Воин света (СИ) - Ромов Дмитрий. Страница 32

— Какие последствия? — удивляюсь и, признаться, немного нервничаю я.

— Не знаю. Сказала, что всё объяснит…

Блин… что за загадки…

Вернувшись в «контору», я сразу направляюсь к самому главному боссу.

— А, — говорит он, глядя на часы. — Брагин… Хорошо…

Я усаживаюсь на своё обычное место, но он меня останавливает.

— Погоди, не торопись, — кивает Андропов и, нажав кнопку селектора приказывает. — Постова ко мне.

— Да, Юрий Владимирович, — отзывается голос секретаря. — Сейчас сделаем.

— Не торопись, — повторяет он, глядя на меня. — Тут к тебе посетитель пришёл.

— Ко мне? — удивляюсь я.

— Да, вроде к тебе, — подтверждает он. — Интересный посетитель, надо заметить.

— Кто?

— Кто? Следователь генпрокуратуры по особо важным делам. Калиниченко. Слыхал о таком?

Слыхал, как не слыхать. Немало слыхал…

— Да, у него резонансных дел хватало…

— Ну, что же, настроен он серьёзно. И вопросы к тебе, судя по всему, тоже серьёзными будут.

14. Скучные разговоры

— Я как-то не горю желанием говорить с товарищем Калиниченко, — пожимаю я плечами. — Вы же понимаете, откуда тут ветер дует.

— И откуда же? — поднимает брови Андропов.

— От корифеев ЦК, обожающих подкопы и мечты о будущих скипетрах и державах.

— Когда смотрюсь я в зеркала, то вижу, кажется, Эзопа? Так что ли? Давай-ка объясни без эзопова языка, прямо и недвусмысленно.

— Ну, я полагаю, что Черненко и Суслов считают, что именно они должны встать во главе партии после ухода Леонида Ильича.

— Они же не знают, кто когда уйдёт. И вообще, причём здесь это?

— Не знают, но веруют, что победа будет за ними. А в данном конкретном случае я вижу здесь руку Черненко. Формально он копает под меня, но решает массу задач одновременно. Он мстит мне за недавнее своё довольно позорное поражение и напоминание об аморальном прошлом. А заодно он бросает тень и на вас, поскольку вы меня приблизили, так что, можете быть со мной заодно. Ну, это если повезёт. А если не заодно, то значит вы близорукий и безответственный руководитель, раз не заметили врага у себя под носом, прошу прощения. Ну, и по Медунову ещё раз ударить, тоже неплохо. Белла Бородкина — его доверенное лицо. В общем, беспроигрышный вариант.

— Так-так, — хмыкает Андропов. — Ты просто, как государственный муж мыслишь, да?

— Ну, если только в рамках византийского государства прошлого. В будущее на такой политике не пролезешь. А Медунов, кстати, запускает в своём крае извращённую модель рыночных отношений. У него другого выхода нет в рамках византийской парадигмы. Фонды на выгуливание гостей не дают, а гости едут и едут, едут и едут. Да всё сановитые и желающие быть привеченными по высшему разряду.

— Хм, — прищуривается Андропов.

— Вот Медунов и провёл по сути реформу малого бизнеса и выстроил подобие НЭПа. Не сам выстроил, а не стал мешать. А Ставропольские его ненавидят, потому что Леонид Ильич его, как раз, полюбил. Как бы не назначил вместо себя.

— Ну, не назначил же…

Раздаётся стук и в кабинет входит Кири-Кири.

— Разрешите, Юрий Владимирович…

— А… да… Кирилл Кириллович, подождите в приёмной, пожалуйста пару минут. Мы тут с товарищем Брагиным не закончили ещё…

— Понял вас. Подожду в приёмной.

Постов исчезает.

— Нет, конечно, — продолжаю я. — Он про Щербицкого да про Романова думает. Но это путь углубления кризиса. В никуда. А кому это нужно? По сути, народ, ради которого, якобы всё затевалось, не особо-то доволен, тем, к чему пришло.

— Якобы? Якобинец.

— А Черненко-то став генсеком разгуляется. Медунова он раньше уберёт по результатам ваших, кстати, проверок, проведённых, в том числе и руками Калиниченко. Я читал протоколы пленума или заседания политбюро, не помню, когда Медунова вышвыривали. Черненко был жёсткий и непримиримый. Просто Марат, если говорить об упомянутых вами якобинцах. Потом он ещё и Чурбанова под монастырь подвёл, дельце сфабриковал и послал на зону на несколько лет. Это в рамках борьбы с брежневской коррупцией. Тот ещё гусь. Ближайший друг Леонида Ильича. В общем, мне он не нравится. Калиниченко человек принципиальный и правильный, ничего не скажу. Но сейчас он выступает просто, как орудие вашего недруга.

— Хочешь, значит, чтобы я тебя оградил от прокуратуры.

— Да, хочу.

— Так ты же крутишь тёмные делишки.

— А вы их скоро легализуете. Так что, ничего страшного.

— Серьёзно? — хмыкает председатель.

— Конечно. Раз уж мы этого коснулись, можно я пару слов скажу о том, как вижу будущее? Не своё, а будущее страны.

— Ну, попробуй…

— Попробую. О грядущих реформах… Мнение обычного мента. В прошлом, конечно. Теперь-то я чекист.

Шеф поджимает губы и молча ждёт, чего я скажу.

— Во-первых, — начинаю я, — опора в проведении реформ должна быть сделана на КПСС, никакое гражданское общество, народные массы или советы не должны играть роли в данном вопросе. Это ни к чему хорошему не приведёт. Будет разброд и шатания. У партии есть жёсткая вертикаль. Вот она и нужна. Никак иначе! Горби, кстати, поставил на советы и прокололся.

— Допустим, — кивает Андропов.

— Реформатор должен на период реформ стать практически диктатором, чтобы не допустить забалтывания и разворовывания всего, что только можно. Впрочем, он не должен забывать и того, что старого больного Пиночета задёргали по судам из-за его преступлений на посту диктатора. Это так, к слову… Ну, а вам нужны долгие годы и, может быть, международный консилиум. А ещё толковый последователь. Не дурень и не идеалист.

— И где такого взять? — спрашивает он, пропуская слова о консилиуме.

— Сначала, — говорю я, пожимая плечами, — нужно провести административную реформу. Разделить весь Союз на административные округи и области, несовпадающие с границами республик. Зачем нам национальные республики, если мы единый советский народ? Республиканские органы распустить, оставить республики только в качестве историко-культурных памятников, полностью лишённых государственных признаков. Вы же хотели вроде что-то подобное устроить, говорят этот пункт входил в план ваших реформ…

Андропов прищуривается, но ничего не отвечает и лишь кивает, мол, продолжай.

— Нужно избежать национальных движений и других центробежных сил, нарушающих наше единство. Пока мы едины, мы непобедимы.

— Дальше…

— Дальше… «Пятьсот дней». Была такая программа, предложенная Горбачёву группой, возглавляемой Явлинским и Шаталиным. В общих словах она включала приватизацию государственной собственности, децентрализацию управления экономикой, переход к свободному ценообразованию, предоставление благоприятных условий для развития частного предпринимательства.

— Так, — кивает он.

— Каждый из этих этапов должен был длиться от трёх до пяти месяцев и всё вместе это стало бы шоковой терапией. Встряхнуть и оздоровить. Сломать об колено и получить быстрый и благоприятный результат. План не примут и де юре не будут осуществлять. Явлинский создаст свою партию и все последующие провалы России будет объяснять тем, что его программа не была осуществлена.

— А на самом деле?

— Я лично не верю, что его программа привела бы к другим результатам. В итоге мы получили бы те же потрясения. Его предложения о быстрой приватизации, освобождении цен и сокращении роли государства в экономике привели бы к аналогичным последствиям. Гайдар, я о нём рассказывал, не имея собственной программы, де факто следовал плану «Пятьсот дней». Однако он применял его не в теории, как Явлинский, а на деле. Он, как Ленин который переосмыслил идеи Маркса, создавая ленинизм, столкнулся с необходимостью адаптировать теорию к реальности, поскольку марксистские идеалы не работали на практике. Так что, у Ленина и у Гайдара получилось то единственное, что и могло получиться при таком упрощённом подходе. Уж простите меня за эти слова.