Мышь - Филиппов Иван. Страница 61

— Сергей Сергеевич, всё готово.

— Коллеги, я сразу к делу. Если вдруг связь прервётся, прошу меня извинить, буду в вертолёт садиться. Так вот. В Москве произошла вспышка неизвестного заболевания…

Объяснения плана заняли у него не так много времени, как он опасался. Видимо, что-то было в его голосе или в срочности, с которой это импровизированное заседание было собрано. Он сумел всех сразу убедить. По крайней мере, убедил начать действовать. Буквально через час в правильности принятого решения уже не будет сомнений, но сейчас, садясь в вертолёт, он всё ещё волновался — сделают ли? Смогут ли?

Единоличное решение Сергея Сергеевича было очень простым. Сейчас, немедленно начать с максимальной скоростью возводить стену вокруг Москвы. Из любых подручных материалов, как угодно. Есть бетонные блоки — давайте; грузовые контейнеры — тоже подойдут. Город должен быть обнесён стеной до наступления темноты. От армии же Сергей Сергеевич требовал только одного: обеспечить безопасность строителям и не выпускать никого из города. Никого. Ни женщин, ни детей, ни стариков, ни представителей власти. Москва должна быть полностью изолирована.

В дальнейшем в учебники истории этот план так и войдёт как «план Куренного». Но тогда, в то беспокойное утро, губернатор не думал об учебниках истории. И даже планом не мог свои решения назвать. Это были просто решения. Наверное, первые, принятые им самостоятельно и ответственно. И несмотря на неясность будущего, сейчас он своей решимостью гордился.

В том, что он принял поступил правильно, Сергей Сергеевич убедился уже, когда они подлетели к Москве. Сверху ему был лучше виден масштаб разрушений, пожары и паника. Он набрал командующему округом уточнить, что из московских аэропортов не должен взлететь ни один самолёт, а все взлетевшие в течение последних двух часов или сбиты, или посажены и подвергнуты строгому карантину. Правда, одно исключение он не забыл сделать:

— И долбоёбам своим скажи, чтобы нас с Палычем случайно не сбили.

Строительство стены руководители крупных стройкомпаний разделили между собой на сектора — идти друг навстречу другу от крупных шоссе. «Строительством», пожалуй, этот процесс назвать было сложно — они конструировали одну гигантскую баррикаду, призванную остановить заражённых и спасти страну. Никто и никогда не готовился к решению такой задачи, но всех участников процесса — и рабочих, и военных — гнали страх и инстинкт самосохранения. Одной встречи с заражёнными было достаточно — а встречи эти были неизбежны. Так же, как неизбежными, к сожалению, были жертвы среди гражданских, расстрелянных на выезде из города до появления «коридоров безопасности». На мемориале Стена Скорби, который откроют на месте самой страшной трагедии, у пересечения Варшавского шоссе и МКАД, два года спустя будет 9285 имён. Имён москвичей, пытавшихся спастись, но оказавшихся не в том месте и не в то время.

Идея буферной зоны безопасности пришла в голову не Сергею Сергеевичу, а его пилоту Палычу, когда они в очередной раз облетали город. С момента, когда Куренной допил кофе, выключил «Дождь» и сел в вертолёт, он не покидал его на время, большее, чем нужно, чтобы дозаправиться и сходить в туалет, следующие шесть дней. На седьмой день внизу его ждала бригада «Скорой помощи», которая насильно увезла губернатора в больницу на столь необходимое восстановление. Но до этого они с Палычем летали, следили, отдавали указания. В какой-то момент, когда измождённый Куренной засыпал, Палыч отдавал указания за него.

Буферная зона — семьсот метров выжженной земли, на которой было бы легко заметить и уничтожить заражённых — появилась у стены на второй день. Точнее, на второй день началась её подготовка: ковровая бомбардировка московских окраин с использованием авиации и артиллерии. На третий день — это уже было решение Сергея Сергеевича — заработали «коридоры безопасности». И в них пошли москвичи. Тысячи и тысячи выживших.

Когда Сергею Сергеевичу с земли сообщили, что с ним хочет говорить президент Соединенных Штатов, он сначала решил, что это шутка.

— Какой, блядь, президент! Вы меня за дурака, что ли, держите?!

Но Татьяна не шутила. Тогда перед Куренным встала, казалось, неразрешимая проблема:

— Таня, я только «ландан из зе кэпиталь оф грейт британ» на английском знаю!

— Да говорят, там переводчица прекрасная…

— И фиг с ней! Чего ему мне-то звонить, объясни?

— Я вас соединяю.

— Какой «соединяю»! Я тебе… Да, хэллоу, то есть, Ес, хэллоу…

Это был самый странный телефонный разговор в жизни губернатора Куренного. Оказалось, что Сергей Сергеевич в России сейчас единственный избранный — на этом слове Куренной смущённо хихикнул — федеральный чиновник. Единственный! Всё высшее руководство страны погибло в Москве, и когда новость о гибели президента, руководителей ФСБ, МИДа, всех глав министерств и ведомств стала публичной, а произошло это буквально на следующий день, неожиданно начался стремительный отъезд и всех других руководителей. Они улетали частными бортами и коммерческими рейсами, география их новых мест обитания была обширна. Министры, губернаторы, прокуроры, начальники ГУВД и судьи, митрополиты и руководители региональных отделений ФСБ — они летели в Дубай, в страны Евросоюза, особенной популярностью пользовались Италия и Испания. Они летели в Штаты, в Великобританию, на Бали и Мальдивы… Из избранных — сейчас не важно, как именно избранных — в большой России только Сергей Сергеевич и остался.

Американский президент, кажется, не ожидал, что для его собеседника это станет такой новостью, и дал Сергею Сергеевичу пару минут, чтобы прийти в себя.

Когда же они продолжили, президент был краток: Америка поможет во всём. Что нужно — просто скажите. Президент говорил не только от лица своей страны, к этому решению присоединился и Евросоюз, и НАТО, и Китай с Индией. Весь мир был готов помочь стране, на которую обрушилось беспрецедентное по масштабам и ужасу горе.

Сергей Сергеевич вежливо попрощался с президентом США, сказал спасибо и пообещал перезвонить. Радио в вертолёте затрещало, и Палыч заложил резкий вираж, уводя машину с пути истребителей, летевших бомбить Новокосино. Куренной выглянул в окно: предрассветный город горел и дымился, в небе над ним то тут то там сновали боевые самолёты и вертолёты. Сергей Сергеевич вздохнул и набрал Таню.

— Танечка, я не могу сейчас ещё и дипломатией заниматься, не надо меня, пожалуйста, с президентами соединять пока — мне надо людей спасать.

— Понимаю, Сергей Сергеевич, но кто-то же должен…

— Что, вообще все уехали?

— Вообще все.

— А эти, как их, Навальный? Ройзман?

На линии повисла тяжёлая пауза. Даже учитывая события последних дней, Татьяна вот именно эти фамилии никак не ожидала услышать.

— Нет, они не уехали, Ройзман в Екатеринбурге, а Навальный, я читала, в Томске.

— Ну вот, пусть они и занимаются! Конец связи.

Татьяна ещё пару минут смотрела в телефон, думая, как поступить, а затем начала звонить.

Разговору президента Байдена с губернатором Куренным предшествовали сутки переговоров мировых лидеров. В первый день после катастрофы мир временно потерял способность к коммуникации. Жители планеты просто смотрели по телевизору, как в прямом эфире гибнет один из крупнейших городов мира с населением в двенадцать миллионов человек. Такого не было прежде никогда и ни с кем — и шок, вызванный смертью Москвы, имел планетарный масштаб. Но сразу за шоком к миру пришло понимание: или мы все вместе сейчас поможем остановить эту заразу, или завтра может никогда не настать.

И мир принялся помогать.

К исходу четвертого дня в двух операциях — операции по спасению выживших и операции по уничтожению заражённых и предотвращению распространения вируса — принимали участия военные и медики из шестнадцати стран. Первыми откликнулись ближайшие соседи — Украина, страны Балтии, Грузия, Армения, Польша и Германия. Турецкие беспилотники координировали совместную работу русской, украинской, французской и немецкой авиации, и с их помощью военные сумели избежать многих жертв среди выживших. С подмосковных аэродромов взлетали теперь не только МиГи и Су, но и «грипены», «миражи» и F-16.