Игра в отрезанный палец - Курков Андрей Юрьевич. Страница 102
— Пойдемте, угощу кофейком, — предложил Рефат, показывая на кафе-оазис в центре транзитного зала.
Уселись за пластмассовый столик. Рефат выкрикнул свой заказ по-итальянски, и усатый бармен, стоявший за передвижной стойкой на колесиках, кивнул. Минуты через две он принес три маленьких чашечки кофе. Сахарница и сливочник уже стояли на столике.
— Ну что, дела идут! — улыбнулся Рефат, обведя взглядом хитроватых слегка раскосых глаз Ника и Виктора. Он пригубил кофе.
— А куда мы .дальше летим? — спросил Виктор.
— На Кипр, — спокойно ответил Рефат. Улыбка словно приклеилась к его лицу.
— Но мы же только что оттуда прилетели, — удивился Виктор.
Ник добавил в свой кофе сливок, сыпнул маленькую ложечку сахара. Размешал.
Посмотрел сначала на Рефата, потом на Виктора. Пожевал в раздумье губами.
— А что будет с нами? — спросил он неожиданно и в его голосе прозвучали нотки обреченности.
Теперь уже удивился Рефат. Он повернул голову к Нику.
— А что с вами должно быть? — неподвижная улыбка ушла с его лица. — С вами все будет в порядке! Лишь бы с нами все было хорошо… Тебе-то уж точно мы хорошую жизнь устроим… Ну а Виктору, — Рефат перевел взгляд на Слуцкого, — это от него зависит…
Ник скривил губы. Обещание «устроить ему хорошую жизнь» прозвучало если не двусмысленно, то по крайней мере неубедительно.
— Не думайте пока об этом! — успокаивающим тоном произнес Рефат, смотря на свой «Ролекс». — Доведем все до конца, тогда и поговорим! А сейчас мы действительно на Кипр полетим, только на его греческую половину!
Рефат обернулся и посмотрел в сторону стойки регистрации транзитных пассажиров. От стойки как раз отходил Георгий, сжимая в руке несколько авиабилетов.
Через полчаса все четверо снова уселись в удобные кресла «боинга». И снова Георгий и Рефат сидели впереди, а Нику и Виктору достался пятнадцатый ряд.
Самолет, был битком набит пассажирами. Стюардессы-итальянки лениво прошлись по рядам, проверяя, у всех ли пристегнуты ремни.
В этом самолете и поили, и кормили лучше, чем в турецком.
Сначала к Виктору и Нику подошла стюардесса и поинтересовалась по-английски, не вегетарианцы ли они. Отказавшись от предложенного вегетарианства, они получили по горячей куриной ноге с рисом и с рокфорным горячим соусом. Вкусный обед поднял настроение и отодвинул вопросы о будущем на второй план.
После обеда Виктор попросил еще вина и они получили по маленькой пластмассовой бутылочке «кьянти». Разлили по стаканчикам.
— А твой товарищ, — осторожно заговорил Виктор, — с которым ты из Киева бежал… Он сейчас где?
— Не знаю… — выдохнул Ник.
Виктор задумался. Он опять сидел у иллюминатора и, отвернувшись от Ника, уставился на легкие облака, прикрывавшие Италию от его взгляда.
В аэропорту Ларнаки светило солнце. В бетонном зале с невысоким потолком громко работали кондиционеры.
Выйдя из приземистого здания аэропорта, Георгий повел всех к длинному черному лимузину. Возле лимузина стоял араб в черных брюках и белой рубашке. Он разговаривал с кем-то по мобильному. Увидев приближающегося Георгия, он заулыбался, сказал что-то напоследок в трубку и сунул мобильный в нагрудный карман рубашки.
Поздоровавшись по-русски с Георгием и Рефатом, араб открыл дверцы лимузина.
Ехали они около часа. Машина изнутри была похожа на роскошный микроавтобус — три ряда пассажирских сидений на таком расстоянии друг от друга, что можно было спокойно протягивать ноги.
Ника и Виктора запустили на заднее сиденье. Рефат и Георгий сидели сразу за отсеком водителя.
— Захария здесь? — спросил Рефат у араба.
— Здесь, здесь, — ответил тот по-русски почти без акцента. — Он уже ждет.
— А новости получили? — поинтересовался Георгий.
— Не знаю… Я сюда прямо со склада ехал…
В машине зазвонил телефон, и араб поднял тяжелую толстую трубку автомобильного аппарата. Говорил с кем-то по-арабски. Потом опустил трубку на место. Ее место как раз располагалось слева, сразу за рычагом переключения скоростей.
Въехали в Лимасол. По обе стороны дороги появились некрасивые железобетонные коробочки с плоскими крышами, из которых торчали антенны и необрезанные прутья арматуры.
Машин на дороге было немного, но зато из тех, что ехали навстречу, половина оказалась такими же старенькими лимузинами.
— Что это здесь построили? — удивленно спросил Георгий, глядя на высотную башню какой-то новостройки.
— А, это банк будет, — ответил араб. — Банк и офисы… Минут через десять лимузин остановился у немного обшарпанного семиэтажного здания.
— Посидите пока здесь! — обернувшись, сказал Нику и Виктору Георгий.
Георгий и Рефат вышли из машины. Араб проводил их до входа в здание, потом вернулся.
— Кушать хотите? — спросил он и тут же открыл их дверцу. — Выходите, перекусим!
Он подвел их к маленькой забегаловке на первом этаже соседнего дома.
Снаружи на тротуаре стоял деревянный столик и пять стульев. Внутри на вертикальном вертеле крутилась, шипя от газового огня, большущая мясная «груша». За прилавком стоял грек в белой, давно не стиранной поварской куртке.
Араб показал ему три пальца и ткнул на вертикальный вертел. Тот кивнул и взял в руки длинный кухонный нож.
— Вы что, из Москвы? — спросил араб, повернувшись к Виктору и Нику.
— Нет, — ответил Ник. — Он из Киева, а я из ниоткуда… Араб кивнул.
— Меня зовут Халед… Я сам из Ирака, но здесь живу., Давно… Садитесь!
Они уселись за столик. Грек принес им по кебабу.
— Я раньше коммунистом был, — говорил Халед. — В университете Патриса Лумумбы учился…
На седьмом этаже, выйдя из узенького лифта, в котором и троим было бы тесно, Георгий и Рефат остановились перед белой пластиковой дверью, справа от которой висела скромная табличка «Костакас и К°». Не успел Рефат протянуть руку к аккуратной дверной ручке, как дверь открылась и на пороге с улыбкой застыл крупный смуглый араб почти двухметрового роста.
— Хэлло, Захария! — поздоровался Георгий.
— Заходите, заходите! — пригласил Захария по-английски Рефата и Георгия.
Внутри офис «Костакас и К°» состоял из двух небольших комнат с широкими окнами, из которых открывался вид практически на весь Лимасол.
Девушка лет двадцати, увидев гостей, сразу поднялась из-за стола в первой комнате. На ее лице заиграла приветливая улыбка.
— А Надя выросла! — сказал Георгий.
— Конечно! Чужие дети быстро растут! — ответил, бросив взгляд на дочку, Захария. — Пойдемте ко мне. Надя, — он еще раз обернулся к дочери, — сделай нам кофе!
В кабинете Захарии на огромном столе красовались два телефона и компьютер.
Но пространство перед креслом было завалено деловыми письмами, поверх которых лежала открытая широкая тетрадь с расчерченными листами. На развороте тетради вразброс были написаны какие-то суммы. Приглядевшись, можно было, конечно, понять, что каждая сумма, состоящая из шести или семи цифр, была расположена на строгом пересечении горизонтальной и вертикальной линий.
За стеклами стоящего в углу шкафчика красовались десятки пачек разных сигарет.
— Садитесь! — Захария указал на два стула для посетителей, стоящих по другую сторону стола. — Сейчас кофейку выпьем! Долетели хорошо?
— Да, отлично, — Рефат кивнул. — Через Рим. Захария тяжело опустился на кресло.
— Там все прошло нормально? — спросил он, уже устроившись за столом и закрывая бухгалтерскую книгу.
— Да, — сказал Георгий.
Зазвонил телефон. Захария снял трубку. Сказал что-то по-арабски, потом, не отнимая трубку от уха, снова подтянул к себе широкую тетрадь. Раскрыл ее, взял ручку и, переспросив что-то у телефонного собеседника, вписал на страницу новую сумму.
Опустив трубку на место, он улыбнулся.
— Тут все готово? — спросил по-английски Георгий. В его голосе чувствовалось напряжение.