Дураков нет - Руссо Ричард. Страница 58

– Кто здесь?

– Я, – повторил Салли. – А ты думала кто?

– У меня ноги замерзли, – наконец заметила Хэтти и расплакалась.

Салли снял с нее тапочки. Ноги были мокрые и ледяные. На заднем сиденье Клайв-младший оставил свитер, Салли растер им костлявые стопы старухи.

– Кто за рулем? – спросила Хэтти.

– Я, – сказал Салли. – Сколько раз тебе говорить? Мы уже почти приехали.

Салли велел Клайву-младшему припарковаться позади закусочной и посидеть с Хэтти, пока он сходит за Касс. Сыну мисс Берил не очень-то хотелось оставаться в машине со старухой – в отсутствие Салли трудней доказать, что Клайва здесь нет и не было.

– Мне надо заправиться, старушка, – пояснил Салли перед уходом. – Жди здесь.

– Здесь, – повторила Хэтти, шевеля пальцами ног в теплом кашемировом свитере Клайва-младшего.

В закусочной Касс принимала заказ у двух сидящих за стойкой мужчин, Салли их видел впервые. Он дождался, пока Касс закончит.

– Как настроение? – спросил он, когда она, как обычно, поставила перед ним чашку кофе.

– Поганое, – ответила Касс. – Как всегда.

– Вот и славно, – сказал Салли. – А то было бы жаль тебе его портить.

– Невозможно, – парировала Касс и подозрительно нахмурилась, будто понимала, что еще как возможно. Машинально посмотрела вглубь зала и на соседние комнаты, где они с матерью жили. – Господи, что? – Касс отпрянула от стойки.

– У нее все в порядке. – Салли предостерегающе поднял руку. – Сидит в машине у Клайва Пиплза.

– Я ей шею сверну. – Испуг Касс мигом сменился гневом, она выбежала из-за стойки. – Идем, поможешь.

Салли не сдвинулся с места. Старая Хэтти разъярится, и ему не хотелось этого видеть. В прошлый раз, когда он вернул ее домой, она обозвала его “выпердышем” и попыталась лягнуть. Старушка четыре раза сбегала из-под дочернего надзора, и трижды ее возвращал Салли. К счастью, Хэтти не помнила его былые предательства. Только далекое прошлое виделось ей ясно и живо. А недавние вероломства она забывала тут же.

Салли зашел за стойку, повязал фартук, кивнул Руфу.

– Похоже, Руфус, мы с тобой остались вдвоем, – сказал повару Салли.

Руф длинной лопаточкой выложил на тарелку два жареных яйца. На тарелке уже лежали картофельные оладьи и треугольные гренки с краю. Два ловких движения – и повар наполнил еще три тарелки, после чего наколол четыре чека на штырь-подставку.

– Динь-дон, – сказал Руф. – Заказ готов.

– Даже кофе выпить не дал, – посетовал Салли и взял по тарелке в каждую руку.

Касс взяла бы сразу все четыре, но Салли и пытаться не стал. Руф душка, пока не уронишь его яичницу.

Салли занялся заказом, начисто позабыв о Клайве-младшем, а тот послушно сидел в машине с Хэтти, пока не прибежала дочь и не забрала ее. Клайв-младший помог Касс довести Хэтти до самой двери, а старуха, приняв его за Салли, в награду осыпала Клайва бранью, не преминув обозвать “выпердышем”. Клайв-младший вернулся в машину и принялся ждать, раз в тридцать секунд или около того с возрастающим раздражением поглядывая на часы. Он был не против помочь Хэтти, но исчезнуть и оставить дожидаться его у вонючей помойки на задах закусочной – в этом весь Салли. И еще Клайв-младший заметил, как обошлись с его кашемировым свитером.

Теперь, когда у него появилось время подумать, он злился еще и на мать за то, что та, увидев старушку в беде, машинально обратилась к Салли, точно Клайву-младшему нельзя было доверить столь деликатное поручение. Правда, в глубине души он сомневался, что справился бы так же успешно, как Салли. Клайву-младшему как-то не приходилось уговаривать девяностолетних беглянок вернуться домой, и он, вероятно, провалил бы все дело. Он представил, как борется со старухой посередине дороги, словно грабитель или разбойник, как та царапается, ругается и как в конце концов он сдается. Но больше всего Клайва-младшего раздражало, что его мать, похоже, предвидела подобный исход, потому и позвала Салли – уж он-то знает, что делать.

Отчего же Клайв-младший снова чувствовал себя мальчишкой – не оттого ли, что мать думала о его и Салли способностях улаживать ситуации? Кто знает, но, послушно оставшись в машине по приказанию Салли, Клайв-младший подивился нелепости происходящего. В конце концов, он, пожалуй, самый важный человек в Бате, и как только начнется строительство луна-парка, с этим никто не поспорит. Тогда-то все признают, что своим возрождением Бат обязан Клайву-младшему: он привлек в город крупных инвесторов с юга штата и даже из Техаса, он показал им потенциал, который видит сам, он убедил их.

Ну почти все. Клайв-младший осознал, что в Бате всегда будет минимум два скептика, уж точно не меньше, пока тут живут мать и Салли. Они словно и не замечают, что Клайв-младший вернулся в город новым человеком, чтобы спасти банк и дать Бату будущее. Они будто видят в нем мальчишку, каким он когда-то был, а не мужчину, каким он стал благодаря собственным усилиям. Не странно ли, что эти два скептика живут в одном доме, в его доме, в доме его детства на Верхней Главной. Его родная мать и Салли, ошивавшийся у них в доме, сколько Клайв-младший себя помнил. Живут в доме, который Клайв-младший числил про себя вражеским штабом.

Клайв-младший понимал: ему повезло, что ни один из двух его противников не пойдет против него; более того, оба удивились бы, узнай они, что он числит их своими противниками. Особенно мать, которую он всеми силами старался привлечь на свою сторону. Что он только не делал, стараясь заслужить ее доверие. Занимал у нее крупные суммы денег – он не нуждался в деньгах – и возвращал день в день, даже предлагал проценты. Давал ей отличные советы по поводу инвестиций, эти советы принесли бы ей целое состояние, но, насколько он знал, мать никогда им не следовала, ни единого раза. И ни разу за последние двадцать лет не спросила его совета ни по одному вопросу. Обычно Клайв-младший утешался тем, что его мать самая независимая и свободомыслящая женщина во всем округе Шуйлер. И не нуждается не только в его советах, а вообще ни в чьих. Мать шутила, что ей хватает советов Клайва-старшего, давно покойного, и африканской маски на стене гостиной (это утверждение пугало Клайва-младшего еще больше). Он смирился бы с ситуацией, однако иногда, вот как сегодня утром, вдруг выяснялось, что материна самостоятельность все же небезгранична, но обращалась мисс Берил не к сыну, а к Салли – пожалуй, самому ненадежному человеку в Бате. Что само по себе плохо, но все же не худшее. Как только мать обратилась к Салли, тот сразу же отвел Клайву-младшему роль подчиненного. Это не просто смешно, это гораздо хуже. Наиболее важный человек в Бате выполняет приказания наименее важного, Дональда Салливана, – человека, преданного забвению еще при жизни, человека, чей расцвет пришелся на восемнадцать лет, а с тех пор о нем понемногу забывали.

Салли и Клайв-младший были знакомы давно. По правде говоря – хотя Салли и удивился бы, узнай он об этом, – Клайв-младший считал его неотъемлемой частью своего мучительного и затянувшегося полового созревания. Мальчиком Клайв-младший опасался за свою мужественность. О, у него, как и у всех ровесников, вставал при виде голых девиц в журналах, которые он воровал из аптеки и прятал на верхних полках своего шкафа, там, где крохотная его мать случайно на них не наткнется. Но этим эрекциям Клайв-младший не слишком радовался, он не сомневался, что настанет день (через год? через месяц? завтра?), когда он проснется и обнаружит, что голые женщины его больше не возбуждают. Некоторые из них его уже не возбуждали, и он стянул очередные журналы – в надежде, что новая подборка голых девиц отсрочит его неизбежное гомовство.

Опасения Клайва-младшего основывались на том, что к мальчикам он явно питал более глубокие и пылкие чувства, чем к девочкам, равно как и в любви и привязанности отца нуждался сильнее, чем в материнской, чья крошечная фигурка, по его мнению, олицетворяла ее незначительность. Клайв-младший понятия не имел, что побудило отца жениться на ней и что он вообще в ней нашел. Во всей школе ни над одним учителем средних классов не потешались так зло, как над Берил Пиплз, ее – сутулого гномика с правильной речью – уморительно передразнивали, особенно в присутствии Клайва-младшего. О том, как ему жилось бы, не будь его отец тренером по футболу, Клайв-младший боялся и думать.