Файф-о-клок - Грошек Иржи. Страница 31

На самом же деле автор должен жить не в Праге и не в Петербурге, а в собственном тексте. Такая у него прописка, как у Диогена – «перекати-бочка». А если автора читают в ограниченном пространстве (в раздельном или совмещенном), то используют странички – по необходимости…

Почему бы было не выбрать псевдонимом что-то типа Клары Гасуль, благо ныне женская литература в фаворе и от лица женщин Иржи Грошеком написано немало проникновенных страниц? Со знанием дела, нужно отметить…

Да уж… Балетную пачку надеть, конечно, можно… Вот все остальное – куда девать? Я к тому, что «проникновенные страницы» как ни крути, а все равно – мужские, простите за пошлость. И «знание дела» у меня поэтому – специфическое, какое и положено мне от природы. То есть я особенно не маскируюсь, как десантник, прыгая на «вражескую» территорию, – все равно, если поймают, непременно «раскусят». И остается надеяться, что мои фантазии будут и дальше забавлять оригинальных женщин. «Кто это там?» – «А это неуловимый Грошек!» – «А почему он „неуловимый“?» – «Да кому он… Пусть бегает!»

Вдобавок разделение литературы по половым признакам – на женскую и мужскую – сродни прозаическому онанизму. Мол, читаем порознь и заняты собой индивидуально. К тому же литературный онанизм – неблагодарное для писателя занятие. Вырожденческое.

Какие еще псевдонимы хотелось бы опробовать на себе?

Гомер, Лев Толстой, Умберто Эко, Джованни Боккаччо, Джон Фаулз, Петроний Арбитр… Жаль только, что они заняты…

Если серьезно, то все, что будет опубликовано, – будет опубликовано под именем Иржи Грошек. Во всяком случае, в ближайшее время я не собираюсь штамповать книжную серию под псевдонимом «Дед Мазай и Зайцы». (Все имена и совпадения в данном случае – совершенно случайны.) Другое дело, когда меня разобьет маразм и импотенция – одновременно. Тогда у меня будут оправдательные причины… Что же касается нынешних книг Иржи Грошека, то могу лишь процитировать Понтия Пилата: «Что я написал, то и написал!»

Книги Иржи Грошека выпускались известным издательством в расчете на то, что обожающий яркую, остроумную интеллектуальную и в то же время легкую прозу читатель наконец-то обретет своего писателя… Оправдались ли надежды Иржи Грошека (про издательство уже не спрашиваю) на своего читателя?

Нет!!! Они не переводят на мой лицевой счет – каждый по одному баксу! Хотя я не очень на это и надеялся… Ведь он (читатель) и так потратился на приобретение книг. А если учесть время, израсходованное на прочтение; а электроэнергию перемножить на человеко-ресурсы – то я в долгу у всей страны, а у Чубайса с Починком – в частности (простите, что упоминаю вас всуе).

Мне кажется, что у читателя конструктивно не запланирован автоответчик «свой – чужой». Поэтому в него «стреляют» все кому не лень. И пишут, и пишут; и пишут, и пишут… Только успевай уворачиваться! И вот он лежит подбитый, крылья сложены, и ничего больше читать не хочет, а только думает – как бы устроиться ему подальше от литературы и помереть спокойно. А смерть никак не идет. «Разве что посмотреть телевизор?» – думает читатель. А оттуда на него – Донцова, Маринина и Доценко (все совпадения и в данном случае – совершенно случайны), книжками размахивают и кричат: «Ты свой, ты свой, ты свой!!!» «Ну наконец-то…» – думает читатель и закрывает глаза…

В «Легком завтраке» сюжет ходит вокруг героя с именем Милош Корда, в «Реставрации обеда» – вокруг Йиржи Геллера. И тот и другой персонажи явно тождественны самому Иржи Грошеку. На каждый следующий роман следует ожидать нового лирического героя с новым именем? И каждому ли последующему герою будут приписываться заслуги и достоинства Иржи Грошека?

Я, извините, сомневаюсь, что мои герои «сильно лирические». А если учесть, что никаких заслуг у И. Грошека нет, то это и не герои вовсе, а художественные аномалии. Хотя история любит посмеяться над человечеством и над его «героями»… Когда скончался Поджо Браччолини, известный писатель Возрождения, автор знаменитых (но – фривольных) «Фацеций», жители Флоренции заказали ему статую, которая была установлена у собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Сотни лет спустя, во время очередной перестройки, эту статую случайно переместили в сам собор, и теперь Поджо Браччолини возвышается рядом с двенадцатью апостолами. От этой «перестановки» герои Поджо не стали моральнее, но не выносить же статую обратно на улицу. Только служителям собора приходится постоянно указывать прихожанам, мол, это не апостол, а Поджо Браччолини. Случайно поставлен здесь, а не в назидание.

Судя по биографии, Иржи Грошек любит заниматься несколькими делами одновременно: кинематограф, литература, рекламный бизнес…

Отнюдь. Я, например, не могу есть и спать одновременно. И вообще не обладаю разносторонними талантами, а без них все считается безделицей. Я перепробовал множество специальностей, обстоятельств и масок, как трагических, так и комических. А в результате вернулся к тому, чем занимался с пяти с половиной лет: продолжил сочинять разные истории. Так что можно сказать – на другие дела я не отвлекался…

Поскольку для творчества этот момент оказался, скорее всего, зиждительным, – как познакомился И. Грошек с будущей женой А. Владимировой (можно две версии – мужскую и женскую)?

Наподобие «Хазарского словаря»? Ну что же…

Версия первая (патриархальная). Время от времени у всякого мужчины случается приступ «близорукости». Он шарит вокруг себя руками и обнаруживает: реже – даму, чаще – кружку пива. Мне повезло, я ухватился за то и другое – синхронно. И долгое время размышлял: почему это дамы хлопают меня по морде, когда за них хватаешься?! От этого же проливается пиво!.. Отсюда вывод: чем слабее дама, тем полнее кружка. А значит, и живешь с ней дольше. С дамой, разумеется…

Версия вторая (трагическая). Время от времени у всякой женщины случается приступ «чистоплотности». Она начинает прибираться в доме и обнаруживает там – мужчину. И остается только вспомнить – для чего он здесь сидит? Если вышеназванная личность приобретена вместе с комплектом постельного белья, то не пора ли сдать его в прачечную? А если он появился вместе с тараканами (в голове), то можно и – потравить. Хуже, когда мужчина показывает свидетельство о браке. Лучше, когда с посторонней гражданкой Грицацуевой… Отсюда вывод – чем больше порядка в доме, тем меньше мужчин. Это, конечно, по-христиански, но менее прибыльно…

Устраивая свой быт в литературной семье, Ваш знаменитый кот Магвай не мог не возлюбить запах свеженапечатанных книг. Не собирается ли и он издать «Житейские похождения кота Магвая»?

Зря глумитесь, поскольку ни о каких «похождениях» кота Магвая теперь не может быть и речи… А ведь я его предупреждал: заканчивай свои мартовские песни. Такая вот получилась «Дискотека Авария». Теперь Магвай валяется на пуфике и апатично наблюдает, как бегемоты в телевизоре занимаются воспроизводством. Думаю, что он замышляет кляузу – «почему в дневное время на канале „Планета животных“ транслируют эротические программы?!». Вдобавок Магвай еще раз обнюхал «Голубое сало» Владимира Сорокина и заявил, что никакого сала и порнографии там нет. Вот бегемоты на голубом экране и в самом деле черт знает чем занимаются… А в остальном Магвай – истинный перс. С удовольствием ест финики, инжир и сушеные бананы, а если поперчить свеклу и заправить ее майонезом, то – тоже с большим аппетитом.

Простите, но чем еще кроме книг и кота примечателен Ваш дом?

Лестницами. На которых все время что-нибудь валяется, включая книги и Магвая… Вот по этому поводу – следующий исторический анекдот… Петрарка, страстный почитатель Цицерона, обнаружил в Вероне многочисленные сочинения знаменитого римлянина и принялся их переписывать. В результате долгих и усердных трудов у Петрарки получился объемистый фолиант из писем Цицерона, который не помещался ни на одну книжную полку. Не зная, куда его можно пристроить, Петрарка положил фолиант на пол, как теперь говорят – в прихожей. Вскоре, возвращаясь с прогулки, Петрарка споткнулся об этот «кирпич» и повредил себе ногу. На следующий день повторилось то же самое, и на другой день – аналогичное. Несчастный Петрарка все время бился о Цицерона, покуда не слег от полученных травм… Мораль сей басни такова: не сотвори себе кумира. А я, спотыкаясь на «лестнице знаний» о чью-нибудь книгу, всякий раз теперь вскрикиваю: «Вашу мамашу! Цицерон!!!»