Квинканкс. Том 2 - Паллисер Чарльз. Страница 49

Мистер Дигвид нахмурился:

— Это, похоже, павший, как у нас говаривали в армии.

Когда мы подошли ближе, он с помощью грабелек пододвинул эту массу к нам, и мы смогли убедиться собственными глазами, что это был труп человека.

— Бедняга, — проговорил мистер Дигвид. — Надо взглянуть, узнаю ли я его в лицо. Если оно сохранилось.

Он кое-как перевернул тело и наклонил фонарь к обескровленному лицу.

— Нет. Он не из наших.

— Мы оставим его здесь? — спросил я.

— Придется. Больно долго тащить его наверх. Мы поступаем так только с членами Общества. Кое-кто и добычу у него заберет, и даже шмотье снимет, но я не таковский.

— А что с ним станется?

— Из этого туннеля есть ход в другой — без решетки возле устья, так что течение унесет его в реку. Вернее, то, что крысы от него оставят.

От этих слов меня замутило, но мистер Дигвид, ничего не заметив, продолжал:

— А там, скорее всего, труп попадется тому, кто по реке рыщет. Все стоящее ему достанется, потому и не надо покойника трогать, зачем же отбивать чужой хлеб.

— Как, по-вашему, он сюда попал?

— Должно быть, пустился на поиски без проводника. Или сам провалился, или его зашвырнули в кулверт. Всякое бывает.

Мне вспомнилась угроза Избистера швырнуть меня во Флит-Дитч, и я спросил:

— Часто вам такое встречается?

— Когда как. Взрослые — реже, обычно младенцы.

На обратном пути мы подошли к месту, где у нас над головами через каждые несколько ярдов виднелись смутные огни. Мне почудился стук лошадиных копыт и грохот карет, однако я приписал это шуму бегущей воды, но потом понял, что за этими решетками на самом деле улица, по которой движется транспорт и идут пешеходы. Удивительно было находиться здесь, всего на несколько футов ниже привычного мира, в темноте и зловонии полного опасностей подземного царства.

В этот миг послышался странный шум — глухие ритмические удары.

— Гроза! — воскликнул мистер Дигвид. — Хорошо, что мы неглубоко.

Мы поспешно выбрались наружу, и тогда он пояснил мне, что при угрозе ливня чистильщики канализации, нанимаемые приходским советом, оповещают своих собратьев, которые могут находиться под землей, звяканьем металлических крышек канализационных люков.

Мистер Дигвид сообщил мне, что тошеры и чистильщики канализации настроены к нам враждебно: они считают нас захватчиками, посягающими на их владения с целью воспользоваться чужими трудами, хотя тех мест, где мы работали, они как раз избегали, полагая их слишком опасными. Он предупредил меня, что при случайной встрече внизу на нас могут напасть. Однако среди тошеров верх брал дух братства, и наиболее опытные из них ревниво оберегали доступ в свое Общество.

Я убедился в этом спустя несколько дней, когда, продвигаясь по длинному туннелю, мы увидели далеко впереди приближавшиеся к нам огни. Мистер Дигвид успокоил меня, что это подземные старатели — такие же, как и мы. Остановившись, мы обменялись приветствиями.

— Под Феттер-лейн, в конце Флит-стрит, плохой газ, — доложил один из встречных.

— А как перекрытие под Чансери-лейн? — поинтересовался мистер Дигвид.

— Без понятия. Я туда уже которую неделю не заглядываю. После случая с Джемом обхожу стороной.

Мы двинулись дальше.

За эти недели я уяснил себе секрет подземного старательства: надо охватывать возможно большую площадь в самых многообещающих верхних туннелях; проникать в нижние сразу после отлива, когда это становилось безопасным, задерживаться там, насколько позволит осторожность. Основы данного искусства сводились к пониманию того, когда без риска можно проникнуть в различные ответвления канализационной системы; как долго оставаться там, не пренебрегая осмотрительностью; какие участки избирать как наиболее выгодные, с учетом многих факторов — часа отлива, недавней погоды, времени года. В отыскании лучших мест присутствовал и элемент соперничества, хотя, как я уже сказал, среди старателей торжествовал дух сотрудничества и взаимопомощи. Чужакам, однако, никакого содействия не оказывалось, а ввиду того, что это ремесло, сопряженное с бесчисленными опасностями, требовало немалой искушенности, профессия передавалась от отца к сыну иногда из поколения в поколение. Мистер Дигвид объяснил, что начаткам мастерства его обучил некий старик по имени Барт, которому он за много лет до того оказал какую-то услугу. От него он перенял главные навыки: как нужным образом с первого раза оценить характер почвы, как ориентироваться в хитросплетении туннелей и тотчас «прочитывать» происходящие там перемены, от чего зависел не только успех предприятия, но и сама жизнь; я на собственном опыте мог удостовериться, что система столь же непредсказуема и коварна, как морская стихия.

Гордясь своими познаниями, мистер Дигвид все же нередко сетовал — в особенности по возвращении из паба, что нынешнее его занятие недостойно талантов ремесленника, которыми он некогда славился.

Когда спустя три недели стало ясно, что Джоуи почти совсем поправился, я задался вопросом, сочтет ли мистер Дигвид нужным по-прежнему брать меня с собой в подземные экспедиции. Мысль до конца жизни заниматься этой работой меня отвращала, но другого способа добывать себе кусок хлеба я не видел: образование я получил самое скудное, а без капитала и в отсутствие влиятельных друзей нечего было и надеяться получить профессию, приличествующую джентльмену. Однако, подумалось мне, те неизвестные мне лица, оплатившие Дигвидам мое спасение и мое содержание, рано или поздно — на беду или на счастье — наверняка объявятся, а до тех пор мне следует воспользоваться этим занятием как временной мерой. Оно имело и свои привлекательные стороны: конечно, я питал отвращение к грязи и запустению клоаки, но меня странным образом увлекала работа под землей, подлаживание своего времени к таинственным набегам приливов, ночные труды и дневной сон, знакомство с убежищами самых несчастных и обездоленных. В потаенных подземельях я чувствовал себя в полной безопасности, не страшась врагов, а кроме того, сам зарабатывал себе на жизнь; однако мною двигало и еще одно соображение, о котором тогда я имел лишь смутное понятие.

Однажды вечером в середине мая Джоуи объявил, что намерен завтра же отправиться в поход, и, невзирая на протесты миссис Дигвид, его отец дал на это согласие.

— Это означает, что я уже не нужен? — спросил я.

— А разве вы не против? — возразил мистер Дигвид.

Я слегка заколебался с ответом, и Джоуи это подметил.

— По мне, так это вам не больно подходит! — съязвил он.

— Придержи язык, — прикрикнула на него миссис Дигвид.

— Пусть не навсегда, но пока что меня это устраивает, — ответил я.

Мистер Дигвид одобрительно кивнул:

— Втроем куда надежнее.

— Все же, — осторожно вставила миссис Дигвид, — не очень-то правильно таким, как вы, зарабатывать на жизнь этим способом.

Джоуи взглянул на меня с усмешкой, в которой мне почудилась издевка.

— Как мы решим с деньгами? — спросил я.

Мистер Дигвид посмотрел на жену:

— Вот как мы подсчитали. Разделим наш заработок на пять частей. Вам с Джоуи причитается по одной, а я забираю остаток. С вас — восемь шиллингов за жилье и питание, вместе со стиркой.

Условия показались мне подозрительно щедрыми. По сути, это было признанием того, что деньги поступают им из другого источника. В лице Джоуи я уловил недовольство тем, что его уравняли со мной.

Так и постановили. Отныне моя жизнь потекла по этому странному руслу. И как бы часто я ни спускался под землю, испытанное в первый раз чувство ужаса до конца никогда меня не покидало. Это выглядело тем удивительней, что, невзирая на все опасности, данный образ жизни представлялся мне наименее рискованным. Я, по крайней мере, перестал быть игрушкой в руках слепой судьбы или несведущей жертвой тайного заговора; достигнув низшей точки человеческого существования, я тем не менее обнаружил, что способен выжить — и не посредством унизительного выпрашивания милостыни на городских улицах, но благодаря делу, которое требовало храбрости, умения и выносливости. Там, внизу, прихоти случая имели надо мной мало власти, и я не обольщался обманчивой свободой (так, как я ее понимал), поскольку не сомневался, что моей жизнью кто-то манипулирует — хотя и не знал в точности, кто именно. Пребывание в клоаке, конечно, задевало чувства, однако там я сталкивался с простыми физическими угрозами, мою гордость и независимость нимало не задевавшими; кроме ранения, болезни или смерти, других страхов они мне не внушали. Главное, чего я боялся — и вместе с тем страстно желал, — это обнаружения скрытой руки, направившей Дигвидов в мою сторону.