Притяжение влюбленных сердец (СИ) - "Цветы весеннего сада". Страница 99

Анна Викторовна! - он постучал по часам ручкой, стремясь позаботиться о жене. - Вы как хотите, а я Вам стелю.

Яков в мгновение ока разобрал одеяло и подушки в их походной постели. Он буквально за руку отвел супругу за ширму.

- Аня! Хватит стесняться, переодевайтесь и ложитесь. Другого выхода пока нет, - шепнул он, - мы сами решили Намжина поберечь и разрешили пожить ему с нами. Мальчишка, бывает, по полночи сидит за шахматной доской и что же, нам теперь тоже не спать? Нечего сидеть и его караулить!

Яков практически самостоятельно переодел сонную жену, и, завязав ей тесемки платья поплотнее, категорично отправил в постель.

Почему он так делал? Он был старше, опытнее и часто видел, как сделать лучше. И ему просто нравилось быть так близко от Анны, ближе чем он мог когда-то мечтать. Взбивать ей подушки и одеяло, помогать с переодеванием, купанием, волосами. Женщине сложнее ухаживать за собой, тем более в дороге, а ему приятно. Штольман просто обожал супругу и не мог насмотреться на нее. С момента того самого, их неловкого ноябрьского объяснения, он наслаждался каждым мгновением, проведенным рядом с Анной и не желал упускать ни одного. Якову нравилось в ней все. Он стремился прочувствовать каждое прикосновение к любимой женщине, каждый жест, поэтому окружал заботой и вниманием свою молодую жену.

Сам Штольман, по обыкновению, планировал еще несколько часов поработать. Бумаг только прибавлялось, а ведь он еще даже до места службы не доехал. Отчеты полиции нескольких пусть провинциальных, но полноценных многотысячных городов, несколько тюрем, огромная Нерчинская каторга. Даже ему, с его аналитическим умом, было сложновато. Особенно поначалу. Теперь, по истечению трех месяцев, стало попроще. Яков понемногу осваивался. Аня вдохновляла его. Она как теплое ласковое солнышко всегда была рядом и так согревала его, даже одной своей улыбкой, что хотелось жить, работать, несмотря ни на какие трудности .

Яков очень любил вечерами смотреть на спящую супругу. Она была такая милая, когда спала. Такая домашняя и трогательная! Ему безумно нравилось.

И он знал, что это впечатление обманчиво, и домашней его жена никогда не была. Пока. Но Яков не оставлял надежды, что Аня таковой со временем станет. Он хотел, чтобы она царствовала в уюте и комфорте их нового дома, а Яков бы ее обеспечивал, защищал и делал все, чтобы его семья была счастлива.

Но будет ли она довольна таким положением вещей? Все таки не может же женщина, вынашивая дитя или имея дома младенца, быть столь же активной и любознательной как в девичестве! Зная Анну Викторовну, сомнения были. Хотя, наверное, не очень честно ограничивать свободу любимого человека. Он ей во всем поможет, и с ребенком, и с тягой ко всему новому, с жаждой знаний. Яков хотел, чтобы Аня была счастлива, его тайные мечты и чаяния насчет нее вторичны. Он не настолько эгоистичен, чтобы запирать супругу дома вопреки ее желаниям.

Ночью Анна забывала, что главная миссия ее существования - спасение всех и вся от несправедливостей мира и просто отдыхала, ее лицо было умиротворенным и кротким. Он любовался ею, предвкушая, как через некоторое время составит жене компанию под одеялом.

Яков все чаще думал об их будущем ребенке. Он ждал и мучился этим ожиданием, а Анна же, напротив, была безмятежна. Вопреки доводам рассудка, Яков начал немного сомневаться в себе. Аня обещала ему ребенка, говорила, что видела, через год с небольшим они уже станут родителями. Его жена практически никогда не ошибалась в том, что касалось интуиции. Но почему так долго ждать? Быть может, она просто деликатно молчит о чем-то, бережет его? Возможно, он не так здоров, и не так способен к зачатию, как хотелось бы, в силу более старшего возраста? Он слышал о таком.

Девять, а то и десять месяцев от первой их совместной ночи до, по уверениям Ани, долгожданной беременности. Глядя на румяную, пышущую здоровьем жену, он и мысли не допускал, что причина может быть в ней. Не иначе как в нем самом есть какой-то изъян. Три месяца полноценной супружеской жизни и в чреве было все так же по-девичьи пусто. Это задевало его мужское самолюбие, он грустил, но молчал, ждал, терпел и надеялся.

Намжин тихо сидел в уголке. Подобрав ноги по-турецки, он сам с собою играл в шахматы. Его Божественность раздобыл новую доску и фигуры еще в Урге.

- Господин Штольман, составите компанию? - спросил Намжин. - мне нравится, как Вы играете.

- Да, с удовольствием, - ответил Штольман, оторвавшись от минорных размышлений. - Только с бумагами разделаюсь.

Однако Яков не удержался и строго предупредил:

- При условии, что Вы не будете кричать, издавать победные кличи над каждой поверженной фигурой и этим мешать сну Анны Викторовны. Играем тихо, и разговариваем в полголоса.

- Сегодня все будет по-другому. Партия один на один, без зрителей - усмехнулся Намжин.

Играл мальчишка просто блестяще, Яков был рад сыграть партию-другую с таким талантливым соперником.

Чуть позже они уселись за доской. Намжин играл черными. Это ничуть не беспокоило его. Он чрезвычайно самоуверенно, со свойственным ему нахальством, расставлял фигуры.

Яков чувствовал от него некую психическую энергию. Намжин держался немного надменно, с неизменно застывшим упрямым выражением лица. Он смотрел лишь на доску и ни одного раза не взглянул в лицо Якова. Оппонент явно пытался незримо воздействовать на соперника. Штольман наблюдал, как дальше будет действовать мальчик.

Намжин делал быстрые, уверенные ходы. Яков даже немного растерялся от этой самоуверенности. Китаец играл изящно, раскованно, решительно и уже одним этим выбивал боевой дух из соперника.

Яков ходил аккуратно, тщательно обдумывая каждый ход и не гнался за визуальными эффектами и молниеносными атаками. Он играл благоразумно. Надворный советник Штольман всегда славился умением просчитать вперед огромное количество ходов.

Начав заниматься шахматами довольно рано, он увлекся ими столь основательно, что это наложило отпечаток на его личность, определило некоторые черты характера. Яков научился логически мыслить, строить планы на много дней вперед, научился добиваться намеченных целей самым кратчайшим и эффективным путем. В разнообразных как служебных, так и житейских ситуациях Штольман умел молниеносно выбрать тактику поведения, просчитывая, как и в шахматах, ходы соперника.

Однако сегодня все эти качества не помогли ему. У Якова осталось катастрофически мало фигур на доске. Он, оценив ситуацию, преклонил своего короля, и закончил игру. Мальчишка снова выиграл. Однако Яков знал, что может у него выиграть, нужно лишь подобрать ключик в этому странному, алогичному и необычному сопернику. Было над чем подумать.

***

Сегодняшний день в столице Италии Виктор Иванович провел в суматохе и беспокойстве. А ведь еще недавно счастье казалось совсем безоблачным. Они с супругой провели два прекрасных месяца, путешествуя по всей Европе, чувствуя себя настоящими романтиками и даже немного молодоженами. Маша расцвела, расслабилась, очень похорошела. Казалось, у них начиналась совершенно новая необыкновенная жизнь, где Мироновы узнавали себя и друг друга с совершенно новой стороны.

Они бесконечно гуляли по маленьким улочкам больших городов, заходили во всевозможные магазинчики и кафе. Делая покупки себе, они не забывали и про Аннушку с Яковом Платоновичем. Дочке и ее супругу родители постоянно отсылали какие-то вещи, сувениры, отрезы тканей, кружева. Они надеялись, что посылки в целости и сохранности дождутся молодых на новом месте службы господина Штольмана. Выйдя замуж, Аня не перестала быть их горячо любимой дочкой, они скучали и постоянно вспоминали ее.

Маша часто сетовала на то, что их Аннушка не видит всю эту красоту европейской архитектуры. И где они были раньше, почему не вывезли ребенка в большое путешествие? Но потом супруга тут же утешалась, здраво рассуждая, что замужество для девушки важнее. Иногда она даже сентиментально всплакивала из-за разлуки с дочерью. Аня была их первым и единственным ребенком, и родители очень скучали. Каждое письмо, которое Аннушка отправила с дороги, было прочитано множество раз, каждую строчку, и каждый оборот речи мама с папой обсудили и, по большому счету, остались довольны. Дочка писала ласковые, светлые письма, господина Штольмана она очень хвалила и уверяла родителей, что лучшего мужа и представить невозможно. Писала, что он окружил ее заботой и вниманием, что путешествие хоть и не всегда проходит с комфортом, но она желает лишь такой жизни, рядом с любимым мужем.