Файф-о-клок - Грошек Иржи. Страница 41
И не узнал своего кабинета.
Исчезла репродукция «Гумно» с картины Венецианова Алексея Гавриловитча. Зато появилось изображение «Лев Николаевитч Толстой на воркутинской пашне». Чуть поодаль расположилась доска объявлений «Их бин разыскивает Дзержинский», где фотороботы отчаянно напоминали Александра Сергеевитча с няней, няню с кружкой и Александра Филипповитча, по фамилии Македонский, верхом на Фру-Фру.
– Присаживайтесь, Андрей Степановитч, – очень вежливо сказала красотка.
Теперь она выглядела как выглядела. С короткой стрижкой и в офицерском мундире – на голое тело. То есть от лацкана до лацкана рассматривать красотку было интереснее, чем от уха до уха.
– Куда уставился, гадина-сволочь?! – цыкнула красотка на Андрея Степановитча. – В глаза смотреть, в глаза!!!
От резкого окрика профессор вздрогнул и стал таращиться, как положено, рискуя надорвать себе зрительные нервы.
– Вы обвиняетесь в распространении заведомо ложных сведений, – сообщила красотка профессору Радзивиллу. – Статья пятьдесят восьмая, часть прим! Антиантичная пропаганда!
– Какая-какая? – переспросил ошалевший Андрей Степановитч и осторожно присел на краешек стула как подмоченный.
– Такая-такая! – передразнила профессора красотка и снова заорала: – Встать, гадина-сволочь, когда с тобою старший по званию разговаривает!!!
Перепуганный профессор вскочил со стула и вытянулся во фрунт, хотя никогда не служил и тем более – не привлекался.
– Это, между прочим, от восьми до пятнадцати, – пояснила красотка содержание «антиантичной» статьи. – Садитесь, пожалуйста.
Андрей Степановитч покосился на доску объявлений, где «их бин Дзержинский» уже разыскивал профессора Радзивилла.
– Присаживайтесь, – повторила красотка. – Что вы болтаетесь, как спектральный анализ?..
– Какой-какой? – не понял Андрей Степановитч, как будто у него заело.
– Вот заладил! – вздохнула красотка, а профессор на всякий случай присел – и таким образом оседлал случай.
– Мы тут собрали вещественные доказательства, – продолжала красотка, – и готовы приобщить их к делу… А еще раз переспросишь, гадина-сволочь, «какие-какие вещественные доказательства» – получишь по морде! Это понятно?!
– Так точно! – прогавкал Андрей Степановитч и опять подскочил как урод тряпочный.
Красотка вытащила из пачки оба тома профессорских «Аналогий» и для начала – поплевала на пальцы.
– Покурить-оправиться не желаете? – спросила она. – До обвинительного приговора?
– Никак нет! – отвечал профессор, хотя многие на его месте воспользовались бы этим предложением: покурить, оправиться, откупорить шампанского бутылку, перечитать «Женитьбу Фигаро»…
– Одобряю! – сказала красотка. – К чему тянуть время?.. – И моментально огласила решение суда: – Расстрелять Радзивилла Андрея Степановитча! Как личность, несовместимую с протоколом!
– За что, люди добрые?! – развопился профессор. – У меня научная статья! От восьми до пятнадцати!
– Ага, – сказала красотка. – Значит, все-таки желаете оправиться?
И, снова поплевав на пальцы, пролистнула первый том «Аналогий» до нужного места.
– Страница семьдесят пятая! – сообщила она. – Здесь у вас странное мнение о богине Гекате. И вообще – о загробной жизни.
Андрей Спепановитч стал припоминать античные источники, где богиня Геката представлялась трехликой и слыла покровительницей всякой нечисти и колдовства. К несчастью, он сравнивал ее с Бабой-Ягой из русского народного эпоса…
– А какое это к вам имеет отношение?! – попробовал выкрутиться Андрей Степановитч.
Но красотка посмотрела на профессора столь выразительно, что Андрей Степановитч возблагодарил Господа, что не полез в научные дебри и не стал уточнять – сколько Бабе лет относительно прототипа.
– Я Геката Триодитис, богиня перекрестков, матюжница и приколист, – представилась красотка. – Скитаюсь в сопровождении собак и призраков. Правда, в последнее время предпочитаю «Harley Davidson», потому что на собаках далеко не уедешь… А вы пишете о каком-то «Видении святой Феодоры» и яйцах Кощея Бессмертного… Но главное, позвольте заметить, моими атрибутами считаются факел, бич и змея – а не кокошник…
«А у меня – композитор Глюк!» – подумал Андрей Степановитч и радостно заулыбался. Потому что ощутил необычайную легкость, как будто его накачали гелием.
– Надолго к нам пожаловали? – бодренько осведомился профессор. – С мужем или с детками? А может, путешествуете в романтическом одиночестве?
Геката расхохоталась.
– А вы совсем распоясались, Андрей Степановитч! – определила она. – И надо бы за вами приглядывать, да думаю, что Мария Симеоновна с этим справится лучше…
Профессор Радзивилл живенько представил себя в инвалидном кресле и Марию Симеоновну в халатике сестры милосердия. Видение наполовину приятное – по части халатика и отвратительное – по части слюнявых пузырей, которые ненамеренно выдувал Андрей Степановитч.
– Засим позвольте откланяться! – несколько церемонно сказала Геката. – Не будем торопить события. Приговор объявлен, и милосердие не за горами… А книженции ваши – я ликвидирую! К чему людям голову морочить?!
Она присвистнула, и кабинет моментально очистился от книжных пачек, а вдыхать и выдыхать стало свободнее. «К дождю!» – подумал Андрей Степановитч и не заметил, как следом за «Аналогиями» исчезла и сама Геката.
Еще побродив какое-то время по кабинету, Андрей Степановитч учудил следующее… Присел возле шкафа и осторожно постучался в дверцу.
– Эй, дворник! – позвал профессор. – Дво-о-о-о-о-о-орник!!!
Но никто ему не ответил… Андрей Степановитч попробовал открыть шкаф, но дверцы словно заклинило.
– Балерина! – позвал профессор. – Балери-и-и-и-и-ина!!!
И тоже – безрезультатно.
Тогда Андрей Степановитч принялся что есть силы барабанить по шкафу, пинать его ногами и бодать головой, да только набил себе шишек и ободрал колени.
– Пустите меня обратно! – надрывался Андрей Степановитч. – В светлое прошлое!!!
Однако на шум и крики сбежались только сотрудники научного института и сгрудились в кабинете Андрея Степановитча, постанывая от возбуждения. Ведь не каждый же день случается видеть солидного человека в таком безобразном состоянии. А профессор, не обращая на них внимания, пытался опрокинуть платяной шкаф навзничь…
– Что случилось? – спрашивали опоздавшие к началу представления.
– У профессора ключ потерялся от шкапа…
– А что у него там?!
– Да бес его знает, но очень расстраивается…
Двухтомник профессора Радзивилла «Аналогии и патологии»
III
Джо и Джеймс путешествовали по методике «бэд-энд-брекфаст», где каждому гостю положена постель и два куриных яйца всмятку. Но Джо и Джеймс слыли английскими коммунистами, поэтому за завтраком съедали по одному куриному яйцу, а второе оставляли детям Поволжья… Семнадцатого июня Джо и Джеймс прибыли в Санкт-Петербург рейсом из Лондона и остановились «в русской семье с коммунистическими традициями». Они заранее оговорили этот факт, мечтая попасть на фамилию, где дедушка в свое время форсировал Сиваш, а бабушка зажигала в коннице Буденного. Но предоставленный сервис сразу же захромал, в виде коммунистического интернационала, который предположил, что ему принесли пенсию. «Грендмазер-большевик» отказывался брать английские фунты стерлингов и требовал свои кровные шестьсот рублей прожиточного минимума. «Да что я – дура?! – возмущался „грендмазер“. – На какие шиши я стану яички покупать?!» И категорически отпихивал разноцветные бумажки с английской королевой. За эти действия, несовместимые с туристическим бизнесом, «грендмазер-большевик» был изолирован от иностранцев вместе со своим партийным билетом.
Далее в коммунистической семье произошел «брекфаст», после которого все повалились на «бэд» и дрыхли до позднего вечера. Потому как добрые русские люди убедили английских путешественников, что континентальный завтрак состоит из водки и кильки. По четыреста граммов на брата. И только сестра ограничивается меньшим количеством… Зачем добрые русские люди каждый раз проделывают это с иностранцами – никому доподлинно не известно. Но пить из матрешек за здоровье английской королевы считается особым шиком…