Да здравствует король (ЛП) - Хара Кай. Страница 24

— Уборная. — Она вдруг скривилась — первое слово, которое она произнесла с тех пор, как Дункан поймал нас. — Могу я воспользоваться уборной?

Он отмахивается от нее, и она выбегает из комнаты. Когда она не сразу возвращается, у меня в животе закрадывается беспокойство.

— Я тоже пойду в уборную, скоро вернусь.

— Ты слышал, что я сказал? — спрашивает меня Торнтон.

— Громко и четко, Фил, — отвечаю я, не очень тонко напоминая ему, кто здесь на самом деле обладает властью. Он может сидеть за столом, но только потому, что я ему это позволяю.

Я стою у двери, когда он отвечает.

— Для тебя директор Торнтон, Ройал.

— Как скажешь, Фил. — Говорю я, позволяя двери громко захлопнуться за мной.

В коридоре я размышляю, в какой туалет она могла пойти. Скорее всего, в тот, что находится на верхней площадке лестницы перед кабинетом Торнтона, а не в тот, что дальше по коридору. Сегодня днем там проходит турнир по фехтованию, и она не рискует быть замеченной.

Я поднимаюсь по лестнице по две ступеньки на следующий этаж. В коридоре пусто.

Я открываю дверь в туалет для девочек и вхожу.

Беллами склонилась над раковиной, все ее тело трясется, руки отчаянно ищут, за что бы ухватиться. Моя толстовка валяется под дверью туалетной кабинки, куда она его бросила. Она разорвала блузку, пуговицы валяются у ее ног на полу. Ее грудь вздымается, когда она безуспешно пытается проглотить огромные глотки воздуха.

Она выглядит испуганной.

Смотреть на то, как она пытается дышать, страшно.

— Беллами.

Она оборачивается на звук моего голоса и, споткнувшись, отступает на шаг назад.

— Держись… подальше от меня. — Она произносит это с трудом.

Я делаю два шага в комнату и приседаю, чтобы оказаться на одном уровне с ней.

— Что происходит?

Ее руки лежат на коленях, она пытается отдышаться. Из ее горла вырывается всхлип, но слез не последовало.

— Оставь меня… одну.

— Скажи мне, что происходит, и я это сделаю.

Ей удается бросить на меня пристальный взгляд, даже когда на ее лбу выступает пот.

— У меня… паническая атака… придурок. На что это… похоже?

Уголок моего рта дергается.

— Это была… улыбка? Конечно… твоя первая настоящая улыбка появилась из-за… моей боли, я не знаю, чего… я ожидала. — Она хрипит сквозь прерывистое дыхание.

Я игнорирую ее шутки.

— Откуда ты знаешь, что это паническая атака?

— У меня они были… раньше. Я здесь на стипендии… гений. Я не могу получить… постоянное замечание… в свой послужной список. — Она задыхается.

Выпрямившись во весь рост, я надавил на ее плечо.

— Встань.

— Теперь ты хочешь… позлорадствовать? Пожалуйста… просто оставь меня… в покое. — Ей это удается. — Ты сказал… что оставишь.

Я сильнее надавливаю на ее плечи, заставляя ее стоять прямо.

— Плечи назад, грудь держи открытой вот так. — Я демонстрирую. — Когда ты наклоняешься, как раньше, ты закрываешь свои легкие и тебе становится труднее дышать.

Она делает, как я говорю, и ей удается сделать несколько более глубоких вдохов. Я беру ее руку в свою правую и обхватываю ее большим пальцем. Я сильно сжимаю ее, и она вскрикивает.

— Сосредоточься на моем прикосновении. Не думай ни о чем другом, просто сосредоточься на моей руке. — Она снова сильно сжимает мою руку. — Хорошая девочка.

Моя левая рука мягко обхватывает ее горло. Моя хватка легкая, едва ощутимая.

Она смотрит на меня. Ее взгляд непроницаем, ее грудь все еще неровно поднимается и опускается. Я провожу большим пальцем по точке ее пульса, отслеживая его биение.

— Сфокусируйся на дыхании. Ты не умираешь, все в порядке.

Я могу дотянуться большим пальцем до ее рта с того места, где моя рука лежит на ее горле. Пока я говорю, нежно поглаживаю ее пухлую нижнюю губу, цвет которой все такой же кроваво-красный, как и тогда, когда я впервые увидел ее.

Ее рот слегка приоткрывается в ответ, и я, пользуясь случаем, сокращаю расстояние между нами и втягиваю ее верхнюю губу в свой рот. Это не поцелуй, а проба. Мне нужно проверить, так ли хороши ее губы на вкус, как они выглядят. Засасывая ее в рот, я провожу кончиком языка по ее губе, а затем резко прикусываю ее.

Когда я отпускаю ее, она хнычет. Звук проникает прямо в мой член.

Трахните меня.

Я смотрю на Беллами. Она застыла на месте, ее глаза расширены, а пальцы прижаты к губам в недоумении. Довольная улыбка растягивается на моем лице, когда я замечаю, что ее верхняя губа кровоточит.

Три громких стука в дверь заставляют нас отстраниться друг от друга.

— Мисс Уорд, вы здесь? — раздается из-за двери голос Торнтона. — У вас есть тридцать секунд, чтобы выйти отсюда, прежде чем я добавлю к вашему счету еще две недели наказания.

Я выхожу раньше нее, оставляя ее собирать свои вещи трясущимися руками.

Торнтон проводит для нас самую бесполезную в мире экскурсию, тратя на это полчаса моей жизни. Это пустая комната с полками, которые нужно сложить.

По-моему, все понятно.

Беллами не произносит ни слова на протяжении всей экскурсии, ее руки защитно скрещены вокруг своей груди, и она бесшумно следует за Торнтоном.

— В течение следующих шести недель вы будете находиться здесь каждый будний день в пять часов вечера без перерыва. Я хочу раз в две недели получать информацию о ваших успехах. И мисс Уорд, — она поднимает на него глаза, когда он произносит ее имя. — Само собой разумеется, что нам придется официально пересмотреть статус вашей стипендии в контексте этих новых событий.

Она почти незаметно кивает головой, шепча пораженное

— Да, сэр.

— Вы свободны.

Не дожидаясь, пока ей скажут это второй раз, она хватает свои вещи и уходит, прежде чем он успевает передумать.

Торнтон хлопает меня по плечу.

— Не обижайся, сынок. Ты же знаешь, что в такие моменты я не могу проявлять никакого фаворитизма.

Он проходит мимо меня, но я хватаю его за лацкан пиджака и удерживаю на месте.

— Ты не будешь ничего пересматривать.

— Прости?

— Я не люблю повторяться, — говорю я ему. — Ты не будешь рассматривать ничего, связанного со стипендией Беллами, и не будешь вносить в ее личное дело постоянное замечание.

Она не может уйти сейчас. Это становится все интереснее.

Он надувает грудь — маленькое, ничего не значащее ничтожество, пытающееся казаться большим перед зверем, стоящим гораздо выше в пищевой цепочке.

— Мне придется поговорить с твоим отцом…

Обхватив рукой его галстук, я дергаю его, чтобы поставить на колени перед собой. Моя нога надавливает на руку, которую он использовал, чтобы поймать себя, добавляя достаточно веса, чтобы почти сломать пальцы.

Я резко нажимаю, слыша, как под ногой раздается приятный хруст. В этот раз я точно задел его мизинец.

Он беспомощно кричит, киска. А я даже не сильно надавливаю.

— Ты ничего не скажешь моему отцу. На самом деле, ты скажешь ему, что она превзошла все ожидания, и ты в полном восторге. Я хочу, чтобы ты сказал ему, какой замечательный выбор он сделал. В противном случае я сообщу очаровательной миссис Торнтон о ваших особых встречах с профессором Стивенсом один на один. Понятно?

Еще одно преимущество нахождения на вершине пищевой цепочки? Бесконечное количество полезной информации, поступающей ко мне, чтобы я мог использовать ее для шантажа.

Это очень удобно в такие моменты.

— Хорошо, хорошо! — обещает он. — Отпусти мою руку.

Я великодушно выполняю его просьбу. Он перекладывает свою больную руку в другую, осторожно потирая ее.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я отменил и наказание?

Я даже не подумал об этом. Мне не терпелось причинить Беллами новые мучения.

— Нет. Оставь наказание.