Почетные арийки - Роже Дамьен. Страница 18

Париж, июнь 1939 года. Сюзанна, готовая к выходу, рассматривала себя в большом зеркале. Положив руку на пояс, словно модель на подиуме, она с удовлетворением отметила, что наряд сидит на ней идеально. Ей удалось сохранить осиную талию своей юности, хотя она и не носила корсет уже более тридцати лет. То, что она не рожала, уберегло ее от неприятных изменений внешности. Пол в ее спальне был усыпан платьями из крепдешина, тюля, кисеи и муслина. Их яркие цвета навевали мысли о молодости. У изножья кровати в беспорядке стояли открытые коробки, в которых лежали завернутые в папиросную бумагу очаровательные причудливые шляпки, украшенные цветами и птичьими перьями. Сначала она примерила фетровую шляпу, затем, поморщившись, выбрала маленькую шляпку с вуалью. В этот момент в комнату ворвался Бертран со стаканом виски в руке и тлеющей сигаретой в углу рта.

— Не будьте таким нетерпеливым, я уже готова! — сказала она.

— Вы бесподобны, — произнес он своим звучным голосом.

В тот вечер граф и графиня д’Арамон ужинали в испанском посольстве в седьмом округе. Уже несколько месяцев они вели себя сдержанно, ограничив свои выходы в то, что с некоторой помпезностью называлось «свет». Над миром нависли опасности, и настроение было отнюдь не праздничным. Тем не менее супруги продолжали участвовать в благотворительных вечерах, на которых неизменно оказывались одними из самых щедрых жертвователей. Кроме того, они удостаивали своим присутствием мероприятия, на которые Бертрана приглашали в качестве депутата от департамента Сены, — в первую очередь приемы, организованные иностранными представительствами. Приглашение его превосходительства посла Испании дона Хосе Феликса де Лекерики стоило того, чтобы нарушить привычное уединение.

Вскрыв конверт с драгоценным приглашением, Сюзанна задержала взгляд на адресе, отпечатанном на пергаментной бумаге: «Особняк Бертье де Ваграм, проспект Марсо, 22». Из глубин ее памяти всплыли давно забытые воспоминания. Почти сорок лет назад, будучи совсем юной девушкой, еще не вышедшей в свет, она нерешительно шла по салонам этого дворца. Тем утром они с матерью пришли навестить принцессу Ваграмскую. Их приняли в будуаре, оформленном в сиреневых тонах. Бледное лицо хозяйки дома контрастировало с ее черными как смоль волосами. Сюзанна склонилась в тщательно отработанном, изящном реверансе. Маргарита Штерн неустанно восхваляла перед дочерью свою дорогую подругу и ее сестру, герцогиню де Грамон. Эти две женщины, рожденные в семье Ротшильд, стали хозяйками очень популярных парижских салонов конца XIX века. Для своей любимой дочери Маргарита желала той же судьбы, того же положения в обществе, которое занимали эти принцесса и герцогиня. Как и они, Сюзанна должна была заключить удачный брак, который обеспечил бы ей достойное имя, титул и положение в обществе. Что еще важнее, она хотела, чтобы ее дочь обладала таким же талантом принимать у себя ученых, музыкантов и любителей изящных искусств. Укладывая приглашение обратно в конверт, Сюзанна подумала, что ей не удалось в полной мере исполнить желание матери. В свое оправдание она лишь могла сказать, что тот мир уже давно исчез.

Войдя в большой холл особняка, в котором располагалось испанское посольство, Сюзанна не сразу узнала бывшую резиденцию принцессы Ваграмской. Однако ее проницательный глаз отметил роскошный орнамент, неукоснительно следовавший правилам образцового классицизма. Коринфские пилястры, позолоченная и белая лепнина, камины из цветного мрамора — все это составляло единый ансамбль, свидетельствующий о незаурядном вкусе бывших хозяев дома. Пройдя в главную галерею, она обнаружила, что в доме на проспекте Марсо собрались все известные в Париже франкисты. Представители фалангистов [6] и приверженцев Бурбонов [7] смешались там с промышленниками и журналистами, симпатизирующими режиму каудильо — Франсиско Франко. Этим вечером — пусть напрямую об этом и не говорилось, чтобы не нагнетать напряженность в отношениях с Францией, — здесь праздновали окончание войны в Испании. После трех лет братоубийственных сражений националистические войска генерала Франко одержали победу над республиканцами. К счастью для Сюзанны, на приеме присутствовали не только скучные напыщенные технократы. Среди гостей были и деятели искусства. В одной из ниш художник-портретист Федерико Бельтран Массес вел беседу на безупречном французском. Чуть дальше писатель Пьер Дрие ла Рошель демонстрировал красноречие перед явно впечатленной аудиторией. Почетная гостья посла графиня Жозе де Шамбрен была в центре внимания, поражая присутствующих непринужденной элегантностью и купаясь в лучах славы благодаря знаменитому отцу, Пьеру Лавалю [8]. Семья Шасслу-Лоба также входила в эту группу избранных. Их присутствие успокоило Сюзанну — она не любила поддерживать искусственную беседу с незнакомцами. Соперничество, существовавшее между кузинами много лет назад, уже давно сошло на нет в пользу взаимного уважения, а порой даже некоторого сообщничества. Женщины тепло поприветствовали друг друга, встретившись у буфета с прохладительными напитками.

— Сегодня среди нас не только ангелы, — шутливо заметила Сюзанна, указывая на высокую брюнетку с лошадиным лицом.

— А кто это? Я ее не узнаю, — ответила Мария-Луиза.

— Авантюристка, маркиза де Сан-Карлос де Педросо. Говорят, она любовница мэра Биаррица, Иригойена, если мне не изменяет память.

— Верю каждому твоему слову, дорогая, ты всегда знала толк в сплетнях, — поддразнила ее Мария-Луиза.

— О, я тут ни при чем, мне все это Бертран рассказал! Знаешь, в политических делах сердце никогда не остается в стороне. Ты и представить себе не можешь, что там творится, — сказала Сюзанна, беря с подноса маленькую рюмку ликера.

И действительно, маркиза де Сан-Карлос принадлежала к тому типу легкомысленных женщин, чей слегка напускной шик часто можно встретить на побережье, в казино Довиля и Ривьеры, — они расцветают только в атмосфере сверкающей роскоши и вульгарного тщеславия. Одаренная всеми орудиями обольщения, она, казалось, была создана исключительно для того, чтобы очаровывать и наслаждаться удовольствиями пустого, праздного общества. Мария-Луиза предпочла держаться на расстоянии от этой скандальной особы, чей коварный взгляд говорил об опасности, которую она представляла для себе подобных.

После коктейлей гости перешли в большую столовую. Панели из черного мрамора обрамляли изумительные гобелены с изображением приключений Дон Кихота. Вместе со своими мужьями Сюзанна и Мария-Луиза заняли места за столом с еще примерно тридцатью гостями. Комнату освещали висевшие на стенах хрустальные канделябры, между которыми стояли букеты чубушника. Сюзанна отметила, что ее не включили в число почетных гостей, как и супругов Шасслу-Лоба, которые также оказались на приличном расстоянии от посла. Между кузинами сидел доктор Хэлли-Смит, хирург короля Испании в изгнании. Сюзанна ничего не ела с обеда, и от крепкого хереса у нее приятно закружилась голова. Тем не менее она не сводила глаз с маркизы де Сан-Карлос, сидящей рядом с ее мужем, — наглые соблазнительницы, тяготеющие к властным кругам, вызывали у нее опасения. К своему несчастью, она уже сталкивалась с подобными прелестными созданиями, околдовывающими мужчин своим незатейливым шармом, и знала, что их следует остерегаться. В свою очередь Мария-Луиза, в любых обстоятельствах сохранявшая холодную, непроницаемую маску, вела непринужденную беседу со своим соседом по столу.

К тому времени, когда начали подавать медальоны из лангуста а-ля Мариньи, обсуждение приняло более серьезный оборот. Тем вечером одной из главных тем разговоров в салонах посольства была Новая Европа. Не оказалась ли Франция в изоляции на поле европейской дипломатии после всех тех потрясений, которые произошли во внутренней политике Германии, Италии и Испании? Блюдо еще не успели подать, как сидящие за столом уже вовсю высказывали свое мнение по этому вопросу. Одни единодушно хвалили генерала Франко за энергию, с которой он отвоевал страну. Другие прямым текстом говорили о необходимости заключения союзнического договора с Германией и Италией. Сюзанна в такого рода дискуссиях обычно участвовала с большой осторожностью — как правило, она уступала мужу, хорошо разбирающемуся в политике, возможность продемонстрировать свои ораторские способности. Однако, обсудив новости политики, собравшиеся переключились на «еврейский вопрос», который, по мнению некоторых, совершенно не заслуживал внимания.