Империя. Тихоокеанская война - Марков-Бабкин Владимир. Страница 6

Николай с удивлением смотрел на ореховую скорлупу на столе, тумбочке и даже на полу, но я лишь усмехнулся. Можно подумать, весь этот срач я не для них устроил. С пистолетом-то в руках. Оппонента, тем более просителя, всегда полезно удивить, а возможно, и шокировать. Показать, что ты можешь сделать вообще что угодно, наплевав на чье-то мнение или даже порицание.

Обнимаю Ники.

– Спасибо, что приехал, брат. Очень рад тебя видеть!

Ники также ответно обнял меня. Не знаю, что у него там в голове, но встречные слова прозвучали довольно искренне:

– Я тоже рад тебя видеть, брат.

Оборачиваюсь к Насте и искренне обнимаю свою племянницу.

– Здравствуй, Настюша. Какая ты молодец, что приехала.

Мне была интересна её реакция и её первые слова.

– Здравствуй, дядя Миша. Я очень рада тебя видеть.

Дядя Миша. Что ж, она небезнадёжна. Разве интересовало меня какое-то официальное обращение, типа «государь» или «ваше всевеличие»? Нет. Показать им, кто тут есть кто, я могу в любой момент, и уверен, они в этом не сомневаются. Но мне важно было услышать именно от Насти это самое сакраментальное «дядя Миша», показывающее, что она считает нас одной семьей, несмотря ни на что. С её старшими сёстрами мне удалось наладить нормальный контакт, в конце концов Ольга в итоге стала королевой Великодакии, а Татьяна королевой Сербии. Настя пока не стала никем, но явно очень хочет, равно как и хочет всем всё доказать. В общем, девочка небезнадёжна. Впрочем, «девочка» была одного возраста с моей Машей, только вот Насте в жизни не так повезло. Хотя как тут посмотреть. По крайней мере она не была расстреляна в подвале дома купца Ипатьева три года назад. Так что всё в этой жизни относительно и за всё нужно платить.

Испросив дозволения, нарисовался мой личный камердинер. Киваю ему на разгром.

– Евстафий, голубчик, распорядись.

Тот склоняет голову в протокольном поклоне.

– Не извольте беспокоиться, государь. Всё будет в лучшем виде через четверть часа. В малой каминной подан чай.

Качаю головой.

– Нет, Евстафий, подай нам чай в мою квартиру.

Камердинер удивленно смотрит на меня, но повторять дважды ему не нужно.

– Слушаюсь, государь.

Не менее пораженно смотрят на меня мои гости. Приглашения в квартиру не удостаивался ещё никто и никогда.

– Прошу за мной, там нам будет удобно поговорить.

Что такое наша с Машей квартира? Это абсолютно запретная, закрытая, наша личная зона, в которую вход закрыт всем. Даже уборка и всякая смена постельного белья происходит в наше с Машей отсутствие, но при обязательном присутствии лично Евстафия и сотрудников Службы безопасности двора. Ни про каких гостей в квартиру и речи быть не могло. Так что моё решение пригласить Ники и Настю в квартиру было совершенно беспрецедентным.

Вскоре мы уже расположились в удобных креслах. На столике перед нами был чай разных сортов и видов, а также всё, что к чаю могло пригодиться. В том числе и из различных вкусностей.

Беру слово первым на правах хозяина.

– Итак, Ники, я получил твоё прошение о возвращении в Россию и на действительную воинскую службу.

Бывший самодержец кивнул.

– Да, Миша. Россия вновь ведёт войну. Я не буду говорить высокопарных патриотических речей, но я не могу сидеть в Монте-Карло, когда моё Отечество воюет. Прошу удовлетворить моё прошение и располагать мной, как ты сочтёшь нужным. Готов пойти хоть рядовым, хоть командиром взвода.

Спохватываюсь:

– Ох, прошу простить меня, Настенька! Я же хотел похвастаться своей личной библиотекой. Это, конечно, не Кремль и не Константинополь, но библиотека, право слово, недурна! Есть очень редкие экземпляры. Приглашаю вас на экскурсию. Мало кому доступно в этой квартире такое удовольствие!

Настя улыбнулась, ясно понимая, что я её выставляю из комнаты и хочу поговорить с её отцом с глазу на глаз. Что ж, через пяток минут мы продолжили с Ники.

– Брат, давай будем откровенны друг с другом. Для чего ты хочешь вернуться? Я же знаю, что тебе до сих пор неприятно, ну, это мягко говоря, что ты отказался от короны и она перешла ко мне. Ведь так?

Ники хмуро кивает.

– Так.

– Тогда почему?

Николай помолчал. Уверен, что он сотни, если не тысячи раз проигрывал в своей душе наш сегодняшний разговор. Тема была неприятна нам обоим, но недосказанность тут недопустима.

Наконец бывший царь заговорил:

– Скажу откровенно – я завидую тебе. Горжусь и завидую. Я так не смог. Увы. Но не в этом дело. Я не могу вне России. Это просто невыносимо. А уж знать, что твоя страна воюет, а ты сидишь в казино, это… Я, может, плохой царь, но я гвардейский офицер, как бы пафосно это ни звучало. Ты сам испросил дозволения вернуться, когда началась Великая война. Так что тебе должны быть понятны мои мотивы. Да и вообще…

Николай махнул рукой.

Да, он репетировал наш разговор, но всё получилось сумбурно. Ники явно волновался, и всё пошло не так. Пошло искренне. Плюс, по моим данным, Ники фактически сбежал от своей ненаглядной Аликс, настолько она его достала своим жужжанием о том, как «вернуть корону в семью». Что ж, на фронте, может, ему будет и легче, тем более что я не собирался посылать его в окопы. По причинам чисто прозаическим – Ники никогда не был на фронте, боевого опыта не имеет, а всем вокруг придется его охранять и оберегать. Любой командир и любой солдат проклянут тот день, когда им на голову прислали это высокородное чудо. Я уж не говорю о том, сколько бойцов погибнет, оберегая его тушку.

С другой стороны, не удовлетворить его прошение я не мог. Да, он не боевой офицер и водить Дикую Армию в атаку на пулемёты он бы не смог (да и не пошли бы горцы за ним), но он неплохой юрист, весьма компетентный штабист, да и вообще…

Столько лет во главе государства бесследно не проходят. Пусть даже он и облажался.

– В общем, Ники. Моё предложение такое: официально ты занимаешь пост генерал-инспектора Генерального Штаба. По факту, ты будешь исполнять должность генерал-квартирмейстера операции по высадке и оккупации острова Хоккайдо.

Ники удивлённо поднял брови и переспросил:

– Хоккайдо?!

Киваю.

– Именно так. Операция весьма и весьма серьёзная, сам понимаешь. Выбить японцев из Южного Сахалина и Камчатки будет весьма непросто и очень кроваво. Нам нужен аргумент для переговоров весной и территориального обмена. Курильские острова не годятся, не тот куш, а вот Хоккайдо… Ну, ты меня понимаешь.

– Да, понимаю. Очень дерзкий план.

Соглашаюсь.

– Да, более чем дерзкий. Вот тебе папка с планом операции. Тебя сейчас проводят в комнату, где сможешь спокойно ознакомиться с документами. И да, я хочу поговорить с Настей с глазу на глаз. У тебя есть возражения?

Николай криво усмехнулся.

– Ну, какие у меня могут быть возражения? Ты в своём праве, а ей не двенадцать лет. Она рвется на фронт, так что…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 16 октября 1921 года

– Государыня. Мария Михайловна. Время обеда.

Маша устало подняла голову и кивнула. Да, время обеда. Какие тут могут быть дела…

Приняв из рук княгини Емец-Арвадской Масю, она высвободила левую грудь. Дочь с упоением приступила к трапезе.

Понятно, что у Маши в резерве был «подкорм» в виде нескольких «мобилизованных» кормилиц, но она, по возможности, никогда не пренебрегала своей материнской обязанностью.

Время обеда.

Да, дети наше будущее. Во всех смыслах этого слова.

Почему-то опять всплыл в сознании отчёт, который она только что разбирала. Очень дорого обошёлся казне этот год. Да так, что при всех запасах денег, время от времени приходилось включать печатный станок, что не могло не отразиться на инфляции в стране. Индустриализация, борьба с последствиями жуткой засухи, война с Японией, Всемирная выставка в конце концов. Олимпиады те же в прошлом году. Да и вообще…

Понятно. Цены будут расти. Причём весьма существенно. Пока можно списывать на засуху и войну, но долго на патриотизме не поиграешь. А если война затянется, то может случиться что угодно. Патриотизмом сыт не будешь и детей не накормишь.