожалению, мне сбагрить эту «почетную» обязанность было совершенно невозможно.

На подиуме в кресле сидела я. За моей спиной в качестве личного телохранителя стоял капитан Ханси и четверо капралов. Во втором кресле рядом со мной на черной траурной подушке лежали скипетр и корона. Каждый должен понимать, что не я лично творю правосудие. Я такой же зритель, как и они. Поэтому ступенькой ниже стоит Высший королевский суд в полном составе. Двенадцать Верховных в серых атласных мантиях. Они съехались со всей страны, вынесли приговор и будут лично наблюдать исполнение.