Воин света (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 31

— Это он зря, — пожимаю я плечами и усаживаюсь на стул за приставным столом.

— Почему? — хмурится Гурко, а я поднимаю голову и внимательно разглядываю висящий на стене, портрет генсека.

Он смотрит на меня непроницаемым, но, скорее добрым, чем недобрым взглядом. Серьёзно смотрит, без улыбки, хотя пошутить, как известно, совсем не дурак.

— Почему? — повторяет Гурко.

— Так не любит он его. В смысле, Черненко не любит Медунова. Я думаю, Константина Устиновича Горбачёв подзуживает, сколачивает группировку Ставропольскую. Боится, что тот обойдёт его на повороте. В борьбе за генсечье место.

— Тьфу, что за слово такое…

— Ну, простите, я старый солдат и не знаю слов любви, а вы ведь всё поняли. Ваш шеф метит в цари после ухода Леонида Ильича.

— Ты-то откуда знаешь?

— Я? От Брежнева, разумеется. Вот, делюсь с вами ценнейшей информацией.

Я улыбаюсь, а Гурко хмурится, но ничего не отвечает. Переваривает степень правдивости моих высказываний и степень откровенности моих бесед с вождём прогрессивного человечества.

— В общем, Егор, Медунов предлагает ещё сегодня часиков после трёх. Ты как, найдёшь немного времени?

— Найду, конечно, — киваю я. — Он вас попросил все встречи организовать?

Гурко щурится и ничего не отвечает. Ещё бы, за спиной шефа такие штучки проворачивать явно небезопасное занятие.

— Молчу-молчу, — поднимаю я руки. — И не в свои дела не лезу.

К Андропову меня не пускают. Сегодня он занят.

— Иди в расположение части, — холодно кивает Кири-Кири. — Побудь немного по месту службы. Когда Юрий Владимирович освободится, тебе сообщат.

— Хорошо, — недовольно отвечаю я. — А когда это примерно может быть? А то у меня несколько важных деловых встреч запланировано.

— Отставить разговоры, рядовой! — недовольно прикрикивает он. — Сейчас твой Бог и царь председатель КГБ, ясно? Что скажет, то и будешь делать. А встречи твои никого, кроме тебя не трогают! Есть вопросы?

— Один. А если у меня встреча с генсеком?

— А у меня с шахом Ирана. Давай, кругом, шагом марш! Когда понадобишься, тебя позовут.

Ну, что вот за человек такой… Мало ему по темени настучали, придётся ещё как-нибудь повторить. Кажется, он читает что-то такое в моём взгляде, отчего мрачнеет и поджимает губы.

— Есть, товарищ подполковник! — чеканю я и, чётко исполнив команду «кругом», выхожу из кабинета.

Правда, иду я не в казарму, а к Злобину. Мне приходится немного подождать, пока он закончит совещание, а когда все расходятся, захожу в кабинет. После взаимных приветствий с видом, будто никаких задушевных разговоров никогда не было, я рассказываю ему о ситуации в Геленджике.

— Мать твою за ногу! — восклицает он. — Генпрокуратура? Какого хрена! А ты почему сразу не сообщил?

— Так ночью только узнал, не успел. Решил не будить, по себе знаю, насколько это неприятно.

— Знаешь, — качает он головой и, махнув рукой, продолжает. — Ладно. Попробую разузнать.

Он делает несколько звонков, расспрашивая собеседников о событиях на побережье Чёрного моря. Наконец, закончив переговоры, констатирует, что никто ничего толком не знает. Твою дивизию! Но это ничего! Ничего, он обязательно разберётся.

Ага, прямо с генпрокурором. Ну-ну, давай… На самом деле, мы ведь и более важных птиц объезжали, так что, в конце концов, почему бы и нет? Де Ниро вызывает светловолосого человека лет сорока и приказывает ему собрать максимально полную информацию по этому вопросу. Конфиденциально и доложить лично, причём, как можно скорее.

После его ухода мы ещё некоторое время беседуем, пока нас не прерывает телефонный звонок.

— Да, у меня, — сообщает Злобин и протягивает мне трубку. — Постов.

— Слушаю, Кирилл Кириллович, — говорю я.

— Какой тебе Кирилл Кириллович! — злится он. — Товарищ подполковник для тебя. Ты, рядовой, похоже, вообще нюх потерял! По нарядам полетать желаешь?

— Никак нет, товарищ подполковник, — хмыкаю я.

— Похмыкай ещё! Я тебе куда приказал идти? Почему я должен по всему комитету твою жопу разыскивать?

— Старший по званию отменил ваш приказ, — отвечаю я.

— Кто-кто отменил мой приказ⁈ — возмущённо переспрашивает он.

— Генерал-майор Злобин Леонид Юрьевич. Так что, я дико извиняюсь, но наряды мне никак не светят в ближайшее время. Если только лично Юрий Владимирович меня туда не пошлёт.

— Пошлёт! Ещё и не туда пошлёт. В общем, это залёт, Брагин. А Юрий Владимирович тебе передаёт приказ явиться к семнадцати часам. Всё ясно?

— Ясно, — подтверждаю я.

— Что⁈ Я не понял.

— Да ясно-ясно, — отвечаю я. — Спасибо, что сообщили.

Не дожидаясь новых вспышек гнева, я вешаю трубку. Заколебал уже Постов этот.

— Ладно, Леонид Юрьевич, я поеду. С Андроповым встреча будет в пять. Поэтому пойду поработаю. Если ваши спецы нароют что-нибудь, дайте знать, пожалуйста.

— Хорошо, — кивает он.

Выйдя из «конторы», я отправляюсь не в ГлавПУР, а к Хаасу, к своему бухгалтеру. Он обрушивает на меня целую гору информации о том, как по его мнению стоит менять Русь-матушку. В основном это касается экономической стороны, но затрагивает и политические аспекты.

— Ох, Севастьян Францевич, — качаю я головой. — Крамольные вы вещи говорите. Ну, да ладно, была не была, попробую пристроить вас в комитет по планированию реформ.

— Это похоже на шутку, — усмехается он. — Моё участие в подобном комитете возможно только если его откроют в шарашке или в дурдоме. Ни туда, ни туда мне попадать не хочется. Так что думаю, мне придётся отказаться от всех прозвучавших слов.

Он диктует мне фамилии нескольких человек, по его мнению, достойных войти в такой комитет, и я ухожу. Еду встречаться с Медуновым.

Встреча происходит в квартире с обратной стороны гостиницы «Украина», там, где мы однажды уже встречались.

— Копают, Егор, копают! — нервно повторяет он, вышагивая по своему маленькому кабинетику. — Хотят свалить! Крови моей попить хотят! Они инфернальные твари! Жаждут моего падения! Но ничего, я им устрою вместо падения возвышение!

Это, как раз, вряд ли, но, чтобы не расстраивать раньше времени, я благополучно молчу о известной мне истории.

— Белла пострадала за меня, несомненно! — сообщает он мне. — И я знаю, кто это всё делает! Горбач с Черненко. Хотят меня опорочить, придумывают свои козни и ловушки. Но ничего, ничего… Я сегодня к самому Брежневу пойду, поставлю вопрос остро, расскажу всё как на духу! Буду очень признателен, если ты, Егор, сможешь что-нибудь выяснить по этому вопросу и как-то посодействуешь, понимаешь? С Леонидом Ильичом поговоришь, например. Эта проблема ведь и тебя может коснуться. Так что держи ушки на макушке.

— А что значит «Белла пострадала»? — хмурюсь я.

— На допросе она уже полдня. Но я знаю, что её не выпустят.

Твою дивизию! Твою дивизию!

Поговорив с ним, я снова направляюсь в КГБ, вновь примеряя модель жизни, называемую «как белка в колесе», какие они энергичные, эти белки.

Раздаётся звонок от Толяна.

— Егор, слушай, «птичка» уже полдня у ментов сидит. С самого утра приехали и до сих пор пацаны ждут, несколько часов уже. Что делать-то?

— Ждите до ночи и снимайтесь, — отвечаю я.

Твою дивизию…

После него звонит Наташка.

— Привет, Егор!

— Привет, Наташ. У тебя всё нормально?

— Да, абсолютно, — радостно подтверждает она. — Мне звонили и сообщили, что приказ о моём увольнении отменён.

— Ну, вот, видишь! — вместе с ней радуюсь я. — А ты переживала.

— Да, переживала, конечно, — подтверждает она. — Но, звоню я, честно говоря, по другому вопросу. Сегодня у нас будут Мурашкины ужинать.

— Серьёзно? — удивляюсь я. — У нас дома⁈ Откуда они взялись-то? Разлетались как-то, путешественники. Они звонили что ли?

— Звонили. Вернее, звонила Наташка. Сказала, что хочет сообщить что-то очень важное. Невероятно важное, как она выразилась. Поэтому-то она и организовала всю эту встречу с чрезвычайно серьёзными последствиями. Но ты тоже должен будешь присутствовать, поэтому постарайся прибыть к ужину.