Ночной поезд на Марракеш - Джеффрис Дайна. Страница 3

Через какое-то время, показавшееся ей вечностью, к вокзалу с ужасающим грохотом и тарахтением подъехал допотопный мотоцикл. Загорелый молодой мотоциклист с суровым лицом, в синей бандане на голове, поднял табличку с нацарапанной там фамилией Боден. Викки с облегчением выдохнула и бросилась к нему.

– Ахмед Хасан, – сказал парень, протягивая руку. – Прости, что опоздал.

– Ничего страшного. Я ужасно рада, что ты уже здесь.

Привязав чемодан сзади к мотоциклу, Ахмед снял с шеи длинный черно-белый хлопковый шарф.

– Закрой рот и нос. И замотай голову. – Он сел в седло и пригласил Викки присоединиться.

Просияв от удовольствия, она завязала шарф сзади на шее узлом и села на мотоцикл. Приключение началось.

Ахмед запустил двигатель и, сделав круг по площади, помчался по аллее из палисандровых деревьев. Викки внезапно почувствовала необычайную легкость. Она в Марракеше. Она действительно в Марракеше и теперь едет на мотоцикле с совершенно незнакомым парнем. Что бы на это сказала мать? Издав победный возглас, Викки еще крепче уцепилась за Ахмеда.

Глава 3

Посмотри, – остановив мотоцикл, сказал Ахмед. – Там, внизу, долина Урика.

Окинув взглядом залитую солнцем долину реки, Викки увидела две темно-розовые деревушки в окружении цитрусовых садов.

– Какая красота! – ахнула она, и Ахмед молча кивнул.

Мотоцикл поднимался все выше в гору, и перед ними открылся вид на терракотовые склоны и выбеленные солнцем морщинистые горные складки, издалека казавшиеся пепельными. На крутом повороте по ухабистой горной дороге Ахмед попросил Викки держаться крепче. И действительно, мотоцикл забуксовал в выбоине, поднимая облака песчано-розовой пыли. Викки потерла воспаленные веки – шарф, к сожалению, не закрывал глаза. Вскоре они оказались возле смахивающей на кроличий лабиринт берберской деревушки с узкими, извилистыми, неровными улочками, и им пришлось спешиться. Ахмед, толкавший перед собой мотоцикл, дошел до ближайшей развилки, от которой отходила ухабистая горная тропа в окаймлении полевых цветов, и остановился, чтобы завести мотоцикл в сарайчик.

– Короткий путь. Это дорога прямо до касбы, – сказал он и, забрав у Викки чемодан, заметил: – Ой, да он у тебя совсем легкий!

– Я рассчитывала купить здесь дешевую одежду, – объяснила Викки, возвращая шарф.

Ахмед провел ее вверх по тропе до небольшого плато, на котором примостилось низкое розовое здание.

– Voila! Kasba du Paradis de la montagne [3]. Наши ворота в заснеженные Атласские горы, – показав на горные вершины, торжественно произнес он, и Викки, оглядевшись вокруг, согласилась, что здесь действительно рай. – Если хочешь, я отведу тебя туда, где водятся газели.

– Что? Прямо сейчас?! – взволнованно воскликнула Викки.

– Нет, – рассмеялся Ахмед. – В горы лучше ходить на рассвете. Жаль, для снега еще не сезон.

Викки заметила, что суровое лицо Ахмеда стало мягче, а карие глаза потеплели.

– Ух ты! Как здесь круто! – Викки посмотрела в небо и, расслабившись под теплыми лучами солнца, стала следить за огромной птицей, схватившей добычу.

– Беркут, – улыбнулся Ахмед, и Викки только сейчас заметила, какие у него красивые белые зубы. – Касба была восстановлена в традиционном берберском стиле с глинобитными стенами. Мы называем их pisé.

Викки раскинула руки и закружилась на месте, вдыхая пьянящий горный воздух, напоенный ароматом розмарина и мяты. Касба, состоящая из нескольких взаимосвязанных строений и идеально вписывающаяcя в окружающий ландшафт, казалось, попала сюда из Средних веков. Она раскинулась, словно отдельная жилая застройка или маленькая деревушка, дома в которой соединены галереями или крытыми переходами. И наверняка внутренними коридорами, подумала Викки. Совсем не похоже на французское шато ее отчима, где она жила с семи лет вместе со своей матерью Элизой. И ничего общего с особняком, расположенным по соседству с коттеджем тети Флоранс и дяди Джека в Девоне, где Викки проводила школьные каникулы в играх со своей кузиной Беатрис. Викки выросла во Франции, в департаменте Дордонь, но окончила художественный колледж в Лондоне. И тем не менее ни там ни там она не встречала ничего подобного.

Ахмед провел ее мимо длинной террасы с ярко-оранжевой кушеткой под темно-синим тентом. Смелые цвета, контрастирующие с пыльно-розовой стеной касбы, наэлектризовывали, заряжая энергией. Под точно таким же тентом стоял огромный деревянный обеденный стол с деревянными стульями.

– Мадам любит сидеть здесь, – объяснил Ахмед. – Ей нравится вид.

Он открыл массивную боковую деревянную дверь и провел Викки по длинному прохладному коридору в большую комнату с камином и окнами, выходящими на красные горы. Каменный пол был устлан коврами, повсюду висели картины, бледно-терракотовые стены тускло блестели. Зачарованная этим зрелищем, Викки улыбнулась от удовольствия.

– Таделакт. Глянцевая штукатурка, – нарушив ход ее мыслей, сказал Ахмед. – Я о стенах. Покрыты известковой штукатуркой с добавлением красителя, а затем отполированы черным оливковым мылом. Известь добыта в этих горах. Как видишь, штукатурка водонепроницаемая. Когда-то берберы запечатывали этим сосуды с питьевой водой, но сейчас таделакт используется везде. Правда красиво?

Это действительно было красиво, но Викки внезапно забыла о стенах, так как в комнату вошла высокая пожилая дама и теперь спокойно стояла, переводя дух.

– О-о-о… Ты уже здесь, – оглядев Викки с головы до ног, холодно проронила пожилая дама. – У меня выдалось очень хлопотливое утро, и я не слышала, как ты приехала. Смотрю, Ахмед успел провести тебя по дому.

Строгие черты ее непроницаемого лица немного не сочетались с ровным звучным голосом. Она натянуто улыбалась, словно ей стоило больших трудов держать себя в руках. На миг Викки онемела от неожиданности: эта величественная дама совершенно не соответствовала ее представлениям о том, какой должна быть бабушка. Неужели они действительно родственники? И хотя Викки знала, что у нее самой вполне приятная внешность: пухлые, с поднятыми уголками губы и большие светло-карие глаза, опушенные темными густыми ресницами, – она не находила никакого сходства между собой и этой эффектной, элегантной дамой. Модно подстриженные абсолютно седые короткие волосы пожилой женщины были зачесаны назад, на тронутом легким загаром лице в тонкой сеточке морщин выделялись орехового цвета глаза. Ее высокую фигуру красиво облегал шикарный марокканский кафтан из розового с золотом шелка, переливающегося при каждом движении. Ногти на пальцах босых ног были покрыты розово-золотистым лаком, на лодыжке ножной браслет с настоящим жемчугом.

– Да, – обретя наконец дар речи, ответила Викки. – Ахмед кое-что мне показал.

– Что ж, я очень рада, – произнесла женщина без какого-либо намека на радость в голосе. – Добро пожаловать. Я Клеманс.

Викки была не в силах отвести от бабушки глаз. Прошло всего несколько недель с тех пор, как дедушка рассказал Викки о существовании Клеманс, матери ее отца Виктора, родившегося в Марокко. Раньше об этой женщине вообще никто никогда не упоминал: ни дедушка Жак, ни мать Викки Элиза, ни тетя Элен, ни тетя Флоранс. Викки практически ничего не знала о своем происхождении. Что отнюдь не казалось ей странным. Просто так обстояли дела. Она понятия не имела, чего ждать от встречи с незнакомой бабушкой, и теперь была слегка ошарашена.

– Пойдем. Покажу тебе твою комнату. Сегодня уборщики пришли рано, так что все, должно быть, уже готово. – Клеманс надела босоножки и властно взмахнула рукой.

Викки посмотрела на бабушку в надежде распознать ее истинные чувства или по выражению лица, или по голосу, но безрезультатно. Девушка проследовала за ней в коридор, завернула за угол, прошла мимо внутреннего террасного сада, где из большой глиняной вазы каскадом спускалась удивительная розовая герань. Оказавшись в длинном крыле касбы, они подошли к выкрашенной светлой краской двери. Открыв замок, Клеманс пропустила внучку вперед. В комнате было прохладно. Прикрытые зеленые ставни отбрасывали на пол сизые тени.