Сатанизм для интеллигенции - Кураев Андрей (протодиакон). Страница 105

Итак, Н. О. Лосский имел основания предположить – «Надо думать, что буддисты, как и христиане, любят своих детей не только любовью сострадания, но и любовью, задающейся целью развивать содержательность их жизни, обогащать ее, а не вызывать в них отвращение к земному бытию» 1002.

Постепенно народное сердце согрело льдышку буддистской философии. Холодная безрелигиозная и безрадостная проповедь Будды с течением столетий начала наполняться религиозным содержанием. Мир и человек стали представляться чем-то более привлекательным и иногда даже заслуживающим любви. Гораздо более человечные нотки стали звучать в буддизме махаяны, появившемся через пять веков после смерти Будды и в самом начале христианской эры.

Если христианство на пути в «массы» что-то теряло (и реакцией на эти потери и охлаждения было появление монашества), то в буддизме наоборот. И сегодня люди, увлеченные в «паломничество на Восток», незаметно для самих себя, «контрабандой» проносят в себе огромное количество «христианских предрассудков», и проецируют в восточные афоризмы то, любовь к чему привила им христианская культура.

То же произошло в Европе и с буддистским пониманием реинкарнации. В эпоху, когда на Западе царствовал культ прогресса, индийская реинкарнация «наложившись на теософский эволюционизм, приобрела неожиданно оптимистическое звучание» 1003. Ведь «Будда побеждает смерть именно как переход к мукам новой жизни, или побеждает смерть через уничтожение самого субстрата, которым питается смерть, – самой жизни. Лишь западное сознание, когда оно соприкоснулось с этим учением, могло – в силу аксиоматической ценности для него жизни – впасть в заблуждение, приняв учение о переселении душ за благую весть о своеобразном бессмертии, о большей полноте жизни», – пишет проницательный русский философ С. Л. Франк 1004.

Но нет этого оптимизма в индийских религиях. Именно «с переходом к идее переселения в индийской культуре воцарился чуждый Ведам пессимизм» 1005. Ранние индийские религиозные системы не знали ничего о реинкарнации 1006. «Веды» не знают о перевоплощениях, и лишь в «Упанишадах» появляется эта идея. Но там она и называется «знанием, которое не пребывало ни с одним брахманом» (Брихадараньяка-Упанишада. YI, 2,8).

И нельзя сказать, что это новое знание преподносилось как евангелие («радостная весть»). Оно по меньшей мере озадачивало, а при своем последовательном усвоении и просто ввергало в отчаяние. Уже в Чхандогья-Упанишаде обращает на себя внимание ответ, который дает вождю богов Индре созидающий дух Праджапати. Индра спрашивает: как найти и различить свое истинное «я». Сто лет он проводит в ученичестве, пока наконец ему не дается правильный ответ: «Если человек покоится в глубоком сне без сновидений, это – его „я“, это – Бессмертное, Достоверное, Всеобщее Бытие». Индра отправляется в путь, но скоро им овладевает сомнение; он возвращается и спрашивает: «Но в таком состоянии, о высочайший, человек ведь не знает о себе: „это я“, и не знает: „Они – существа“. Человек предан уничтожению. Я не вижу здесь ничего обнадеживающего». – «Именно так, – ответил Праджапати, – это действительно так» 1007.

С. Н. Трубецкой – друг и ученик Владимира Соловьева и, пожалуй, лучший русский знаток истории философии, – по этому поводу заметил: «Последнее сомнение Индры относительно выгоды беспробудного сна – сампрасады – делает большую честь этому богу, так как многие из его соотечественников вполне успокаивают свои сердца в немом ничтожестве нирваны» 1008.

Переселение не ведет к спасению; скорее надо искать спасения от него самого. Отныне «сумма и сущность всей индийской философии есть скорбь метемпсихоза и способ избавления от нее» 1009.

Поэтому сугубо странен энтузиазм европейских проповедников реинкарнации. Ведь даже если есть реинкарнация, задача восточных «спасителей» (от Кришны до Будды) – найти путь, чтобы эта жизнь стала последней.

Знает эту скорбь (правда, порожденную не как таковой идеей реинкарнации, а идеями космических циклов) и Библия. Ветхозаветный мудрец Екклезиаст жалуется как раз на тот бесконечный космический возврат, который утешал Сократа. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Эккл. 1,9-10). Ап. Павел называет цикл узаконенной повторности «суетой», от которой мается и стонет все творение (Римл. 8,20). Но теперь – появилась надежда, и «мы спасены в надежде» (Римл. 8,24).

Эта надежда – Христос и Его обетование: «верующий в Меня, не умрет вовек» (Ин. 11,26). Если даже на эти слова Христа посмотреть глазами человека, исповедующего философию реинкарнации, разве не очевидно, что они возвещают свободу от перевоплощений тем, кто примет Евангелие и соединится со Христом? Даже если бы Христос признавал перевоплощения – Он недвусмысленно возвестил, что «верующий в Меня» будет избавлен от морока перевоплощений. Христианину просто не нужно колесо сансары.

При этом полезно было бы помнить «кармический закон», утверждающий, что тот, кто знает более высокий путь освобождения, но следует низшему, перерождается демоном в аду… Неужели путь Евангелия, путь преп. Сергия Радонежского, путь преп. Серафима, путь апостола Павла ниже пути оккультного духознайства?

Вот современный вариант «пари Паскаля»: если реинкарнации нет, а вы верите в нее и не верите Евангелию – вы готовите себе дурное будущее. Если инкарнации нет, и вы веруете и живете сообразно Евангелию – его обетования станут вашими. Если же реинкарнация есть, а вы верите не в нее, а лишь в уверение Христа, то вы будете свободны от реинкарнаций и вслед за Спасителем войдете в мир, не знающий смерти. Если же реинкарнация есть, и вы признаете ее – то вам это все равно не сулит ничего хорошего и вам все равно надо искать путь избавления от реинкарнаций, но этот путь будет пролегать уже без Христа.

Все Евангелие говорит о выборе: решайся сейчас, раз и навсегда. Прощение и благодать означают, что человек, совершивший конечное, ограниченное во времени доброе стремление души, может войти прямо в Вечность. Кармическая химчистка не нужна. Там, где не успевает сам человек, за него восполняет Бесконечная Божественная Любовь. И стакан холодной воды, во имя Христово поданный страннику, не останется без награды.

Да, у этой вести о том, что человек должен раз и навсегда решить свою участь, была и обратная сторона. Неправильный выбор больше нельзя поправить. И все же христианская проповедь прощения и ада оказалась «верой, победившей мир». Людям поздней античности она показалась более милосердной, чем вечные кармические скитания, неизвестно из-за чего начавшиеся и неясно чем кончающиеся. «Вечно, бесконечно должна блуждать душа темными коридорами, изживая свою Карму. Это – плохая бесконечность природного порядка, перенесенная и на божественную жизнь. Старое христианское сознание знало конец, исход, победу над временем, рай и ад, за которыми нет уже природного эволюционного процесса. Ад и был той дорогой ценой, которой откупались от кошмара плохой бесконечности перевоплощений, бесконечных эволюций. Но лучше даже вечный ад, чем этот бесконечный процесс», – поясняет этот выбор Н. А. Бердяев 1010.

Лучше ощущать себя ответственным хозяином своей судьбы, и верить при этом в Бога с человеческим лицом (во Христа), чем жить с сознанием, что человек должен в бесконечных перевоплощениях в будущем изживать последствия своих бесконечных перевоплощений в прошлом.