Мышь - Филиппов Иван. Страница 48

В его элитном клубном доме, стоящем неподалеку от сада имени Баумана, было четыре этажа, один подъезд — по две квартиры на этаж. С Вадиком этаж делил удивительно неприятный тип — отставной генерал, сделавший состояние на том, что бесконечно фиктивно ремонтировал вверенную ему военную базу и всю находившуюся на ней технику. Генерал сумел вовремя выйти в отставку, и в результате посадили за растрату уже нового руководителя. Вадика отставной военный почему-то не любил, называл в глаза «пидором» и всячески выказывал своё к нему неуважение. Его Вадик застрелил первым. Затем он методично прошёл по всем этажам, позвонил во все двери и застрелил всех, ему открывших.

На первом этаже в одной из квартир жила девушка из Австралии — Вэлери. Она работала начальником в какой-то большой корпорации, которая и снимала ей дорогую квартиру. Её Вадик убил последней: он давно засматривался на Вэлери. Девушка не злоупотребляла спортом и явно была не жилистой, но при этом — Вадик обратил на это внимание, когда летом встретил Вэлери в лёгком сарафане — очевидно была не полненькой. В самый раз.

Вадик запёк её ногу в мексиканском маринаде, а остальное мясо завернул в бумагу и сложил в морозильник. К Вэлери он ещё вернётся, сейчас ему хотелось разнообразия.

Увидев, как огромный мужик напал на Севу, Костя первым делом спрятался. Он юркнул в пространство между двумя столкнувшимися машинами, которые застыли недалеко от выхода из метро на тротуаре. Господи, ну когда же кончатся их напасти, сколько же можно! Костя аккуратно выглянул из своего укрытия: брат лежал на асфальте без движения лицом вниз.

Мужик бросил биту и начал переворачивать Севу. В Костиной голове одна мысль лихорадочно сменяла другую: спасать! Спасать Севу скорее! Но как? Пистолет! В рюкзаке пистолет, который брат дал ему на «Библиотеке имени Ленина».

Стараясь не шуметь, Костя снял с плеча рюкзак, немного покопался в нём и достал пистолет. Он был тяжёлым и страшным. Костя снял его с предохранителя и аккуратно выглянул из-за машин: мужик перевернул Севу и стоял над ним, рассматривал. Костя бесшумно вылез из укрытия и на цыпочках пошёл в их сторону.

Он подкрался к мужику так близко, что уже мог разглядеть внешность: это был высокий, спортивного вида парень, похожий на офисного клерка. Чёрный низ, белая рубашка, часы на запястье и галстук. Кто, блин, вообще носит галстуки во время зомби-апокалипсиса?

Парень достал из-за пояса огромный нож. Костя вытянул вперёд пистолет, направил его парню в спину, зажмурился и выстрелил.

Пуля попала Вадику в спину и прошла навылет. Он закричал и упал на асфальт рядом с Севой.

Вообще-то сегодня он собирался пройти подальше, может, даже дойти до Сухаревской площади, но, выйдя к Орликову переулку, он обнаружил, что там всё буквально кишит заражёнными.

За прошедшие несколько дней он уже приготовил девушку, взрослого мужчину (жестковат и горчил) и ребёнка (пока его любимый тип мяса). Сегодня он хотел поймать себе кого-то особенного, свежего, кого он ещё не пробовал — Вадик собирался сделать рагу с тимьяном.

На Севу он наткнулся совершенно случайно, и напасть на него было импульсивным решением, о котором он сейчас жалел. Мальчик был крупным и жилистым, из такого рагу не получится. Тащить к себе? Или бросить тут? — эти мысли занимали Вадика, когда он заносил над Севой нож.

Костя выронил пистолет и бросился к брату.

— Сева, Сева, ты живой? Сева, скажи что-нибудь!

Сева зашевелился и открыл глаза. Он приподнялся на локтях и растерянно огляделся по сторонам, увидел истекающего кровью, но ещё не умершего Вадика: тот лежал и смотрел на мальчишек ненавидящим взглядом. Пуля раздробила ему позвоночник, и его разбил полный паралич. Он лежал и чувствовал, как из него вытекает кровь, и ничего не мог с этим поделать. Ещё пара минут, и Вадика навсегда поглотит темнота. Он ненавидел этого ребёнка, как бы хотел он сейчас всадить в него нож!

Костя посмотрел на Вадика, потом снова повернулся к брату.

— Он на тебя на выходе из метро напал! Ударил битой! Я слышал, что он сейчас бормотал, он собирался тебя съесть! Говорил, что для рагу ты, наверное, жестковат, но можно сделать из костей холодец!

Сева выглядел так, будто его сейчас вырвет.

— Господи! А кто стрелял? Ты?

— Я про пистолет вспомнил и выстрелил…

Сева встал с асфальта и крепко обнял Костю.

— Спасибо, Коть! Спасибо, что не испугался!

— Я испугался как раз.

— Я знаю.

Они стояли и смотрели на умирающего людоеда. Сева сжал кулаки, решительно подошёл к лежащему и изо всех сил ударил его ногой в живот. Изо рта Вадика брызнула кровь.

— Гад! Какой же ты мудак! — Сева склонился к Вадику и орал ему прямо в лицо. —Тварь! Мы еле спаслись, блядь, а ты нас съесть! Как можно вообще нападать на выживших!!!

Он снова и снова бил тело Вадика и кричал до тех пор, пока Костя не положил ему руку на плечо.

— Всё, он умер уже. Сев, пойдём. Фиг с ним. Нам на вокзал успеть до темноты нужно.

Напоследок Сева с размаху ударил мёртвое тело в лицо и с удовлетворением услышал, как хрустнули зубы.

— Гад!

Он отошёл и отдышался. Им правда пора было идти.

— Коть, где рюкзак?

— Ой, точно!

Костя сбегал к своему укрытию, забрал рюкзак, убрал в него пистолет, предварительно поставив его на предохранитель, и они пошли в сторону вокзала.

Лавр и Тоня медленно шли по пустому парку. Тоня разумно предположила, что им имеет смысл поберечь бензин. Случись что, внутри парка они никакой заправки точно не встретят. C некоторым трудом, но Лавр вёл рядом с собой мотоцикл. Сама Тоня везти тяжеленный байк никак не могла — он весил минимум вдвое больше неё, а Лавр как-то справлялся.

Они шли, Лавр говорил и говорил. Тоня уже скучала по тем благословенным временам, когда Лавр чувствовал себя виноватым в эпидемии и мрачно молчал — честное слово, это было как-то спокойнее, чем его нынешний бесконечный монолог. Хотя, если уж быть совсем честным, со стороны Тони эти мысли были некоторым лукавством: да, Лавр мог быть утомительным, но каким же интересными были его рассказы! Она жадно ловила каждое его слово, слушая о такой непохожей на её жизни…

Лавр рассказывал о том, как росли его дочери, как умерла его жена, как продвигалась его научная карьера — он особенно интересно рассказывал о всяких командировках. О странах, в которых бывал, и городах, о существовании которых Тоня слышала давно, в школе на уроках географии. Лавр рассказывал, как после смерти жены он решил научиться готовить и пошёл в настоящую кулинарную школу — особенно удачно, по его словам, у него получалась запечённая индейка, фаршированная каштанами. Лавр жаловался, что блюдо это вкусное, но каштаны для него страшно неудобно, долго и трудоёмко чистить.

Тоня каштанов никогда не встречала. Точнее, в деревне, где Тоня родилась и выросла, каштаны не водились, а в усеянной каштанами Москве она на деревья внимания не обращала. Да и если бы обратила — рассказать и объяснить, как какое называется, Тоне было некому. Лавр пообещал, что если по пути им встретится каштановое дерево, он обязательно Тоне покажет его забавные колючие плоды. Хотя вероятность этого Лавр про себя оценивал как незначительную, в конце концов, в начале июня каштаны в Москве ещё только цвели.

Потом он вспомнил своих сусликов и рассказал Тоне, как впервые ездил к ним в экспедицию — знакомиться и начинать изучать. Это был смешной рассказ. Когда Лавр говорил о жене, голос его становился тише, когда о дочках — наоборот, громче. Говоря о них, он начинал смеяться и выглядел даже моложе, и Тоня смотрела на него с завистью и думала, что если бы хоть кто-нибудь в жизни её так любил, как бы счастлива она была…

Когда они наконец дошли до центральной площади парка, он как раз рассказал Тоне, как однажды на большую премию за своё связанное с сусликами открытие взял и уехал в Африку! В Кению. Надо было, конечно, на эти деньги сделать ремонт на даче, но Лавр решил, что дача как-нибудь подождёт, а вот в Африку он мечтал попасть с раннего детства. Открыв рот, Тоня слушала, что в Кении, оказывается, есть место «Поместье Жирафов», такой ужасно красивый отель в пригороде Найроби, который стоит в центре жирафьего заповедника, и там жирафов настоящих можно кормить, гладить и обнимать.