Русская армия - Куропаткин Александр Николаевич. Страница 56

Для устройства «лучшего будущего» требуется более активное отношение к требованиям современности. Эти требования современности, как изложено выше, у русских западников и вызвали, в целях устройства лучшего будущего для России, подражание всему европейскому. Когда явилось мнение, что в России даже не существует «национального типа», то европеизация России стала представляться вполне естественной.

В главе XXIX изложено, что Россия, двинутая во вторую половину XIX века по пути, намеченному выразителями «общественного самосознания» (западниками), оказалась к XX столетию ослабленной в самом важном: русское племя не только не усилилось сравнительно с другими племенами, населявшими Россию и ей побежденными, но ослабело. Утратив охрану своей национальности, русское племя отстало в духовном отношении, а в экономическом отношении, среди увеличения достатка на окраинах, русское население в центральном районе России оскудело.

Таков был ближайший результат преждевременного оставления «национальной политики» как во внутренних, так и во внешних делах и замены ее служением Западу во внешних делах и подражанием Западу во внутренних.

Не могу удержаться, чтобы не привести полностью следующее чудное определение Н. Данилевским различных форм западничества верхов русского общества в XIX столетии.

«Как бы то ни было, русская жизнь была насильственно перевернута на иностранный лад. Сначала это удалось только относительно верхних слоев общества, на которые действие правительства сильнее и прямее и которые вообще везде и всегда податливее на разные соблазны. Но мало-помалу это искажение русской жизни стало распространяться и вширь и вглубь, т. е. расходиться от высших классов на занимающие более скромное место в общественной иерархии, и с наружности — проникать в самый строй чувств и мыслей подвергшихся обезнародывающей реформе. После Петра I наступили царствования, в которых правящие государством лица относились к России уже не с двойственным характером ненависти и любви, а с одной лишь ненавистью, с одним презрением, которым так богато одарены немцы ко всему славянскому, в особенности ко всему русскому. После этого тяжелого периода долго еще продолжались, да и до сих пор продолжаются еще, колебания между предпочтением то русскому, как при Екатерине Великой, то иностранному, как при Петре III или Павле. Но под влиянием толчка, сообщенного Петром I, само понятие об истинно русском до того исказилось, что даже в счастливые периоды национальной политики (как внешней, так и внутренней) русским считалось нередко такое, что вовсе этого имени не заслуживало. Говоря это, я разумей вовсе не одно правительство, а все общественное настроение, которое, электризуясь от времени до времени русскими патриотическими чувствами, все более и более однако же обезнародывалось под влиянием европейских соблазнов и принимало какой-то общеевропейский колорит: то с преобладанием французских, то немецких, то английских колеров, смотря по обстоятельствам времени и по слоям и кружкам, на которые разбивается общество.

Болезнь эту, вот уже полтора столетия заразившую Россию, все расширяющуюся и укореняющуюся и только в последнее время показавшую некоторые признаки облегчения, приличнее всего, кажется мне, назвать европейничаньем; и коренной вопрос, от решения которого зависит вся будущность, вся судьба не только России, но и всего славянства, заключается в том, будет ли эта болезнь иметь такой доброкачественный характер, которым отличались: и внесение государственности иноплеменниками русским славянам, и татарское данничество, и русская форма феодализма; окажется ли эта болезнь прививной, которая, подвергнув организм благодетельному перевороту, излечится, не оставив за собой вредных неизгладимых следов, подтачивающих саму основу народной жизненности? Сначала рассмотрим симптомы этой болезни, по крайней мере, главнейшие из них, а потом уже оглянемся кругом, чтобы посмотреть, не приготовлено ли и для нее лекарства, не положена ли уже секира у корня ее.

Все формы европейниченья, которыми так богата русская жизнь, могут быть подведены под следующие три разряда:

1) Искажение народного быта и замена форм его формами чуждыми, иностранными; искажение и замена, которые, начавшись с внешности, не могли не проникнуть в самый внутренний строй понятий и жизни высших слоев общества — и не проникать все глубже и глубже.

2) Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву — с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо.

3) Взгляд как на внутренние, так и на внешние отношения и вопросы русской жизни с иностранной, европейской точки зрения, рассматривание их в европейские очки, так сказать в стекла, поляризованные под европейским углом наклонения, причем нередко то, что должно бы нам казаться окруженным лучами самого блистательного света, является совершенным мраком и темнотой, и наоборот» [140].

К категории особо вредных влияний западничества на русскую жизнь необходимо отнести искусственно пересаженную на Русь так называемую классическую систему образования.

Одним из самых вредных влияний Запада и Юго-Запада Европы на Россию следует признать увлечение так называемой классической системой образования. В ущерб изучению русского языка, русской истории и географии, в ущерб приобретению полезных для жизни знаний, в ущерб физическому развитию русские дети и юноши затрачивали огромное количество времени на изучение мертвых языков с тем, чтобы, добившись права поступления в университет, за ничтожным исключением, тотчас забыть эти языки. Так как одновременно создалось убеждение в необходимости изучать живые языки, особенно французский, немецкий и английский, то в гимназиях, имевших общеобразовательное значение, преподавали вместе с русским пять языков. А были на Руси и такие гимназии, в которых еще недавно преподавалось семь языков. К таковым относились классические гимназии в Финляндии, где преподавались: латинский, греческий, финский, шведский, французский, немецкий и русский языки. Очевидно, такие учебные заведения, как наши классические гимназии, не могли стать русскими учебными заведениями, в которых главное внимание было бы уделено подготовке будущих русских деятелей на всех поприщах, патриотически настроенных, хорошо знакомых со своим родным языком, русской историей и географией.

П. Милюков в своем труде «Очерки по истории русской культуры» приводит много интересных сведений о том, как такое иноземное растение, как классицизм, явилось на Руси, выросло и какие горькие дало плоды.

Уже во второй половине XVII столетия представители духовенства добились разрешения открыть в Москве две школы для высшего богословского преподавания. В одной из них преподавался латинский, в другой греческий языки. Затем в 1687 году была основана славяно-греко-латинская академия. Выписанные из-за границы два итальянца преподавали все предметы на латинском языке. В начале XVIII века латинский язык проникает и в светскую школу. Петр I еще при жизни задумал открыть университет. Но эта идея осуществилась уже при Екатерине I через год после смерти Петра I. Для открываемого университета выписали немецких профессоров. Но первое время им было нечего делать, ибо студентов, понимающих по-немецки, не находилось. Тогда выписали из-за границы и 8 студентов для примера русским. Для подготовки к университету основали гимназию. Но и туда шли неохотно. Пришлось навербовать солдатских детей и детей разных мастеровых.

В 1755 году в Москве открыли второй университет и при нем две гимназии, одну всесословную, другую — для дворянских детей.

В этой дворянской гимназии главное внимание было обращено на языки. Был введен в преподавание и латинский язык, но русской истории не преподавалось.

В шляхетском кадетском корпусе, с назначением, в век Екатерины II, директором корпуса Бецкого, тоже «излюбленными предметами были иностранные языки и танцы». Бецкой открыто высказывал мнение, что главная цель кадетского корпуса «сделать не искусных офицеров, а знатных граждан».