Королевское правосудие - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 64

Но он не смог бы даже помочь самому себе, даже если бы на нем не было стальных оков. Мераша сковывала его магическую силу куда сильнее, чем стальные цепи — свободу его тела.

При этом захватившие его прекрасно знали как долго длится действие мераши. Как только действие первоначальной дозы зелья пошло на убыль и снизилось до более или менее переносимого, Горони немедленно влил в него новую порцию мераши — на этот раз Дункан не мог сопротивляться даже для вида.

На этот раз ему дали совсем немного, потому что слишком большая доза могла усыпить или даже убить его, и он оказался бы вне досягаемости для их пыток, но более чем достаточно, чтобы одурманить его. Когда его пустой желудок взбунтовался против нового насилия, а инстинкт самосохранения заставил его тело проглотить зелье, вместе, Дункан удивился, откуда Горони настолько хорошо знает про действие мераши. Правда, у его мучителей была информация, которая копилась веками…

Его главный мучитель тем временем поигрывал одним из своих инструментов, пощелкивая окровавленными щипцами, которыми он вырывал ногти на ногах Дункана; слабый свет факелов зловеще отражался от покрытого красными пятнами металла. Лорис заметил, что Дункан наблюдает за Горони, и, излучая дружелюбие, присел около плененного священника.

«Знаешь, ты очень неблагоразумен,» — промурлыкал он, ласково убирая потную прядь волос со лба Дункана. Ореол седых волос вокруг головы Лориса делал его похожим на зловещего ангела. — «Тебе надо всего лишь признаться в своей ереси и я дарую тебе любую быструю и безболезненную смерть, какую ты только пожелаешь.»

«Я не ищу смерти,» — прошептал Дункан, отводя глаза. — «Я не хочу этого, и Вы хорошо знаете это. Независимо от страданий, которые придется перенести моему телу, я не отрекусь от себя, обрекая свою душу на проклятье».

Лорис глубокомысленно кивнул и повернул один из перстней на своей руке. Дункан с легким испугом отметил, что это был перстень Истелина, и страстно возжелал, чтобы сила святого Камбера, однажды уже проявившаяся в этом перстне, показала себя снова и уничтожила чересчур самоуверенного Лориса — Камбер не должен позволять всяким там лорисам пятнать свою святость!

«В твоих рассуждениях есть некая, хоть и извращенная, логика,» — продолжал Лорис. — «Зачем приближать твое схождение в ад и его вечное пламя, на которое ты уже обречен из-за своих ересей? И разве любая земная боль может сравниться с теми муками, на которые Господь, несомненно, обречет твою душу?»

«Я возлюбил Господа своего всем своим сердцем, всей душой и всем своим разумом,» — упрямо прошептал Дункан, ища утешения в знакомых словах и закрывая глаза, чтобы не видеть мнимого архиепископа. — «Я служил Ему как только мог. Если Ему потребуется моя жизнь, я отдам ее без колебаний, уповая на Его прощение.»

«Для Дерини нет и не может быть прощения!» — резко ответил Лорис. — «Если ты умрешь не раскаявшись, ты, несомненно, будешь проклят Госоподом. Только признав свою ересь и моля об искуплении, ты можешь надеяться на прощение.»

Дункан медленно покачал головой, чтобы возникшее из-за этого головокружение заглушило слова Лориса и боль в ногах.

«Видит Бог, я покаялся во всех прегрешениях перед Ним и людьми. Только Он может судить дела мои.»

«МакЛейн, ты богохульствуешь каждым своим словом!» — ответил Лорис. — «Признайся в своей ереси!»

«Нет».

«Признай, что ты осквернил священный сан…»

«Нет,» — повторил Дункан.

«Ты отрицаешь, что праздновал Черную Массу, прислуживая Владыке Тьмы?»

«Отрицаю.»

«Я сожгу тебя, МакЛейн!» — прокричал Лорис, брызгая слюной в лицо Дункану. — «Я пошлю тебя на костер за то, что ты помог сбежать еретику Моргану и развею твой пепел над навозной кучей! Я заставлю тебя почувствовать такую боль, что ты будешь умолять о смерти, признаешь все, что угодно и отречешься от всего, что тебе дорого — лишь бы тебе дали мгновение передышки от того, что я уготовлю тебе!»

Он говорил что-то еще, но Дункан только закусил губу и ткнул своими искалеченными ногами в пол, чтобы удар боли по его чувствам заглушил бредни Лориса. Он боялся смерти на костре, но был готов к тому, что рано или поздно к этому все и придет. Если ему повезет, то Лорис достаточно рассвирепеет и просто воткнет кинжал ему в сердце, избавив его от мучений прежде, чем огонь убьет его. Раз уж ему суждено умереть, Господь вряд ли осудит его за желание быстрой смерти от клинка. Дункан твердо знал, что душа его неподвластна Лорису.

«Ты будешь гореть в геене огненной!» — проорал Лорис. — «А я позабочусь, чтобы огонь был медленным, так что твои мучения будут долгими! Ты будешь еще жив, когда твоя поджаренная плоть начнет отваливаться от твоих костей! И ты почувствуешь, как по твоим щекам текут твои растаявшие глаза!»

Страх, вызванный словами Лориса, пробился через боль, вызванную Дунканом, и бился в его воображении, рисуя страшные картины будущего, колебля его решимость и заставляя его тело содрогаться от вызванной страхом дрожи, которую Дункан был не в силах унять.

Он был даже рад, почувствовав мучительную боль от щипцов Горони, принявшегося за его правую руку. Ему показалось очень символичным, что его мучитель начал с пальца, на котором он до недавнего времени носил перстень епископа, принявшего мученическую смерть. Ему оставалось только надеяться, что он сможет быть таким же стойким как Генри Истелин.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

«Так Вы собираетесь казнить его или нет?» — спросил Сикард Меарский, застегивая воротник лат, пока оруженосец пристегивал поножи к его ногам.

Лорис, одетый поверх доспехов в белую ризу, раздраженно хлестнул плетью по своему покрытому броней бедру и поглядел на рапростертого на полу пленника. Дункан лежал без сознания, дыхание его было тяжело и прерывисто, окровавленные руки и ноги, закованные в кандалы, подергивались; его обнаженная грудь была покрыта рубцами от кнута Лориса. Рядом с головой пленника стоял табурет, на котором сидел Горони, ожидая признаки возвращающегося сознания. Ни кровь, ни пот, ни даже пятна пыли от ночной работы не портили его белоснежную накидку, наброшенную поверх его доспехов.

«В чем дело, Сикард?» — спросил Лорис. — «Вы не хотите сделать богоугодное дело? Этот человек — еретик.»

«Тогда сожгите его и все дела.»

«Сначала я хочу получить от него признание.»

Фыркнув, Сикард взял поднесенный ему оруженосцем меч и прикрепил его к поясу и коротким кивком отпустил парня.

«Послушай, архиепископ,» — сказал он, когда парень ушел. — «Может, ты и разбираешься в спасении душ, но я разбираюсь в спасении жизней.»

«Я вижу только одну жизнь, судьбу которой мы решаем,» — ответил Лорис.

— «Какая Вам разница сгорит он сейчас или этим вечером?»

«Это имеет значение, потому что за пределами этой палатки находится вся меарская армия, вставшая здесь лагерем,» — сказал Сикард. — «Моя жена… моя королева … вверила их мне для победы дела Меары. Солдаты МакЛейна могут быть рассеяны и деморализованы на какое-то время, но они не глупы. Они знают, где мы находимся, и они знают, что мы захватили их герцога. Дайте им время, и они попытаются его спасти, даже если у них не будет никакой надежды на успех.»

«Если у них нет надежды на успех, то почему Вы беспокоитесь» — возразил Лорис. — «Верьте в успех.»

«Я поверю, если узнаю, где Келсон и его армия!»

«Мы выясним.»

«Да, но когда ?» — Звякнув металлом об металл, Сикард хлопнул себя по ноге кольчужной перчаткой и посмотрел на неподвижного Дункана. — «Почему он не сломался? Это деринийское зелье должно было развязать ему язык.»

«У него сильная воля, милорд,» — пробормотал Горони. — «Иногда одного только зелья недостаточно. Но он расскажет нам, что мы хотим знать.»

«Легко сказать, монсиньор. Но мне нужны ответы на несколько вопросов прямо сейчас .»