Дары и анафемы - Кураев Андрей (протодиакон). Страница 76

Зачем же тогда воскрешение плотских органов тела? Это недоумение вытекает из слишком суженного, слишком инструментального понимания значения половой энергии для жизни человека. Но точно ли мы полностью представляем себе наше собственное тело, с полной ли достоверностью? Осознаем ли мы все тончайшие взаимосвязи между различными системами нашего организма? Вообще человеческое тело слишком сложно и слишком связано с жизнью души. Современная психология, мне представляется, скорее поддержит православную позицию, чем оригенистскую. Сегодняшняя антропология и психология уже прекрасно знают, что половые токи пронизывают всего человека, его творчество, его мышление, даже веру. И вот в защиту этой непостижимой целостности человека и выступили церковные критики Оригена.

Ребёнку при сборке разобранных им часов всегда кажется, что какая-то деталька лишняя. Вот такая же детская растерянность сквозит и у Оригена, когда он при моделировании грядущего восстановления человека утверждает, что в человеке есть нечто лишнее, нечто такое, что не пригодится при его, человека, «восстановлении». Что ж, Ориген — это детство христианской мысли. В более зрелую пору христианская мысль стала утверждать: человек не должен гнушаться тем, что создал Творец. Впрочем, ещё современник Оригена Минуций Феликс столь же точно, сколь и иронично заметил: "если бы Бог хотел евнухов, Он мог бы создать их сам» (Октавий. 24,12).

Христианский ответ понятен: наше воскресение произойдёт по образу Воскресения Христова, а Он вышел из голгофской гробницы не беззубым («О Ком Ангелы благовествовали жёнам, что Он воскрес, как бы так сказал: “Приидите, видите место и вразумите Оригена, что здесь ничего не осталось лежащим, но все воскресло”» — Св. Епифаний Кипрский. Панарий. 64, 67). «Вопрос: В воскресение все ли члены будут воскрешены? Ответ: Богу все не трудно. Как Бог, взяв прах и землю, устроил как бы в иное какое-то естество, неподобное земле (волосы, кожу, кости, жилы), и как игла, брошенная в огонь, переменяет цвет и превращается в огонь, между тем как естество железа не уничтожается, но остаётся тем же, так и в воскресении все члены будут воскрешены, и, по написанному, и волос не пропадёт (Лк. 21, 18), и все соделается световидным, все погрузится и преложится в свет и в огонь, но не разрешится и не сделается огнём, так, чтобы не стало уже прежнего естества, как утверждают некоторые. Ибо Пётр остаётся Петром, и Павел — Павлом, и Филипп — Филиппом; каждый, исполнившись Духа, пребывает в собственном своём естестве и существе» (Прп. Макарий Египетский. Беседа 15.10).

Итак вся наша телесность должна воскреснуть.

Телесность воскреснуть к новой жизни должна, а вот моя совесть в новую жизнь войти не может… Это другая часть христианского тезиса о всецелом спасении человека: все, что есть в человеке, должно быть спасено, но оно должно быть именно — спасено, ибо в своём нынешнем состоянии оно настолько мертвенно, что не сможет жить в Вечности. Значит, все человеческое должно войти в Царствие Божие, но ничто из того, что есть в человеке, не может войти в Царствие Божие. Не может войти в том виде, в каком существует сейчас. В нас все больно: и моя совесть больна, и мой ум болен, и моя душа больна, и мой дух немощен; а уж моя плоть тем паче больна. Все, что есть в нас, искажено и изуродовано, и поэтому все нуждается в излечении. И поэтому Православие проповедует идеал всецелого преображения. Все должно преобразиться и — уже в преображённом виде — войти в Царствие Божие.

И вот теперь мы вновь подходим к нашему изначальному вопросу: что значит быть христианином?

Если все в человеке больно, но все надо спасти, — это означает, что все надо лечить. Но каждую из болезней следует лечить средством, необходимым и надлежащим именно для неё. Фармаколог не лечит все болезни одним и тем же лекарством; хирург не делает все операции одним инструментом. И Христос, Который есть Врач душ и телес наших, не одно и то же лекарство прилагает к нашим многочисленным язвам.

У нас заболел наш ум, мы выдумываем самые дикие теории, убеждая себя, что Бога нет, что мы произошли от амёбы… — Христос лечит наш ум, выпрямляет его. Чем? — Своим непогрешимым Божественным учением.

У нас заболело сердце: оно стало вместилищем и источником самых странных влечений. Христос лечит и эту духовную болезнь: Примите Духа Святаго (Ин. 20, 22). Вы разучились любить? Пребудете в любви Моей (Ин. 15,10). Вы утратили мирное устроение жизни и радостное её восприятие? Мир Мой даю вам и радость ваша будет совершенна (Ин. 14, 27; 16,24).

Но у нас ещё больно и тело: наше тело не способно жить с Богом. Оно и на земле-то живёт до 80 лет — и то «аще же в силах»… А прожить вечность в Царствии Божием тем более не способно. Так надо ли лечить такое тело? — надо, ибо «именно ради плоти Сын Божий совершил Своё домостроительство» (св. Ириней Лионский. Против ересей. 4, Введение, 4). А как его вылечить? Телесное надо лечить подобающим ему, т. е. телесным. И поэтому Господь и даёт нам Своё Тело, чтобы исцелить наше тело, чтобы приучить его жить в Божественной среде, в Божественном наполнении: «Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Моё. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из неё все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26, 26-28). Или, говоря словами христианского писателя III века св. Дионисия Великого, “Христос излил в нас нетленную, живую и животворящую кровь Свою” [494].

Христос совершает с нами нечто подобное тому, что делает современная медицина. Представьте себе, что у меня болезнь крови: грязь появилась в моей крови, или, напротив, мой организм не вырабатывает необходимые для жизни микроэлементы крови. Тогда врачи могут мне сделать переливание моей собственной крови (собственной — чтобы не было аллергии, отторжения). Тогда из моей вены через катетер кровь будут отсасывать, пропускать через надлежащие фильтры, очищать, затем насыщать, обогащать какими-то необходимыми веществами, а затем мне в артерию вольют мою же обогащённую кровь.

Вот это и делает с нами Христос: он вбирает в Себя наше человеческое естество с теми болячками, которые появились в нем после грехопадения. «Ибо какое было бы поправление нашему естеству, если бы, когда болезнует земное живое существо, Божественное посещение приняло какое-либо существо другое, небесное? Если бы больное было на земле, а Божественная же сила не коснулась больного, имея в виду приличное для себя, то бесполезен был бы для человека труд Божественной силы над тем, что не имеет ничего общего с ним… Врачующая сила явилась там, где была болезнь» [495]. Болезнь, вошедшая в человеческую жизнь — это так называемые «неукорные страсти»: утомляемость, доступность голоду, скорбям, страх смерти… [496]. Адам до грехопадения не знал, что такое скорбь, усталость, голод… А Христос испытал, что это такое, он «воспринимает повреждённую жизнь» [497], «приял мертвенность нашего повреждения» [498], вобрал «принятую смертность» [499]. Эта «новинка», которой не было в богозданном естестве Адама, именуется «страстью» потому, что «страсть» — это страдательность, это испытание давления, оказываемого на меня извне… Из этих «неукорных» страстей легко могут вырасти страсти греховные… Кто легче согрешит — тот, в ком есть страх смерти, или тот, у которого нет страха смерти? Кого легче понудить к предательству — бессмертного или смертного? Кто удобнее пойдёт путём греха — голодный или не знающий голода? Наличие всех этих страстей делало человека более доступным для греха. Но Христос эти безукорные страсти в Себя вбирает (никак не приближаясь к подлинно греховным нашим страстям), в Себе исцеляет, насыщает Божественностью, Вечностью, Бессмертием, и Своё человеческое Тело, уже прошедшее через смерть и воскресшее, возвращает нам, Свою человеческую кровь, насыщенную Божественными токами, Он вливает в нас, чтобы мы в себе носили зачаток Воскресения и были причастниками Вечности [500].