Да здравствует король (ЛП) - Хара Кай. Страница 28
Его прикосновение — единственное, что я могу видеть, чувствовать или думать. Я понятия не имею, что я сделала, для чего мне этот урок. Я отчаянно ищу в своей голове.
— За то, что игнорировала тебя?
— За то, что была маленькой грязной лгуньей. — Он проводит пальцами по моему лону несколько раз, прежде чем поднять их между нами. Они блестят от моего возбуждения. — Ты чертовски мокрая из-за меня, милая. Твое тело хочет меня, даже когда твой рот утверждает, что ненавидит меня.
Я отвожу глаза, смущаясь. Рука, лежащая на моем рту, сжимает челюсть, заставляя меня повернуть лицо вперед.
— Не смущайся того, как сильно твое тело хочет меня, Беллами. — Он говорит, вдавливая свою толстую эрекцию в мой живот. — Я не смущаюсь.
Он кладет оба пальца в рот, и стон вибрирует в его груди, когда он облизывает их. Зрелище того, как он высасывает мое возбуждение со своих пальцев, в то время как Торнтон продолжает экскурсию, — это самое горячее зрелище, которое я когда-либо видела. На его лице написано восхищение, когда он лакомится моими соками, словно это лучшее, что он когда-либо пробовал.
Его глаза чернеют от желания, когда он видит выражение моего лица.
— Если ты и дальше будешь так смотреть на меня, я трахну тебя возле этого книжного шкафа.
Он тихо смеется, когда я краснею и отворачиваюсь.
— Нет, ты еще не готова к этому. — Говорит он, его рука возвращается вниз между моих ног. Я задыхаюсь, когда его пальцы снова находят мой центр. — Я соглашусь на то, чтобы ты кончила на мою руку. Пока что.
Его средний палец проводит по моим складкам и входит в меня одним движением. Мой рот раскрывается в беззвучном крике, когда в меня врывается такое наслаждение, какого я еще никогда не испытывала.
Его палец безжалостно вонзается в меня, и я не могу ничего сделать, кроме как держаться за него изо всех сил. Я чувствую, что голос Торнтона все ближе, и от сочетания физических ощущений и волнения, вызванного тем, что меня поймали, во мне разгорается огненный шар жара, который все нарастает и нарастает, пока не достигает своего пика.
Роуг прижимается ртом к моему лицу и ворчит мне в ухо.
— Шшш, сейчас ты должна быть очень тихой. Никто не услышит твоих криков, кроме меня.
Он вводит в меня второй палец, его большой палец щелкает по моему клитору, и время останавливается.
Пространственно-временной континуум разрывается, оргазм обрушивается на меня с силой цунами, заставляя замереть на мучительное мгновение, прежде чем отправить меня за грань.
Его рука закрывает мне рот и заглушает крик, пытающийся вырваться наружу. Я падаю вперед, обессиленная, на его грудь. Его руки обхватывают меня за талию, и он держит меня, пока я перевожу дыхание. Его член пульсирует напротив меня, ища своего освобождения. Я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него. Глаза, горящие желанием, впиваются в мои. Мне приятно осознавать, что я так влияю на него.
Голос директора Торнтона разрушает момент. Мои глаза расширяются в панике, когда я понимаю, как близко он звучит. Ни слова не говоря, я натягиваю юбку поверх порванных колготок, просовываюсь под руку Роуга и хватаю книгу. Я успеваю как раз вовремя, когда он огибает угол ряда, в котором мы находимся.
— Роуг. Мисс Уорд? — спросил он, явно удивленный. — Я не знал, что вы двое здесь.
Роуг бросает на него грубый взгляд через плечо.
— Ты назначил нас сюда на следующие шесть недель.
— Ну да. Это на мгновение вылетело у меня из головы. Продолжайте, мы вас оставим. — Он сделал паузу, прежде чем уйти. — И Роуг, мисс Уорд здесь единственная, кого я вижу работающей. Я ожидаю, что вы внесете свой вклад и не оставите ее одну справляться с этой задачей.
— Не волнуйся, Фил. Я протягиваю Беллами руку помощи. — Он говорит с самодовольной улыбкой в мою сторону.
Я бросаю на него пронзительный взгляд и ничего не говорю.
Директор Торнтон уходит со своей компанией, и мы с Роугом снова остаемся одни.
— Ты называешь его Филом? — недоверчиво спрашиваю я, пытаясь установить между нами некоторую дистанцию после того, что только что произошло. — Ты когда-нибудь задумывался о том, какое несправедливое преимущество дает тебе кумовство?
— Никогда. — Угрюмо отвечает он, и я закатываю глаза. — А вот о чем я буду думать, так это о том, как твоя тугая киска сжимала мои пальцы, прежде чем ты кончила мне на руку.
Я задвигаю книгу на полку.
— Мы не будем об этом говорить.
— Почему?
— Потому что это была ошибка, и она больше не повторится.
У него хватает наглости смеяться над этим.
— Если ты так говоришь.
— Да. — Я говорю это яростно, надеясь, что это придаст правдивости заявлению.
Он ничего не говорит. Он берет стопку книг «А», которую я отложила в сторону, чтобы потом, когда я возьму стул, помочь мне дотянуться до верхней полки. Он начинает складывать их в библиотеку, заботясь о том, чтобы расставить их по алфавиту в пределах буквы «А». Несколько минут мы молчим, тихо работая рядом друг с другом.
— Что, если я скажу, что могу вычеркнуть постоянное замечание из твоих документов? — спрашивает он. — В твоем личном деле не останется ни следа ни от нее, ни от задержаний после занятий.
Я замираю, зажав в руке книгу, поднятую на полку.
— Как?
Он усмехается, и это почти игриво.
— Теперь эти привилегии за кумовство выглядят не так уж плохо, не так ли?
Я сдерживаю желание швырнуть в него книгой и скептически сужаю глаза.
— Зачем тебе это нужно?
— Потому что я получу что-то взамен.
И вот оно. С ним ничто не бывает бесплатным. Око за око и услуга за услугу, очевидно.
Я возвращаюсь к сердитой укладке книг.
— Конечно, я ошиблась. Зачем делать что-то милое, если можно быть придурком?
Он возвышается надо мной, внезапно оказавшись передо мной. Я поднимаю на него глаза.
— Я не милый, Беллами. Не совершай ошибку, думая, что я когда-нибудь стану героем твоей истории. Я — злодей.
Я не знаю, как кто-то может быть таким горячим и холодным одновременно. В один момент, когда я чувствую голод, а в другой — холодность и отстраненность, как будто передо мной стоит незнакомец.
— Чего ты хочешь?
— Полного послушания в течение следующих шести недель.
Я в замешательстве опускаю бровь.
— Что?
Его рука поднимается, чтобы аккуратно убрать прядь волос с моего лица. Это не нежная ласка любовника, а напоминание о том, что он считает, что может делать со мной все, что хочет и когда хочет. Я отпихиваю его и скрещиваю руки.
— На время нашего совместного пребывания на наказании ты будешь в моем распоряжении и будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. — Он как будто вытащил это слово прямо из моей головы. — Если я захочу, чтобы ты написала мою работу по английскому языку, ты сделаешь это. Если я захочу, чтобы ты убралась в моем доме в два часа ночи, ты придешь с веником и шваброй и спросишь, с какой комнаты я хочу, чтобы ты начала.
Настала моя очередь смеяться.
— Ты сумасшедший, если думаешь, что я на это соглашусь.
Он пожимает плечами.
— Это зависит от тебя. Но это мое предложение.
Мне противно, что я вообще об этом думаю. Действительно, в этой сделке я абсолютно точно окажусь в проигрыше. Зная его, он заставит меня чистить его унитаз зубной щеткой, пока он будет смотреть. И это в лучшем случае, если он не заставит меня сделать что-нибудь безумное. Его богатство и власть могут защитить его, но у меня нет никакой защиты, если меня поймают на чем-то незаконном.
— Сколько времени у меня есть, чтобы принять решение?
Он смотрит на часы.
— Пять минут.
Титулованный мудак.
— Я не буду делать ничего противозаконного. — Это требование, а не вопрос.
— Отлично.
Другая мысль приходит в голову, вспоминая, как я рассыпался после нескольких прикосновений.
— И ничего сексуального.
На этот раз его ухмылка стала совсем наглой.
— Мне не приходилось принуждать тебя ни к чему сексуальному, Беллами. И не собираюсь заставлять сейчас.