Жизнь за жизнь - Паленова Елена. Страница 8

– Уходи.

– Не уйду, – упрямо покачала она головой, присела на край кровати с противоположной от капельницы стороны и положила свою тёплую дрожащую ладонь на его холодную и неподвижную.

– Тоже решила в мозгах у меня покопаться и наставить на путь истинный? – равнодушно уточнил Саша, глядя пустым взглядом сквозь неё.

– Нет, – снова покачала Юля головой, глубоко вдохнула и выдохнула: – Я приехала сказать, что у нас будет ребёнок.

– Нет, – прозвучало в ответ без тени эмоций.

– Да, – возразила девушка. – В тот вечер после того, как мы заявление в ЗАГС подали… Помнишь?

– Нет. Я был пьян.

– Ты не хочешь этого ребёнка?

– Нет.

– Мне аборт сделать?

– Делай что хочешь. Мне всё равно. Я уже умер.

Юля сердито поджала губы, лихорадочно соображая, что бы ещё ему сказать. Она была права – это не Саша. Ощущения странные, будто она и правда с мертвецом разговаривает. Какая-то подсознательная уверенность, что Сашина личность спрятана где-то очень глубоко внутри этого худого тела, а за него говорит кто-то другой.

– Твой папа завёл щенка и назвал его Филимоном, – вспомнила девушка.

Реакции не последовало. Морозов вздохнул и подал Юле знак, что пора уходить – не видел смысла продолжать этот заведомо обречённый на провал эксперимент. Она кивнула и встала с кровати, но неожиданно для самой себя вдруг произнесла:

– Егорушка тоже очень сильно любил свою маму, но нехорошие люди сбили его насмерть повозкой, а потом, пока никто не видел, бросили в колодец.

Геннадий Алексеевич удивился услышанному не меньше, чем Юля сказанному ею же. Она не хотела этого говорить. Вообще не думала о том ночном кошмаре, но треклятое магическое Я решило вдруг, что именно эти слова именно в этот момент будут уместными. И, что удивило её и доктора ещё сильнее, они возымели действие. Взгляд Саши стал осмысленным и полыхнул ненавистью. Руки сжались в кулаки. Он дёрнулся в попытке вскочить, но фиксаторы не позволили это сделать. Из груди молодого человека вырвалось глухое рычание, а потом в адрес Юли зазвучала отборная брань вперемежку с угрозами. Она на всякий случай отошла подальше от кровати и растерянно посмотрела на Морозова.

– Выйдите, пожалуйста, – попросил доктор, и Юля послушно выскользнула из палаты.

В коридоре она присела на кушетку, сосредоточилась на Сашиных мыслях, и на её сознание сразу же обрушился шквал громких незнакомых голосов и ярких жутких картинок. Всё это мелькало короткими обрывками, из которых складывался кошмарный сюжет – разъярённая толпа забила кого-то камнями и ещё живого сбросила в колодец. Кажется, колодец был тот самый, который Юля видела во сне, но утверждать это с полной уверенностью она бы не стала, поскольку в этот раз сверху сыпались тяжёлые булыжники, и на светлый квадрат она смотрела уже сквозь толщу мутной воды.

В нос ударил едкий запах нашатыря.

– Юля… Юлия Павловна, вы меня слышите?

– Фу, уберите эту гадость, – поморщилась она, отодвигая от себя руку медсестры, которая прибежала спасать беременную посетительницу от обморока. – Нормально всё со мной.

– На каком вы сроке? – хмуро уточнил Морозов.

– Девять недель.

– Часто сознание теряете?

– Вы что, меня тоже лечить собрались? Это первый обморок за всю беременность. Переволновалась просто, и у вас тут душно.

– Душновато, согласен, – доктор протянул ей руку и помог сесть, поскольку Юля когда-то успела разлечься на кушетке. – Пройдёмте в мой кабинет? Там свежее. И я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы в состоянии и не возражаете на них ответить.

Юля не возражала, но, как выяснилось, уверенно передвигаться была не в состоянии. В глазах рябило, в ушах шумело… «Дурацкая телепатия!» – поняла она, сделав несколько шагов, и заставила свой дар убраться из Сашиной головы. Сразу же стало намного легче.

В кабинете доктора и правда было свежо, поскольку кто-то заботливо приоткрыл окно. Геннадий Алексеевич усадил Юлю на стул, налил для неё воды из графина в высокий стакан, занял своё место за столом и поинтересовался:

– Кто такой Егорушка?

– Мёртвый маленький мальчик из моего ночного кошмара, – честно призналась Юля. – Извините, но у меня нет объяснения тому, что Саша отреагировал на это имя. Я просто ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы хоть что-то сказать.

– Мне кажется, реакция была не на само имя, а на всю картину в целом, – высказал свои предположения Морозов. – Интересный эффект, особенно если учитывать, что я уже больше месяца жду от этого пациента хоть каких-нибудь эмоций.

– Вы бы поменьше его лекарствами пичкали, тогда и эмоции были бы, – проворчала Юля. – Зачем его привязали к кровати?

– Он отказывается от пищи, – сообщил доктор. – Приходится кормить внутривенно, но капельницы его тоже не устраивают, поэтому и привязываем. Это временная мера. Большую часть времени ваш молодой человек относительно свободен. Он не буянит, просто не даёт персоналу выполнять назначения. Вы не переживайте, его никто здесь не обижает. Скажите, а давно у него изменилось поведение? Я спрашивал у отца, но он, кажется, вообще очень мало знает о своём сыне.

Юля прекрасно понимала, что никакая информация сейчас не принесёт Саше ощутимой пользы, но нужно было что-то ответить, поэтому она решила рассказать историю своих отношениях с женихом так, как это могло выглядеть со стороны.

– Саша был очень сильно привязан к своей матери. Я ей не понравилась, и мы расстались. Потом я по глупости залезла ночью во двор его дома, а Светлана Борисовна увидела меня и попыталась задушить. Через два дня её убили. Саша нашёл тело, но его же в убийстве и обвинили. А он, кажется, винил меня. Потом нашли настоящего убийцу, и Сашу отпустили.

– Вы тоже были в числе подозреваемых? – уточнил Морозов.

Юля пожала плечами.

– Официально вроде бы нет. Я свидетелем по делу проходила. А следователь застрелился ещё до суда.

– Негодин, – кивнул доктор. – Я в курсе этой истории. Профессиональный интерес, знаете ли. То есть, вы с Александром на момент смерти его матери уже не общались?

– Нет, – покачала Юля головой. – Мы и потом начали общаться уже после того, как я из комы вышла. Тогда уже начались странности в его поведении, а раньше… Не знаю. Он ведь пить начал сильно, хотя до этого даже по праздникам не всегда выпивал.

– А какого рода странности вы замечали?

– Ну… Как бы это объяснить попроще… – замялась Юля. – Он приходил чуть ли не каждый день с цветами и подарками, в любви клялся, заботу проявлял, а сам иногда так на меня смотрел, будто ненавидел. И когда предложение второй раз делал… Даже вспоминать этот день не хочу, честно. Я тогда с перепугу согласилась. Мне кажется, он свою погибшую мать моей заменить пытался, а ко мне не испытывал ничего, кроме ревности.

– Значит, реакция всё-таки была на слова о том, что Егорушка маму очень сильно любил, – кивнул Морозов. – Вы знали, что Александр часто бывал на кладбище у могилы матери?

– Знала, что он туда ездит время от времени, но ведь это нормально, разве нет? – сделала Юля вид, что ничего не знает.

– Нормально, когда не ежедневно, – вздохнул Геннадий Алексеевич. – Ладно, картина вроде бы ясна, хотя ничего нового я от вас не услышал. Случай тяжёлый, конечно, но будем надеяться, что справимся. Вы, я так понимаю, сюда больше не приедете?

– А надо? – кисло усмехнулась девушка. – Вы же сами слышали, что ему наплевать на меня и на ребёнка. Приезжать только ради того, чтобы его позлить?

– Он успокоился сразу же, как потерял вас из виду, – сообщил Морозов. – Расслабился, уставился в потолок и потерял ко всему интерес. Я бы попросил вас приехать ещё раз через несколько дней. Хочу посмотреть на разницу в эмоциональной реакции. Как вывести его из равновесия, я теперь знаю, но мне кажется, что здесь всё-таки комплекс раздражителей сработал.

– Не хотелось бы, конечно… – поморщилась Юля. – В моём положении нервничать вроде как вредно, а здесь у вас, извините, не особенно уютно.