Это всегда был он - Хилл Алекс. Страница 6

– Заходи, – он приглашающе взмахивает рукой.

Я нерешительно шагаю вперед и сцепляю пальцы рук в замок. Морев подходит к одному из стульев и по-хозяйски выдвигает его.

– Садись сюда, – раздается новый указ.

Молча занимаю предложенное место, Саша достает аптечку с полки узкого шкафа-пенала и опускается передо мной на корточки.

– Где ты так умудрилась, а? Только не говори, что решила в первый раз ноги побрить и перепутала бритву с кухонным тесаком. – Его голос привычно колюч, слова звучат издевательски, но осторожное прикосновение пальцев к ноге кажется мягким, почти ласковым.

Кожа покрывается крупными мурашками, в носу нестерпимо щиплет, и слезы вновь льются из глаз, падая на мои бедра.

– Эй-эй, Мореева! Прекращай реветь. Тут всего-то пара царапин. Ну-у-у… или пара десятков, – испуганно причитает Саша. – Подумаешь! Ты же боец, я это точно знаю. А плакать ты должна только из-за меня.

– Фиг тебе! – гордо бросаю я, хотя мы оба знаем, что он действительно чемпион по доведению меня до слез.

Прикусываю дрожащую нижнюю губу и задерживаю дыхание, стараясь успокоиться. Морев удовлетворенно кивает, явно оценив мои старания, открывает аптечку и принимается обрабатывать ссадину, поливая ее жидкостью из пластикового флакончика. Смотрю на светлую макушку, наблюдаю за длинными пальцами, перемотанными тонкими клейкими бинтами, и с ужасом понимаю, что мы действительно можем больше никогда не увидеться.

– Ненавижу тебя, – зачем-то говорю я.

– Ага. Я в курсе, – хмыкает Морев, стирая розовую пену с моей коленки.

– Ты дурацкий дурак!

– И снова не удивила.

– Вдобавок кривой, будто тебя трехлетка из пластилина слепила.

– Да-да, ты-то у нас красавица с обложки, – саркастично парирует он.

– Еще ты ужасно играешь в баскетбол.

– А вот это неправда.

Саша самодовольно ухмыляется и крепче обхватывает мою лодыжку. От неожиданного болезненного покалывания в ране я резко дергаюсь, а Морев еще раз распыляет какое-то средство и наклоняется, вытянув губы. Прохладный воздух касается пекущей кожи, и Саша поднимает на меня взгляд. Такой чистый, такой безобидный. Взволнованный и почему-то волнующий. Несмотря на потерю крови, ее осталось достаточно, чтобы залить краской мое лицо. Смотрю в голубые глаза еще несколько секунд и мерзко всхлипываю, не в силах сдерживаться:

– Я уезжаю в Воронеж.

– До конца лета? – недоуменно уточняет Саша, и я мотаю головой, захлебываясь в унизительных рыданиях.

Пути назад нет, да и смущения как такового тоже. Строить из себя крутую больше ни к чему.

– Настя… – тихо вздыхает Морев, и мне почему-то хочется, чтобы он расстроился. Я даже на мгновение допускаю, что он тоже будет скучать, но быстро отметаю эти глупые мысли.

– Мы переезжаем. Насовсем! – кричу я, будто с цепи сорвавшись. – Мне придется пойти в новую школу. Ты представляешь?! И я никогда… никогда больше сюда не вернусь!

– Что за бред? – удивленно вздрагивает Саша, опустив руку на мое бедро, и подается ближе.

– Это правда, – тихо произношу я.

– Ты же не на Марс улетаешь. В чем трагедия? Закончишь школу и поедешь, куда захочешь. Этот вариант ты не рассматривала? Жизнь твоя, и все важные решения принимать только тебе.

Хлопаю мокрыми ресницами, потеряв дар речи. Новость о скором переезде так сильно меня расстроила, что я даже не успела как следует все обдумать. А ведь Морев прав! Это не снимает с него печать главного вредителя мира, и все же в его словах есть смысл. Я не могу окончить школу здесь, но в универ поступить могла бы…

– Мореева думает. Вот это чудо, – снисходительно улыбается Саша, склонив голову.

– Заткнись, – шиплю я.

– Неправильный ответ. Где твоя благодарность, а? Я вообще-то помог тебе. Дважды!

Я деловито дергаю подбородком, стараясь не думать о том, как комично выгляжу с красными глазами и соплями, размазанными по всему лицу, и громко спрашиваю:

– Мое отсутствие будет достаточной платой за помощь?

Саша отводит взгляд и ничего не отвечает. Мне остается только гадать, о чем он думает. Да или нет? Он рад, что я уезжаю, или огорчен? Может, хотя бы капельку? Саша хватает аптечку, убирает ее на место и выбрасывает использованные салфетки и вату в пластиковую урну, стоящую в углу. Отстраненное молчание становится ответом – Саше все равно, здесь я или где-то еще.

Поднявшись со стула, не в силах до конца принять то, что эта встреча на самом деле может стать последней, я опускаю голову и шагаю к двери. Только вот выйти не могу – сталкиваюсь в проеме с Моревым, который, по всей видимости, собирался уйти первым. Мы смотрим друг на друга, и я прикусываю щеку изнутри. Неужели так все и закончится, этой холодной пробирающей до костей тишиной?

Почти невесомое прикосновение пальцев к щеке вдруг останавливает время вместе с моим сердцебиением. Интуиция вопит, что сейчас должно что-то произойти, но я боюсь пошевелиться. Просто не могу. Морев смахивает слезинку с моего лица, наблюдая за движением своей руки. В коридоре раздаются шаги, разбивая стеклянный купол уединения. Саша одергивает руку и выходит из тренерской, а я пораженно хватаю ртом воздух. Что он собирался сделать? Чего я ждала?

Обнимаю себя за плечи, глядя в окно. Капли стекают по стеклу кривыми ручейками, небо затянуто серыми тучами. Синоптики не солгали, обещанный вечерний дождь тут как тут, но меня греет недавний разговор по телефону с мамой. Решение о моем возвращении в Новочеркасск было одобрено родителями не сразу, но я все же сумела доказать, что готова к взрослой самостоятельной жизни. Не скажу, что это было легко, роль примерной дочери и гордости семьи не всегда веселая и беззаботная, но оно того стоило. Мама и папа доверяют мне, а я доверяю им и всегда уверена в их поддержке и понимании. Конечно, они оба еще какое-то время будут видеть во мне уязвимого птенца, который только-только выпорхнул из гнезда, будут пытаться контролировать и наставлять, но и с этим мы постепенно разберемся. Сейчас я, наверное, и сама не хотела бы полностью отказываться от их помощи.

Открываю створку окна, впуская в гостиную влажный, прохладный воздух вместе с мелкими каплями. Делаю пару глубоких вдохов, чтобы прогнать застоявшуюся в груди тяжесть. Не хочу думать, откуда она появилась, точнее, кто ее там поселил, поэтому решаю немного прибраться перед приходом гостей. Лера и Лина уже создали для нас общий чат и прислали сообщение о том, что приедут в назначенный час, если не попадут в пробку на спуске Герцена.

Неторопливо обхожу квартиру, раскладывая вещи по местам: пульт от телевизора отправляется на подлокотник дивана в гостиной, юбка и блузка – в шкаф, стоящий в спальне, пустая пачка из-под печенья и чашка с остатками чая – в раковину на кухне. Мы с родителями летом сделали здесь небольшой ремонт: папа поменял сантехнику, электрические приборы и перестелил ковролин, а мы с мамой переклеили обои и повесили новые занавески. После стольких лет отсутствия хозяев прежний интерьер выглядел, мягко говоря, не очень, но мне повезло, что папа поддался на уговоры не продавать нашу квартиру и всего лишь сдал ее в аренду. Благодаря этому у меня теперь есть не просто койко-место в общежитии, а настоящие хоромы.

Закончив с уборкой, забираюсь на диван. Стук капель и свист ветра умиротворяют. Снова обвожу взглядом комнату, теплая улыбка появляется на губах. Дом детства выглядит совсем не так, как раньше. На стенах больше не висят мои картины и семейные фотографии, на кресле не лежит мамин вязаный кардиган, который она могла носить и зимой, и летом. У стены рядом с окном не хватает пианино, поверх которого постоянно появлялись стопки отцовских расчетов и чертежей, за что он частенько получал от мамы нагоняи. Мама любила открывать форточку, перед тем как садиться за ноты, говорила, что ветер – отличный слушатель. Я обожала наши семейные вечера в выходные. Устраивала родителям мини-концерты, когда сама научилась играть, или организовывала выставки из своих работ, собранных за неделю. Прикосновение светлой тоски ощущается покалыванием между ребрами. Тогда мы действительно были счастливы, но это ведь не значит, что больше никогда не будем. В Воронеже тоже было неплохо, не сразу, но все же. Семейные прогулки, праздничные ужины, походы в кино. Главный урок, который я усвоила благодаря переезду, – перемены кажутся страшными только первое время, ко всему можно привыкнуть. Так и сейчас, несмотря на то что я очень хотела вернуться сюда, мне еще предстоит привыкнуть к новой обстановке и новому жизненному укладу.