Охота на гончих - Федотова Надежда Григорьевна. Страница 124

– Ульф! – приподнявшись на постели, позвала она. – Ну, что?..

– Тихо все, госпожа, – отозвался из сеней голос норманна. – Вы спите, ежели что, так я сразу разбужу!

Нэрис грустно улыбнулась. Бедный Тихоня. Сам волнуется не меньше, но терпеливо, раз за разом, отвечает на один и тот же вопрос. «Я бы уже сорвалась да обругала, – подумала она. – Нет, надо собраться. Может, вязанье достать?» Леди обернулась к стоящей у изголовья кровати корзинке с рукоделием. Даже протянула к ней руку – но так и не взяла. Взгляд уперся в дорожный сундук Ивара. Там, внутри, на самом дне, стоял кованый ларчик. Зажатая в пальцах цепочка резанула ладонь. Может быть?..

Леди Мак-Лайон вновь посмотрела на поблескивающий в полумраке серебряный ключ. Видит бог, она не хотела его брать. Но муж настоял. Сказал, что это необходимо, что выбора нет, что она разберется. Так оно или не так, однако… Что толку лежать здесь, глядя в потолок и терзаясь дурными мыслями? Нэрис, поколебавшись, откинула в сторону полог и медленно сползла с кровати. Голова кружится, надо скорее сесть. Налить в кружку взвара, если весь не выкипел, зажечь свечу, разложить по столу бумаги… Ивар, когда зарывался в свои протоколы, всегда терял счет времени. Глядишь, и у нее получится отвлечься хоть на час!

Нэрис, набросив на плечи шаль, проковыляла к сундуку. Откинула крышку. Сдвинув скомканный ворох рубах, провела рукой по холодному боку ларца и взялась за маленькие витые ручки.

«Если я не вернусь…»

Тяжелый ларчик бухнулся обратно на дно. Леди Мак-Лайон, почувствовав внезапный приступ дурноты, прижала ладонь ко рту. Ею вдруг овладел суеверный страх, смешанный с необъяснимой уверенностью, что, едва она вставит ключ в замок, все будет кончено – окончательно и бесповоротно. Ларец принадлежал гончей. И пусть Ивар отдал жене ключ, он был еще жив. Он должен быть жив. Потому что иначе…

– Нет, – пробормотала она, едва ли не с ужасом глядя на разверстый зев сундука, – нет, нет, нет!..

Тихоня, сидящий на тюфяках у двери, услышал донесшийся из комнаты громкий хлопок и обеспокоенно приподнялся.

– Госпожа! – крикнул он. – Вы в порядке? Нужно чего?

Ему никто не ответил. «Уж не упала ли с кровати-то? – подумал норманн, торопливо оставляя свой пост. – С больными случается, которые в жару да себя не сознают…» Он переступил через порог и заглянул за перегородку, уже воображая себе распростертую на полу леди Мак-Лайон. Однако та была в сознании и, кажется, падать никуда не собиралась. Она стояла, сгорбившись, у сундука – одной рукой опершись о его крышку, а второю прикрыв лицо – и плакала.

– Госпожа! – едва успев успокоиться, снова взволновался Ульф. – Вы это… зачем? Совсем плохо, да? Дак вам бы, может, прилечь… Или вы еще молока хотели? Так я Жиле свистну – мигом метнется!..

Она только махнула рукой и зарыдала еще пуще. Норманн сделал неуверенный шаг к сундуку. По всему видно, совсем хозяйке худо. И зачем только встала? Тихоня, неуверенно потоптавшись на одном месте, сделал еще один шаг и встал. Человек он был мягкосердечный и женские слезы спокойно переносить не мог – жалеть начинал, сам расстраивался, бросался утешать… Только это ж не Бесси, а собственная госпожа! Что с ней делать? Что говорить?.. Ульф растерянно оглянулся на сени. Говорить он был не мастер. Да и леди Мак-Лайон, похоже, совсем расклеилась, тут хоть песни пой, даже глаз не подымет. Ей бы лежать тихонечко, в покое да тепле! Но не хватать же супругу лорда в охапку да не тащить же к кровати? Не по чину, да еще и она, не дай боги, поймет все навыворот. Он сам прошлой зимой, когда под лед провалился и после в горячке лежал, едва лекарю шею не свернул, когда тот, бедолага, кровь ему пускать собрался… С мутных-то глаз еще и не такое в голову взбрести может!

Но не бросать же госпожу в эдаком виде? Ульф мученически вздохнул и поднял взгляд на хозяйку:

– Леди Мак-Лайон, вы бы… вам бы… ну нехорошо так себя мучить! Вернитесь в постель, будьте умницей! Что ж я его сиятельству скажу, если вы в бреду свалитесь?

Рыдания чуть стихли. Проняло, обрадовался Ульф. Надо было сразу про мужа-то! Он стянул с кровати одеяло и накинул его на плечи Нэрис. Та не воспротивилась.

– Вот и славно, – мягко прогудел Тихоня, – вот вы и молодец, и плакать перестали… Обопритесь об меня, да пойдемте. А молока я вам сам с медом намешаю да сей же час принесу…

Леди Мак-Лайон подняла голову.

– Он же вернется, да, Ульф? – прерывисто всхлипнув, сказала она. – Он же правда вернется?

– Ну еще бы! – успокаивающе закивал норманн, закутывая госпожу в одеяло. – Его сиятельство так просто не возьмешь, сами ж знаете! Вернется, это я вам наверное говорю. Живой и здоровый! Ну, кромь руки, дак ведь то раньше… Ей-богу вернется, не сойти мне с этого места!

Она улыбнулась сквозь слезы. И, подумав, утерла глаза концом шали. А потом протянула норманну сжатый кулак.

– Возьми, Ульф, – попросила она, вкладывая в руку Тихоне серебряный ключ на цепочке. – Пусть у тебя побудет. Не хочу… Сам Ивару отдашь.

– Да как же это, госпожа? – опешил норманн, жалобно моргая. Ключ он узнал. – Ведь не мне дадено…

Нэрис ожесточенно мотнула головой:

– Забери! Видеть его не могу!

Испугавшись, что слезы польются вновь, норманн нехотя взял подношение. Покрутил ключ в пальцах, крякнул и, смирившись, сунул голову в петлю цепочки.

– Все, – сказал он. – Взял. Теперь баиньки пойдете?

Она кивнула. Поддерживаемая Тихоней, дошла до кровати, легла и свернулась калачиком. Норманн прикрыл ее сверху меховым пологом.

– Молока-то принесть? – помолчав, все-таки спросил он.

– Не надо, – тихо донеслось из одеял. – Я… я посплю немного, Ульф. Ты иди…

Он успокоенно вздохнул и на цыпочках отошел от кровати. Обернулся от перегородки – леди лежала тихо. «Эвон как распереживалась, – сострадательно думал Ульф, выходя в сени и усаживаясь обратно на тюфяк. – Аж до слез… Тут еще и хворь, понятно, где уж себя в руках удержать?» Он покосился на серебряный ключ и спрятал его за ворот рубахи. А потом перевел отяжелевший взгляд на дверь. Утешать госпожу обещаниями было легко. А вот самому в них поверить?..

– Ну, ничего, – сдвинув брови, пробормотал Тихоня. – Глядишь, обойдется! Лорду не впервой, а что медведь… Дак ведь и хуже бывало, уж одолеют! Четверо-то против одного!

Блеклый кругляш луны выглядывал из рваной прорехи в облаках. Окружающая тишь казалась зловещей. Не лаяли собаки, не свистел ветер, даже чуть приоткрытая дверь сарая не скрипела на петлях. Только холод, темнота да невыносимое ожидание, тягучее, как патока. И собственная длинная тень от факелов за спиной. И резь в уставших глазах, и окоченевшие ноги… «Не лучше ли было попросту выкурить его оттуда? – подумал Ивар. – Звери боятся огня. И дыма. Не ошибся ли Вячко с амбаром? Мы торчим здесь уже черт знает сколько!» Он перенес вес тела с одной ноги на другую и оглянулся назад. Спутников не было видно. Только все те же безмолвные сараи да давящая на уши тишина. Факелов надолго не хватит, отметил советник. И снова бросил взгляд на черную щель двери. Оттуда не доносилось ни звука.

– Без толку, – сказал советник. – Он не выйдет.

Сугроб у левого угла амбара чуть вздрогнул и отозвался голосом Мэтью:

– Так ото ж… Может, шугануть?

– Ш-ш! – приглушенно донеслось из сугроба справа.

Ивар дернул щекой. Какой смысл осторожничать? Оборотень наверняка их учуял еще на подходе. Их самих и, надо думать, запах стали. За каким чертом его потянет наружу?

– Вячко, – хмуро сказал он, разминая затекшую шею. – Рассвет уже не за горами. Мы будем что-то делать или нет?

– Не суетитесь, лорд, – хладнокровно донеслось сзади. – Прошло не так много времени. Или вы хотите встретиться с ним на его территории?

Ивар заскрипел зубами. Соваться в темный амбар было бы самоубийством, это он понимал. И сколько прошло времени, тоже не мог сказать наверняка. Но одно не оставляло сомнений – хозяевами положения сейчас были не они, а медведь.