Игра в отрезанный палец - Курков Андрей Юрьевич. Страница 90

— А с какой стати они меня возьмут? — Виктор тоже усмехнулся.

— Ну если ты случайно убьешь кого-нибудь…

Улыбка сошла с лица Виктора.

— Я что, поеду с оружием? Ведь не пропустят.

— Там получишь, от коллег из соседнего отдела. Заодно присмотришься, что у них за люди в Париже. Только не вздумай с ними подружиться! Получишь информацию, инструкцию и прочее, и сразу отвали. Только проверяй постоянно — следят или нет. Если следят — подыгрывай. Озадачивай их, веди себя подозрительно и по возможности отрывайся от «хвоста».

— А жена и дочь? — спросил вдруг Виктор. — Им пока здесь оставаться?

— Думаю, что да. Если что, мы их переселим. Ты предупреди, что возможно придется переехать. Скажи, что Георгий им будет звонить.

— Но в доме нет телефона.

— Завтра утром будет. А ты вылетаешь завтра вечером. За тобой сюда приедет наше такси. Номер я тебе потом скажу.

Попрощавшись, Виктор вернулся во двор дома. Остановился на пороге, прислушиваясь к тишине. Стоял минут двадцать. Услышал издалека звук заработавшего двигателя. Подождал, пока не наступила опять полная тишина. Зашел в дом.

Неделя расстегивалась, как капля густого меда. Ник уже третью ночь провел в Бельвилле в маленькой уютной квартирке Tatjany. Они завтракали и ужинали вместе и вместе вечерами бродили не спеша по узким парижским улочкам, всякий раз выбирая новый маршрут от представительства «Аэрофлота», где Ник исправно встречал ее после окончания рабочего дня, и до арабско-китайского Бельвилля.

Он уже почти не бывал в гостинице и подумывал иногда, что пора выписаться оттуда. Но Tatjana не предлагала ему перебираться. Все получалось как-то само собой. Он просто оставался у нее каждый вечер и каждое утро выходил с ней из квартиры.

В среду Ник решился сам заговорить об этом. Они сидели вечером в турецком ресторанчике и пили кофе «садэ» — горький и без сахара.

— Но ты ведь не работаешь, — сказала она совсем серьезно г и даже озабоченно в ответ на предложение Ника. Он кивнул.

— У меня пока есть достаточно денег. Я, в принципе, могу поискать работу… У меня немецкий паспорт…

— Немецкий? — удивилась Tatjana. — Ты не говорил…

— Разве это важно?

— Нет, конечно. Это, наверно, лучше… Но работы в Париже все равно очень мало… Я поспрашиваю. Ты говорил, что работал раньше переводчиком?

— Английский, немецкий, французский…

Tatjana задумалась. Ник тоже. Но он думал совсем о другом. Он вдруг подумал, что вот-вот вернется из командировки Пьер-Петр Терещенко и надо будет все-таки довести дело до конца. Ведь хочет он этого или нет — а просто забыть о недавнем прошлом не получится. Может, если он доведет дело до конца в одиночку, то потом найдет в украинском посольстве сотрудников безопасности и просто отдаст им всю информацию об этих миллиардах. Чтобы как бы отдать долг, реабилитироваться и чтобы больше они о нем не вспоминали. А у него есть деньги, на дне сумки под кроватью в гостинице. Пускай, не самые честные, но других не было. Хорошо бы их в банк положить, чтобы не волноваться. Чтобы какая-то гарантия сохранности была…

Tatjana после раздумий очень уверенно пообещала помочь найти ему работу.

На это он кивнул, попытавшись изобразить на лице благодарность.

Днем следующего дня, прогуливаясь по Парижу, зашел в банк «Креди Лионе».

Спросил, как открыть счет. Оказалось, совсем несложно. Услужливый клерк взял его немецкий паспорт, нащелкал на клавиатуре компьютера все, что было необходимо. Потом спросил адрес. Сперва немного растерявшись, Ник назвал по памяти адрес Tatjany. Потом спросил, что делать, если он переедет.

— Ничего страшного. Дадите нам знать. А мы вам по этому адресу вышлем чековую книжку и карточку для банкоматов.

Положил для начала на счет тысячу франков. Сходил в гостиницу и через часик добавил к этой тысяче все остальные, кроме оставленных на карманные расходы пяти тысяч. Клерк услужливо принял немецкие марки. Сразу перевел их во франки и пожелал Нику больших деловых успехов.

Ник кивнул и, только выйдя из банка, задумался: при чем здесь деловые успехи? Видно, клерк принял его за немецкого бизнесмена, начавшего свой бизнес в Париже.

Вечером Tatjana вышла с работы раздраженная и уставшая. Едва заметно улыбнулась встречавшему ее Нику. — Пойдем куда-нибудь посидим, выпить хочется. Целый день нервотрепка!

В кафе за чашечкой «эспрессо» с коньяком она рассказала, что целый день звонили какие-то новые русские и требовали Терещенко — он что-то напутал с оплаченным коллективным билетом. А Терещенко нет, он только завтра, в пятницу, приезжает, но чтобы они ему не устроили сразу скандал пришлось их обмануть и сказать, что он будет с понедельника.

Ник насторожился. Вспомнился загнанный в угол Вайнберг, за которым охотились как минимум две стороны. Ситуация с Терещенко начинала становиться похожей на ту, с Вайнбергом. Да и сам Терещенко, кажется, слежку за собой заметил. Может, поэтому и отправился в эту командировку. Во всяком случае оттягивать разговор с ним было нельзя. Это Ник понял сразу.

— Пойдем завтра вечером в кино? — спросила Tatjana, немного успокоившись.

— Завтра не могу, — с сожалением в голосе произнес Ник. — Завтра у меня встреча. Насчет работы. Давай послезавтра?

— Давай, — охотно согласилась девушка.

В четверг с самого утра мела поземка. Виктор проснулся рано, часов в шесть. За окном лежала темень, но эта темень сыпала снежной крошкой в окно и, может, именно эта снежеть разбавляла предрассветную мглу едва заметной белизной.

Ира и Яночка еще спали. До приезда такси оставалось два часа. Виктор оделся, заварил чаю и вышел с чашкой на веранду, где было по-зимнему холодно.

Включил лампочку, свисавшую с деревянного потолка. Над чашкой чая поднимался пар. Холод бодрил кожу. Ветер стучал снежной крошкой во все окна веранды.

Сегодня в три часа дня он будет в Париже. В это почти не верилось. Но так оно и будет. Он просто знал это. Только когда он вернется? Ничего об этом Георгий ему не сказал. Словно это и не было важно. В прошлый раз, когда он летал в Лондон, Виктор четко знал дату отлета и дату возвращения. Сейчас о возвращении ни слова не было сказано. Но через пару часов билет будет у него в руках и он все увидит. Все узнает и, если не успеет сейчас, то прямо из Парижа перезвонит Ире. Телефон уже поставили. Номер он переписал. Жизнь продолжается.

Или, если точнее, продолжается работа, ради которой он, кажется, живет больше, чем для семьи. Но это временно. Будут и другие времена. Виктор так думал. Думал и пил чай. Ветер ослабел. Снежная крошка уже не поднималась до окон веранды.

Она стелилась змейками по мерзлой земле.

«А какая сейчас погода в Париже?» — подумал Виктор. В восемь у калитки дома остановилась белая «Волга». Виктор поцеловал проснувшуюся жену. Про поездку он рассказал ей только вчера вечером. И это ее не обрадовало. Но сейчас на ее сонном лице появилась улыбка.

— Когда назад? — спросила она.

— Я позвоню.

Проверив номер машины, который действительно совпал с продиктованным Георгием, Виктор бросил на заднее сиденье сумку с вещами, а сам хотел было сесть рядом с шофером. Но шофер — серьезного вида мужчина лет пятидесяти с умным жестким лицом — отрицательно мотнул головой и показал взглядом на заднее сиденье.

Медленно выехали на дорогу, посередине которой бежали трамвайные рельсы.

Ехали не спеша — машину немного заносило. Проехали мимо Берковцов. Здесь дорога улучшилась, ее уже посыпали песком и водитель немного добавил газа. Время от времени он посматривал в зеркало заднего вида. Вел машину молча и сосредоточенно.

Киев проезжали как раз в самый разгар зимнего рассвета. Окна домов светились, горели уличные фонари. Полусилуэты-полутени шли по тротуарам.

Сердце сжалось у Виктора, когда промелькнули справа его многоэтажка и «дорога жизни», ведущая к ней. Харьковское шоссе уткнулось в круглую клумбу-развязку, с которой начиналась трасса на Борисполь. Перед скворечником ГАИ притормозили, и тут же водитель надавил на газ. Трасса словно не поддавалась гололеду. Немногочисленные машины мчались и обгоняли старушку-"Волгу", но и она не позорилась — спидометр держал стрелку на ста десяти километрах.